Литмир - Электронная Библиотека

– Ноги! – скомандовала Вика.

Она знала: Терапевт сорвется с места вместе с ней или на мгновение раньше. Безумный бросок в сторону, болезненный удар по ребрам. Но что такое боль по сравнению с неукротимым, животным чувством опасности? Этим чувством настоящий солдат щедро оделяется при рождении. Это чувство – ангел-хранитель любого хорошего солдата – нисходит под первым обстрелом и потом бережет своего носителя до конца жизни.

Тело повиновалось безукоризненно. Вика уткнулась лицом в твердую землю за кучей мусора в том месте, где мгновение назад прятался неизвестный пацанчик. Слева забор, позади – каменная стена сарайки. Сверху на них посыпались каменная пыль и какие-то влажные ошметки.

Горсть осколков ударила в полотно профнастила, превращая лист жести в частое решето. Терапевт вслух досчитал до пяти, прежде чем подняться на ноги. Он всегда так делал при минометном обстреле.

– Ходу, Пчелка! – рявкнул он, прежде чем сигануть из укрытия на старухин двор.

Вика последовала за ним. Анна Исаковна, учительница русского языка и литературы, лежала перед входом в свои полуразрушенные сени. Лицо её несло печать сладостного умиротворения, будто она уже употребила щедрый дар Терапевта. Ткань пальтеца на глазах напитывалась тёмной влагой. Вика освободила ладонь от перчатки, склонилась к убитой, приложила ладошку к груди. Действительно, влажно и красно. Терапевт шерудил ногой клетчатые обрывки.

– Осторожно! – предупредила Вика.

– Та ладно! Весь подарок сдетонировал.

Совсем близко кто-то истошно завопил. Вика дрогнула, но всё-таки решилась сунуть руку в тот из карманов бабкиного пальто, где она держала руку. Вместе с окровавленной ладонью наружу выскользнул небольшой сверток, упакованный в фольгу. В таких пакетиках до войны в пустопольской аптеке отпускали гомеопатические препараты. Вика порвала серебристую обертку острым ноготком. Понюхала беловатый порошок с вкраплениями более крупных, коричневатых, рассыпчатых гранул – нет, это не гомеопатия.

– Видишь, Вичка, какие говенные дела! «Зубной порошок» у учительницы в кармане! – шмыгнул носом Терапевт. – А в банки с харчами наклали «пластика», доложили болтами, упаковали в «газель» и подожгли. Хавайте, людыны, гуманитарну помощь от Пастухов!.. Пойдем. Пусть сами хоронят прижмурившихся. Нам надо до Пустополья. Пойдем…

Он потянул Вику за полу «кикиморы». На находку не покусился, и Вика рассыпала порошок по двору. Невдалеке за увечными заборами и проваленными крышами, за ампутированными кронами придорожных тополей зарычал движок бэтээра, и они припустили туда быстрой трусцой.

* * *

– Ты знаешь хто такий цей Сильвестр, Вичка? – спросил на бегу Терапевт. – Це тот хмырь, шо к Стасу ходит?

Вика молчала.

– Якщо той, то у него ж и бээмпэ купували. Дешево виддав. За семдесят тисяч рублив. Ты бачила его?

– Нет!

– Гарный дядька. На голливудского актера походит. Рожа гладкая, насоляренная. Брови ниби выщипаны, на пальцах маникюр… Напхать бы зубочисток гадюке под ногти!

– Хватит! – огрызнулась Вика.

Их путь лежал мимо полуразрушенного бетонного строения с проваленной крышей и разбитыми стеклами. Однако решетки на окнах уцелели и синюю, железную дверь ещё не успели снять с петель. Вике показалось, будто за разбитыми стеклами мелькнула быстрая тень, будто скрипнуло под неосторожной ногой битое стекло.

– Эй! Кто там? – рявкнула Вика.

Терапевт снял автомат с предохранителя.

– Погоди! – Вика положила ладонь на поднятый ствол.

– Як мы туда зайдемо? – спросил Терапевт.

– Так же, как он! – Вика махнула мохнатым рукавом «кикиморы» в сторону окон. – Видишь, одна из решеток отходит?

Неизвестный, скорее всего, был тщедушен. Просочиться в такую узкую щель Вика, конечно, могла. Совсем другое дело – Терапевт. Длинная жердина, косая сажень в плечах.

– Я не полезу, – словно услышав её мысли, произнес Данила. – Ты тока будь на виду и трохи що – катись под окно. Ну, лезь, а я пока тут…

Он порылся в карманах, извлек короткую ножовку с удобной ручкой и большие кусачки – так фокусник достает белого кролика из шляпы.

– Полезай, – повторил он, и Вика повиновалась.

* * *

Пустой, разграбленный магазинишко. Наружная дверь и решетки на окнах в сохранности, но внутри всё сметено или разрушено. Пол загажен человеческим пометом, полки и стеллажи в таком состоянии, будто их курочили ломом или громили битами. Нигде ни одного целого стекла.

Битое стекло неизбежно поскрипывало под ногами, да монотонно скрежетала ножовка Терапевта. Сладостные звуки, свидетельствующие о преданности товарища. Уж она-то знает Данилу Косолапова! Что бы ни произошло, он найдет возможность прийти на помощь. Что бы ни случилось, Терапевт всегда и неизменно весь, с головы до пят, увешан всевозможной амуницией. У него всегда есть под рукой и слесарный, и медицинский инструмент, и мелкие запасные части, необходимые для ремонта автомобиля.

В снаряженном виде Косолапов походил на богато украшенную новогоднюю елку и при ходьбе издавал мелодичное позвякивание. Вика не любила ходить в разведку вместе с Терапевтом – слишком шумно, но сейчас мерное скрежетание его ножовки придавало уверенности в своих силах и отваги. Чего уж там, она – не робкого десятка, позабыла, как надо бояться. Откуда же взялся страх? Проскочил неприятным холодком меж лопаток, свалился в лохматую штанину «кикиморы», выскользнул наружу, зашуршал по битому стеклу.

– Кто тут? – едва слышно прошептала Вика, перевела режим огня на своем АК на одиночные выстрелы и добавила в полный голос: – Выходи!

Парень вышел из дверного проема, ведущего в подсобное помещение магазина. Обычный парень: приятное лицо, хорошая куртка мягкой кожи, обут не в берцы, а в обычные, цивильные ботинки, лицо продолговатое, породистое, интеллигентное, симметричное, а потому не слишком запоминающееся. Во взгляде нет обычной для жителей Пустополья голодной шакальей настороженности. Вроде бы и знакомый парень, и на местных похож, но какой-то чужой.

– Ты чей? – рявкнула Вика.

Парень молча, с простодушным вниманием смотрел на неё.

– Почему не отвечаешь? Глухой? Немой? Тупой?

Он равнодушно смотрел в дуло автомата, словно вовсе не ведал о том, для чего предназначена эта черная штуковина. Вика продолжала разглядывать его, преследуя одну лишь цель: необходимо как можно скорее понять, где он держит оружие.

– Подними руки! – наконец скомандовала она.

– Зачем?

– Ой! Подал голос! Значит, не немой и не глухой! Подними руки. Я тебя обыщу.

Парень улыбнулся, зевнув, потянулся. Ножовка скрежетала в ускоренном темпе. Наверное, Терапевт слышал их голоса.

– Отпусти меня с миром, – проговорил парень. – Я не хочу общаться с твоими друзьями.

И он прибавил ещё пару фраз на каком-то малознакомом Вике языке, возможно, на немецком.

– Я не хочу стрелять в тебя, но сейчас придет Терапевт, и тогда…

– Терапевт – это тот, кто пытает пленных?

– Кто ты такой? – крикнула Вика во весь голос, отчаянно надеясь, что Данила её услышит.

Ножовка скрежетала в бешеном темпе, слышался стон раздираемого кусачками металла. Вика двинулась по направлению к парню. Палец на спусковом крючке автомата омертвел. Сейчас она знала наверняка: при любых обстоятельствах она ни за что не сможет выстрелить в этого человека. Ни за что!

– Оставь это! – Он просто протянул руку и толкнул дуло автомата вниз. – Меня зовут Ярослав, а ты…

Его новая улыбка показалась Вике застенчивой.

– Что – я? – Ещё минута – и она свалится замертво. Как же сердце-то колотится! Но почему?!

– … культурная девушка. Я уж подустал от всех этих «шо» да «та». В институте учишься?

Вике показалось, будто она превратилась в тот самый, легендарный соляной столп. Бренчание ножовки умолкло.

– Короче. Там лезет этот ваш новоявленный Торквемада. Я не хочу с ним связываться. Меня зовут Ярослав. Если захочешь пообщаться – сумеешь найти, ты ведь разведчица. Или я сам тебя найду, Пчелка!

12
{"b":"618026","o":1}