В деревне цветами никого не удивишь, растут и растут себе в палисаднике. Но на Авроркины цветы водили даже приезжих посмотреть.

В семь лет Аврора, как полагается, пошла в школу. Галина отвела ее за руку в первый класс, а домой девчонка не вернулась. Прямо из школы пошла к отцу и сказала ему:

— Я, папка, у тебя теперь буду жить. Галина говорила: как я стану большая, буду тебе помогать. Вот я выросла, в школу пошла, теперь буду за тобой ходить.

Леонид Андреевич растерялся совершенно. Попытался погладить дочь по голове, но она уже возилась у плиты, гремела кастрюлями.

Так и стали жить, старый да малый. Аврора (которая, как только пошла в школу, велела звать себя Сашей) оказалась хорошей хозяйкой. Управлялась и с уроками, и со стряпней. Леонид Андреевич вышел на пенсию, сам занимался скотиной. Он пришел в себя после смерти жены, в глазах снова появился блеск, походка стала легкой. Он души не чаял в дочери, настоял, чтобы девочка после школы ехала в Ленинград, поступать в институт. Рассчитывал на помощь жениной родни, припоминал вежливого и обходительного профессора… Но бумажка с адресом, которая вроде бы хранилась где-то у жены, потерялась невозвратно. А сам он — за возрастом и многими хлопотами — забыл и фамилию сватьев. Делать нечего, пришлось Авроре-Александре поступать в институт без протекции. Леонид Андреевич хвастал соседям, как маленький, кому только не показал дочкино письмо, где подробно описывались удачно выдержанные приемные экзамены. Казалось бы, тем горше должно было быть его разочарование, когда спустя два года Аврора вернулась к родным пенатам. Вернулась с приплодом — еле вылезла из автобуса, толкая впереди себя тяжелое брюшко. Леонид Андреевич, надо сказать, тут был на высоте — принял дочь как ни в чем не бывало и все толковал соседям, как рад дождаться внуков. Но не дождался — мозговое кровоизлияние сразило его в одночасье.

Ей недолго пришлось дежурить у «Белой лилии». Хорошо, хоть удалось припарковать машину так, чтобы был свободный обзор. Магазин открывался в десять, Александра подъехала в половине десятого, а старая учительница со своим учеником появилась у магазина без пятнадцати одиннадцать. Анна Егоровна была все в том же черном вылинявшем платьице с кружевным воротничком. Она с трудом выбралась из автомобиля. С водительского же места вышел, очевидно, Костя Серов. Больше некому.

Александра пригнулась. Чем черт не шутит — вдруг Анна Егоровна разглядит ее за рулем и укажет на нее Косте. «А вот та дама, которая приходила вчера и расспрашивала о том колечке, которое ты, Костенька, попросил меня заложить». Такой поворот не входил в планы Александры. Но она могла бы и не пригибаться. Анна Егоровна даже не посмотрела в ее сторону. Все внимание старушки было направлено на ее спутника. Пожилая учительница опиралась на локоть своего ученика и что-то оживленно ему втолковывала. Про недостойную, неблагодарную дочь Марину рассказывала, не иначе. Про попранные идеалы!

Александра подавила истерический смешок. Не правда ли, странно? Педагог, человек с определенным жизненным опытом и внушительным багажом знаний, отказывается от своей дочери и внучки и от своего зятя, который, вероятно, тоже неплохой человек. Телевизор вот теще подарил. Не говоря уж о кровных родственниках! Марина, видно, душевная баба, искренне привязана к матери. Но мать отказывается от нее из-за каких-то невнятных соображений и отдает предпочтение явному прохвосту!

Да, Костя Серов на бандита не тянул. Тем более на «форменного бандита». Он выглядел именно как скользкий тип. Классический прохвост. Александре хватило всего-навсего полуминуты, что он был в поле ее зрения, для вынесения этого вердикта! Росточком Костя не вышел, телосложение тоже подкачало. Видно, пытался нагнать мышцу, по плечи остались узкими, кадыкастая шея тощей, а бедра — по-бабьи широкими. Недостатки внешности он явно пытался компенсировать общим лоском и продуманностью наряда. Черные джинсы, по виду недешевые. Шелковая желтая рубашка. Кожаный пиджачок. Александра голову бы на отсечение дала, что он, кроме того, маникюрит ногти и носит кольца.

Физиономия у Кости Серова была бы, пожалуй, даже привлекательной, несмотря на широкий нос уточкой. Но он для чего-то гладко зализывал назад тонкие, почти белые волосы и, вероятно, смазывал их гелем или еще какой-нибудь подобной дрянью вроде воска. Белесые пряди непривлекательно склеивались и прилипали к черепу. Впрочем, Александра голову бы дала на отсечение, что сам себе Костя очень нравится. Может быть даже, он косит под героя сериала «Бандитский Петербург». Под того, которого Дмитрий Певцов играл. Как же звали этого героя? Сергей Челищев, да. Антибиотик еще, кажется, говорил ему: «Что ж ты, Сереженька, сучонок ты эдакий! Я тебя на груди пригрел, а ты всю идею обговнял…»

Сучонок в оригинальном исполнении Кости Серова проследовал под ручку с Анной Егоровной к двери «Белой лилии». Не исключено, что это надолго. Там будут оформлять документы. Время пока есть. Можно посидеть и подумать о том о сем. Главное, не надо строить дальнейших планов. Не надо думать, как она дальше будет за Костей следить и что предпримет. «Жизнь — это то, что происходит вокруг нас, пока мы строим планы на будущее». Чьи слова? Не важно. Фора у нее есть. Все равно он сначала отвезет свою старую учительницу домой. Не бросит же у метро? Она вон еле ноги волочит.

Можно думать о том, не выкинула ли Анна Егоровна Панькина на лестницу те сумки, которые принесла ей давеча ее непокорная дочь Марина. А если не выкинула, то разобрала ли она их, как полагается, положила ли курицу в морозилку, а картошку — в ящик для овощей? И что сварила себе на ужин? Может быть, куриный супчик? Неплохо.

Потом Александра начала думать о сестре Галине. Та здорово помогла ей в эти страшные дни. Бодрилась, как могла, и подбадривала младшую сестру. Александра даже предположить не могла, что у Галины такая сила духа, такое самообладание, мужество и выдержка! Легко страдать, лежа на диване, отказываясь от еды и глядя в потолок воспаленными, покрасневшими от слез глазами. Легко проклинать свою несчастную судьбу и заниматься самокопанием! Именно так и поступала она, Александра, в первые дни после исчезновения Киры. А Галина вела свою привычную жизнь, хотя переживала не меньше сестры.

В самом деле, это не она, а Галина была девочке настоящей матерью! Александра занималась своим бизнесом, только об этом и думала. А Галина готовила еду, прибирала квартиру, стирала, готовила с девочкой уроки, причесывала ее и водила по врачам… И после исчезновения Киры она не оставила своего домашнего поста. Александре не приходило раньше в голову задуматься, почему в доме так чисто, кто моет ее обувь и стирает ее белье, кто печет пироги…

Единственное, в чем Галина изменилась, — она стала ходить в церковь. Сестра всегда была истово верующей, она отправлялась в храм, как только выдавалась свободная минутка, бывала на службах по праздникам… Посещение церкви, стояние у обедни было для нее истинным праздником, радостью. Теперь она искала в храме утешения. Только вчера она пришла из Казанского собора, после того как Александра вернулась домой. Непривычно певучим, умиротворенным голосом рассказывала, какая хорошая была служба, как понятно читает проповедь батюшка Серафим, какие правильные и душеполезные советы он ей давал. Галина и подруг себе нашла в церкви — в рассказе упоминалась и хорошая женщина Ксения, которая ходит молиться за своего сына…

На хорошей женщине Ксении мысли пришлось оборвать. А жаль. Хорошие они были, успокоительные, как настой валерианы. Анна Егоровна со своим весьма несимпатичным учеником вышла из магазина. Костя Серов, судя по физиономии, был вне себя от радости. Что, не рассчитывал так быстро получить денежки, сучонок прилизанный?

Машина тронулась, и Александра поспешно завела мотор. Вопреки ее опасениям, автомобильная слежка оказалась задачей выполнимой. Сложной, но выполнимой. Она осторожно двигалась за раздолбанной красной «ауди», не отставая, но и не приближаясь вплотную — все же опасалась, что Анна Егоровна проявит неуместную наблюдательность. Через десять минут «ауди» остановилась у супермаркета. Косте Серову явно не удалось всучить госпоже Панькиной процент со сделки, и он решил, проявив благородство, прикупить для нее какой-нибудь снеди.