Марагонец. Оллар. Октавия. Катарина. Как же все сложно! Пьяноватый Ричард Окделл буквально ощутил, как от разрывающих сознание мыслей пухнет голова. Но сейчас нет толку обсуждать первую королеву Талига, следует задать другой вопрос, связанный с другой светлокосой мученицей.

- Эр Рокэ, - спьяну появилась смелость, - расскажите, пожалуйста, о проклятии Ринальди Раканом своего брата во время гальтарского суда. Мне важно это знать, а во всех читаемых мною книгах эта мерзость лишь упоминалась...

- Да, - маршал со стуком поставил на стол бокал, - я ждал от тебя такого вопроса и наводил на мысли. Именно поэтому мы здесь, точнее, это одна из причин. Тогда слушайте внимательно. Ринальди, если верить сохранившимся запискам эпиарха, находясь в Палате Правосудия, сказал следующее...

Юноша навострил уши, готовый немедленно впитать в себя новые знания.

- Ты мой брат по крови, так будь же ты проклят этой самой кровью и моей невиновностью до последнего своего потомка! Пусть твое последнее отродье четырежды пройдет то, что по твоей милости прохожу я! Ему будет хуже, чем мне, ведь на нем повиснут беды и подлости всех его предков, начиная с тебя. Он ответит за всех, слышишь, ты, анакс проклятых?! Невиновные будут платить за виновных и не расплатятся. А я вернусь и посмотрю, как они проклинают тех, кому обязаны своей участью. Да падут эти проклятья на твою душу, Эридани Ракан, где б она ни была, на твою душу и души всех твоих сообщников!

В желудок словно высыпали пригоршню колотого льда, и Ричард, подскочив на месте, едва не опрокинул пустую тарелку из-под сыра. Это что же получается: если судили насильника Повелители и их вассалы, значит им всем досталось от проклятия как следует, а Рокэ... О. Бедный Рокэ.

- Что, юноша? - в спокойном голосе послышалось нетерпение. - Почему вы так на меня смотрите?

- Эр Рокэ, - голос задрожал, - понимаете, если вы Ракан и потомок именно Эридани, а не Ринальди, то я вам очень сильно не завидую. Потому что если Беатриса состояла в сговоре с анаксом и родила ребенка от него, то на вас лежит двойное проклятие. За Эридани и Беатрису. А чем думал Ринальди, накладывая его, этого мы с вами не узнаем. Никогда.

Глава 42. Стрельба по надежде

Отъезд из «Талигойской Звезды» показался Ричарду странным, поскольку странным образом держался и его эр. Будучи вчера изрядно веселым и открытым человеком, сегодня Рокэ Алва отчего-то хмурился и словно строил из себя страшного буку из надорских сказок, хотя юноша подозревал, что ему не очень понравились выводы оруженосца о проклятии. Однако Ричард за это на эра не обижался - правда нравится далеко не всем, это вполне можно понять и принять, а вот то, что монсеньор, немного подобрев позже, купил белого линарца Бьянко, и это куда дороже настроения.

- Я подарю его сестре, - сказал Ричард, перехватив поводья, - если вы не возражаете.

- Я-то не возражаю, но что скажет ваша почтенная матушка?

- Ах, точно. Назову его трофеем...

- Вот это мне нравится гораздо больше, юноша.

Проехав по торжественно украшенному осеннему городу с нарядными и счастливыми людьми, Ричард был рад оказаться во дворце, в числе чествуемых победителей. Под музыку «Создатель, храни Олларов» Рокэ Алва прошел к трону, изящно преклонил колено и обратил взгляд на своего сюзерена.

- Мы, Фердинанд Второй, награждаем Рокэ Алву, герцога кэналлийского и марикьярского, орденом Святой Октавии, - важно изрек король.

Ричард молча смотрел на Катарину Оллар, стремящуюся надеть на шею победителя бриллиантовую звезду на синей ленте, и снова ничего не почувствовал, даже близкого к любви. Когда же королева коснулась губами лба Алвы, юноша безразлично отвернулся и принялся рассматривать присутствующих в зале. Кардинал Сильвестр, один из стареющих Карлионов, приходившийся Ричарду родственником по материнской линии, несколько гвардейцев и счастливые жизнью близнецы Савиньяк.

Зазвучал марш «Триумф Рокэ Алвы». И это было справедливо, только Ричард выругал себя за незнание придворных музыкантов, художников и поэтов, которые служат королю. Оный король тем временем встал и зачем-то пошел назад, за трон.

- Рокэ из Кэналлоа. Мы наградили тебя, как талигойского герцога. Мы наградили тебя как Проэмперадора Варасты, но Первый маршал Талига еще не получил свою награду. Наш великий предок Франциск в память о крови, пролитой за него Первым маршалом Талига Рамиро Алвой, учредил ритуал вступления преемников Рамиро в должность. Пять лет назад ты перед лицом Создателя поклялся кровью быть щитом Талига и отдать жизнь за жизнь короля. Ты верен клятве, как были верны ей твои великие предки. Увы, в Талиге нет воинского ордена, достойного твоей доблести и твоей верности, но мы, Фердинанд Второй Оллар, даруем тебе и в твоем лице всему роду Алва право носить меч талигойских королей и назначаем тебя его хранителем!

С губ Ричарда Окделла сорвался тихий восторженный возглас, когда Фердинанд вынул из ножен висевший за троном меч Раканов. Старинный, тяжелый, грубо откованный... Такими сейчас не воюют, их только держат для красоты, но это же реликвия. Реликвия самих Раканов! Изумленный юноша молча наблюдал, как Алва принимает древнее оружие из рук сюзерена с осторожностью и почтением.

- Государь, моя кровь и моя жизнь принадлежат Талигу и его королю!

Прежде старый меч принадлежал Эрнани Ракану, сил воевать им, разумеется, у последнего талигойского короля, измученного болезнями и слабостью духа, не имелось, и теперь время покажет, достоин ли Рокэ Алва иметь при себе древний красивый клинок.

Время решило не мешкать и показало - причем всем собравшимся.

«Солнце медленно склонялось к кромке дальнего леса, становясь по-вечернему алым. Из-за ложных солнц протянулись длинные и узкие световые столбы с поперечными перекрестьями, напоминающие гигантские рыцарские мечи. Их лезвия наливались кровью, постепенно разворачиваясь кверху, а само небо становилось льдисто-зеленым, радуги выцветали, превращаясь в слепящие снежные кольца. Первым за горизонт ушел щит, затем наступил черед ложных солнц, украшавших рукояти закатных мечей. Остались лишь клинки, неудержимо стремившиеся друг к другу. Мечи столкнулись, когда погасло настоящее светило, разрубив слепящее, украшенное короной полукружие» - писал потом Ричард в длинном письме, предназначенном для Эстебана Колиньяра, в далекую северную Торку. Товарищ по Лаик желал знать обо всех приключениях герцога Окделла, о чем уведомлял в письме, ждавшем юношу дома.

Однако написал Ричард его значительно позже - поскольку все его мысли, наполненные слепым радостным восторгом, принадлежали именно Раканам и мечу. А что произойдет, если он коснется обеими руками реликвии скал? Может быть, именно это ему и придется сделать для успокоения земли, если вдруг Лараки доведут юношу до желания обрушить Надор? Такие странные и страшные мысли, полусонные и мимолетные, не покидали его, пока не прозвучал сухой короткий треск и не рухнул на мостовую, словно подкошенный, Моро.

- Монсеньор! - закричал Ричард, спрыгивая с Соны.

- Поймайте его, юноша, - коротко велел маршал, опустившийся на колени, чтобы поддержать голову бедного мориска. - Стрелок был один и торчал в той нише, - Алва махнул рукой на высокую стену, за которой виднелся заколоченный дом.

- Да, - сунув уздечку подоспевшему Пако - или Пио, Ричард бросился туда.

Смерть продолжала подстерегать их и в Олларии, и будет куда лучше, если они разойдутся не позже следующего лета, но это потом, не сейчас... Юноша мчался со всех ног, не боясь споткнуться и упасть, потому что был уверен в себе, а крепкие камни олларианских улиц еще не сковал коварный скользкий лед. Вдовствующая маркиза Фукиано, живущая в этом доме с множеством маленьких собачек и родственников, даже не подозревала, что в ее двор забежали наемный убийца и его преследователь.

Темная фигура метнулась к высокой стене под лунным светом и подпрыгнула, пытаясь дотянуться руками до верха, только Ричард вовремя подоспел и смог схватить ее, прижимая к камню. Именно ее. Девушку, со злостью вырывающуюся, с чьей головы слетела шляпа, чьи темные волосы собраны в пучок и небрежно заколоты шпильками, и которую Дикон видел раньше.