Гарри поспешно кивает, испытывая к нему почти благодарность. Узнавать, кто эти “все” сейчас в его планы точно не входит.

— Но потом тебе придется с ними общаться, — Малфой выбирается из кровати следом за ним. — Ты же вроде как теперь мой жених.

Глупое было решение. Гарри вздыхает.

— Вроде как да, — об этом сейчас лучше не думать! Так же как и потом.

Кофе, приготовленный заботливым домовиком, горький и сильный, он льется по жилам, несет новую жизнь, которая внезапно оказывается куда лучше старой. Гарри даже зажмуривается от удовольствия.

— Полегчало?

Гарри пожимает плечом.

— Голова не прошла? Давай вылечу.

Гарри недоверчиво глядит на него:

— Ты разве умеешь?

Малфой хмыкает. Короткое заклинание ложится на измученный лоб, обнимая голову, как мягкий берет, и когда наконец-то стекает к ногам, голова у Гарри ясная, как стекло.

Ему только и остается, что, приоткрыв рот, смотреть на Малфоя.

— Хотел быть колдомедиком, — поясняет тот в ответ на неозвученную мысль.

Гарри искренне удивляется. Он и понятия не имел.

— Почему передумал?

— Решил, что так лучше за тобой присмотрю.

Гарри смеется удачной шутке, но Малфой кривится так, будто Гарри его чем-то задел. И его одинокий смех растерянно умолкает.

— Ты же шутил? — Гарри неуверенно крутит чашку в руках. На Малфоя он старается не смотреть.

Малфой отворачивается к окну.

— Считай, что шутил.

Иногда Гарри совсем не понимает его. Потому что сейчас Малфой выглядит так, словно Гарри может на что-то надеяться. Но поверить ему и вскоре опять разувериться Гарри просто не в силах. Поэтому самое безопасное — сменить тему.

— Почему ты меня не вылечил раньше?

— И отказался посмотреть на мучения грифа? Ты шутишь? — Малфой почему-то прячет глаза, и Гарри аврорским чутьем подозревает, что есть и другая причина. Но в голову ничего не идет.

Да и вообще он не знает, что еще можно сказать, поэтому просто пьет кофе и тупо разглядывает свою левую руку с гладким кольцом. Серебряным, плотным, с таинственной вязью.

— Мы еще даже не развелись. А я уже снова помолвлен, — он раздвигает пальцы в стороны, двигает ими, словно не может поверить, что это его рука.

— А что ты хотел? — Малфой бросает на Гарри быстрый испытующий взгляд. — Ты у нас нарасхват. Выгодная партия для тех, кто хоть что-то соображает. Просто в этот раз я успел раньше всех.

Он нагло ухмыляется знакомой школьной ухмылкой, и видно, что очень доволен собой. Гарри знает, что Малфой всегда и во всем ищет выгоду. Но почему-то сейчас ему очень обидно. Потому что до боли хочется невозможного: чтобы без выгоды, чтобы он просто любил. Любил бы его одного.

Но тот с видом победителя лишь спокойно подносит чашку к губам:

— Поттер, забей. Пусть твоя рыжая парится, что это ты изменил. Да еще и со мной. Обещаю, она не обрадуется.

Гарри хмуро глядит на него. Как это цинично — доставать кого-то изменой, которой не было и в помине. И скорее всего, что не будет.

— У слизеринцев всё вот так просто, да?

Малфой усмехается краешком рта:

— Ну, вроде того. А что ты хотел? Неземную любовь?

Гарри ненавидит его эту ухмылку. Его слизеринский цинизм. Внутри у него медленно закипает праведный гнев. Лучше бы Малфою сейчас помолчать, но этот кретин так доволен собой, что никак не готов успокоиться:

— Кстати, зачем твоей рыжей пудра? Она присыпает веснушки? Или прыщи?

Гарри тяжело глядит на него. По какой-то странной привычке он все еще готов защищать честь уже почти бывшей жены. Хотя какая там, к дьяволу, честь?

— Лучше заткнись, — он угрожающе встает над столом и замирает.

Но Малфой ухмыляется еще гаже, ему прямо в лицо.

— Вот ты мне объясни, Поттер, почему до нее никак не дойдет? Невозможно свести пятна с зебры, чтобы сделать из нее белого единорога. А твоя рыжая именно зебра и есть. Толстозадая зеб…

Бац! Его белая чашка летит в сторону, заливая коричневой жижей серую мантию, пиджак и софу.

— Ты сдурел?!!

Но Гарри уже не может контролировать природную магию. Она волнами бьет по столу, остервенело швыряя приборы, и Гарри даже не пытается ее обуздать. Потому что… Потому что он в ярости из-за его очередных оскорблений. А вовсе не из-за того, что этот придурок не сможет… Гарри не успевает додумать мысль до конца.

— Ступефай! — Малфоевское лицо перекашивается от гнева.

Невыразимская сволочь!

Гарри инстинктивно отражает его нападение, и его кровь уже просто кипит. Медленно он наставляет палочку на горло Малфою, а тот презрительно таращится на него.

— Ты понимаешь, что я тебя сейчас просто убью? — Гарри знает, что невыразимцы сильны, очень сильны. Но его ярость сильнее.

Малфой усмехается краешком рта, скупо и зло.

— Ну, попробуй. Аврор.

Последнее слово он плюет как ругательство, и Гарри от ненависти уже просто ведет. Как же люто он его ненавидит. Всю свою жизнь ненавидит за то… За то, что тот так и не сможет… его полюбить.

— Бомбарда! — от этой внезапной мысли палочка вздрагивает, и заклинание получается смазанным.

— Протего!

Защитные чары срабатывают одновременно с его неудавшимся заклинанием, и Гарри внезапно осознает, насколько этому рад. Потому что вовсе не хочет причинять ему боль.

Малфой смотрит на него настороженно, но тоже не торопится убивать заклинанием.

— Ну что же ты, Потти? Устал?

— Да пошел ты.

Еще какое-то время Гарри трясет злая, мелкая дрожь, а потом он просто швыряет палочку в сторону и садится на пол к стене, обхватив руками колени и утыкаясь лицом. Жестокая правда внезапно накатывает на него во всей своей уродливой безысходности. Жена, которую он так и не смог полюбить, изменила, а сам он связан корыстными узами с тем, в кого с самой школы безнадежно влюблен, и кто ни за что его не полюбит в ответ.

Гарри сам не замечает, как начинает смеяться. Смеяться над тем, как его любит судьба.

— Поттер, — судя по шороху, Малфой опускается на колени совсем рядом с ним. — Ну что ты? Ну перестань, — Гарри чувствует, как к его плечу прикасаются незнакомые сильные руки. — Так сильно любил ее?

У него странный голос. Словно он боится услышать ответ. Не отрывая лица, Гарри молча мотает головой.

— Тогда что? — или Гарри кажется, или в малфоевском голосе действительно слышится облегчение.

— Я не знаю, за что это мне. Ты. И она, — Гарри отвечает несвязно, к тому же куда-то в колени, но Малфой все равно слышит его.

Его теплая ладонь на спине ощущается даже сквозь мантию.

— Поттер… Гарри… не надо. Ну, хочешь, я тебя отпущу? Не будет помолвки…

Гарри мотает головой. Он не готов от него отказаться. Пусть даже так.

— Ты уверен?

Невесомые прикосновения пальцев к волосам, к щеке, к шее. Гарри замирает, боясь все это спугнуть.

— Поттер, — тихо шепчет он в самое ухо. — Я прошу тебя. Дай мне шанс. Давай хотя бы попробуем. Вдруг ты все-таки сможешь…

Гарри поднимает на него усталый, непонимающий взгляд:

— Смогу что?

— Жить со мной.

Наверняка, вид у Гарри сейчас безумный и встрепанный. Но вид у Малфоя не лучше. Куда подевался холеный, надменный невыразимец, достающий его по сто раз на дню? Сейчас Малфой непривычно растерян, почти что испуган, и Гарри так удивляется такому Малфою, что неожиданно для себя говорит:

— Ничего у нас с тобой не получится.

В серых глазах поднимается боль. Боль, которой и названия нет, и на которую даже Гарри, почти привыкшему видеть страдания, невыносимо смотреть. Поэтому он все еще говорит, хотя ему давно бы уже пора замолчать:

— Ничего не получится, Драко. Потому что я люблю тебя. А ты меня нет.

Малфой замирает.

— Что значит “люблю”? — словно по мановению палочки боль в серых глазах исчезает, и он смотрит на Гарри так, словно готов заавадить его, если Гарри сейчас замолчит.