Учение об этих добродетелях лежит в основе духовной философии Иоанна Павла II. Понятия и категории этого учения, состоящего из разных по стилю, жанру и объему работ и высказываний, не равнозначны. Одним из них Святой Отец посвящает специальные исследования, другим отводит отдельную главу или избирает темой для проповеди, третьи вроде бы им лишь опосредованно упоминаются, но каждое из них можно выразить отдельным словом-понятием, которое становится в его системе практически неделимым, и в этом своеобразие эсхатологии его слова, что делает ощутимой его сверхъестественную сущность. Все же вместе эти добродетели – их мы попытались выделить специально и через них дать описание взглядов Папы Римского – выполняют роль связующих элементов, благодаря которым его собственное учение (в художественной, богословской или философской форме) обретает вид четко изложенной системы со своей логикой. Вот эта органичность всего сказанного им и написанного – может быть, самое яркое проявление цельности его мировоззрения.

Одним из ключевых для Папы является понятие единения. Оно нашло воплощение уже в его имени, соединившем имена трех его предшественников и великих деятелей Католической Церкви: Иоанна XXIII, Павла VI и Иоанна Павла I. Иоанн Павел II считает себя их прямым продолжателем.

Поиском единства миропонимания проникнута его философия, методология которой основана на стремлении соединять самые разные, порой прямо противоположные концепции и модели; его поэзия, где каждое слово, отмеченное образностью единения (через символ света, Креста, воды, колодца, камня, дерева), представляет собой некий сплав речи устной и письменной, текста, открытого читателю и герменевтически замкнутого, эзотерического. События исторического прошлого незаметно вплетаются в сиюминутные события, у которых есть и «внешние» параметры, и критерии глубин внутреннего мира человека.

Однако главный смысл единения – единение с Богом, реально возможный мистический акт. Доказательством необходимости такого единения исполнен подход Папы к человеку как к отдельной личности, которая при всей своей индивидуальности живет в мире других, таких же, как она, индивидуальностей, соучаствуя с ними в процессе созидания жизни.

Единение – не просто слово, понятие или отдельная концепция, это позиция Папы, идет ли речь о человеке, которого он изучает, или о художественном образе; о методе познания или о государстве и религии. Принцип единения подразумевает как взаимодействие различных между собой верований (что нашло подтверждение в, можно сказать, программном в этом плане апостольском послании «Свет с Востока»), так и взаимопонимание человека с самим собой, с людьми вообще, с природой, с окружающим миром и, разумеется, с Богом. «То, что нас связывает, больше того, что нас разъединяет». Ссылаясь на эти слова Иоанна XXIII, Папа в беседе с В. Мессори подчеркнул: «Ведь все мы веруем в того же Христа, и вера эта – главное наследие семи Вселенских Соборов, которые собирались в первом тысячелетии. Значит, есть основа для диалога, для того, чтобы расширять пространство единения и преодолевать разделения, возникшие большей частью из убеждённости в исключительном обладании истиной»⁶⁸.

Поиску и выработке форм взаимопонимания людей и народов между собой подчинены все высказывания Святого Отца, обращены ли они к политическим деятелям или просто к людям, касаются ли проблем вероучения или социально-общественных явлений. Величайшим завоеванием человечества он считает культуру, призванную сутью своей объединять⁶⁹.

Культура, которая неотрывна от понятия цивилизации и материального благосостояния, на самом деле способствует более важному и существенному – духовному сплочению людей разных возрастов, национальностей, вероисповеданий. Как раз с этой точки зрения Папа предлагает подойти к решению вопроса о целостности Европы и ее границ: всегда ли и так ли уж необходима разделительная черта? Где кончаются государства и начинаются народы? Понять и ответить на все эти вопросы можно только с позиций культуры, для которой никаких границ не существует⁷⁰. С начала 1980-х годов, исходя из всеобъемлющего характера культуры, Иоанн Павел II начинает систематически говорить о единстве Европы, обосновывая его возможность и необходимость. И мы становимся очевидцами воплотившейся в жизнь провозглашаемой им идеи.

Важнейшие признаки истинной культуры – отношение к труду и к памяти. Проблемам труда, его эстетике (красота для Папы Римского неотделима и от тяжелого физического труда, ибо в нем – сила солидарности, созидания и вдохновения) посвящены важнейшие выступления Святого Отца, который убежден в том, что истинно справедливый строй может быть основан только на уважении достоинства каждого человека и что проблемы политики, экономики нельзя решать вне морали – всё это и определяет, в итоге, уровень культуры. Как и признание особенностей традиций, питаемых памятью.

Памятью осуществляется связь времен: настоящего, прошедшего и будущего. В верности памяти для человечества заключена гарантия от повторения ошибок и доступ к истине, а это – залог подлинного прогресса, под которым понимается внутренняя эволюция человеческой личности в ее цельности и преемственности.

Человек – существо историческое. Однако историчность его как объективна, так и субъективна, в этом – непреходящий характер историчности человеческой личности.

В своих научных трактатах Папа занимается человеком с точки зрения тех его свойств, которые не подвержены времени. В художественных произведениях легко смешивает даты, переставляет хронологию событий, измеряя историю единственным Событием. Ничего не проходит. Но всё минует.

Историчность, будучи категорией трансцендентности, представляет собой явление жизни и бытия, которое заключает в себе гуманистический смысл. И она свойственна только человеку: лишь он способен творить историчность, поскольку в самом человеке есть нечто такое, что сопротивляется бренности и ее «перерастает».

Принцип историчности – одновременно и то, что лежит в основе существования человека в мире, и критерий понимания развития личности. «Историчность – способ существования того, кто, минуя, сохраняет свое тождество».

«В основе идеи о Боге, в основе «разумного» познавания Бога для человека лежит не только «мир» (или Вселенная), но и в то же время, а может, и прежде всего, сам человек в этом мире. Человек в своей историчности – значит еще и в том, что ее перерастает»⁷¹.

Историчность в подобной трактовке невозможно измерить историческим методом. «Человек вообще есть нечто такое, что не позволяет исторически объяснить его исчерпывающим образом. В нем живет внеисторический зародыш, вот он-то именно и находится у самых истоков человеческого в человеке», – этому выводу Кароль Войтыла посвятил пьесу «Брат нашего Бога».

Отсюда один из важнейших постулатов Иоанна Павла II: память об истоках человечества определяет жизнь человека и находит воплощение прежде всего в любви – к стране, давшей культуру и язык; к городу, где человек родился; к родителям, которые воспитали. Родной язык – великий кладезь, он приобщает к прошлому, он носитель национальной традиции, источник вечного обновления и залог пребывания человека в общности, его со-участия. Язык запоминает, «как поколенья уберечь старались сокровищницу края, богатства: прежние и новые» (из цикла «Размышляя: Отчизна»).

Рассуждения Папы о языке его предков и отцов не отделить от размышлений об Отчизне: их патриотичность неизменна, но без пафоса, даже в поэзии, особенно к этому склонной. Язык подобен горящим свечам, что зажигают в память об ушедших близких (как, например, в «Дзядах» Мицкевича, в свою очередь воссоздавших древний обряд поминовения) или потоку, несущему свои воды к океану человеческой речи. Войтыла-поэт сожалеет о том, что польскую речь не знают другие народы, которым она представляется трудной, малопонятной. Складывается парадоксальная ситуация, которую Папа не без горечи констатирует: «Наш собственный язык нас замыкает: закрыв, не раскрывает».