Карлсон: — твоего мучителя-физрука Костей зовут?

ЖК: — да, а что?

Карлсон: — я тоже Костя) надеюсь, это на твое ко мне отношение не повлияет?

ЖК: — нет. Скорее наоборот. Не зря я на его месте тебя представлял.

Карлсон: — ты в него, главное, не влюбись.

ЖК: — не влюблюсь, не переживай)

Карлсон: — долго мне тебя ждать-то еще?

ЖК: — До матча осталось всего ничего — полтора месяца. После него и встретимся. Я буду свободен, как ветер, и строен, как кипарис))

Карлсон: — уговорил. Настроение-то у вас какое? Как думаешь, выиграете?

ЖК: — конечно, не выиграем. У нас не команда, а «сборище гоблинов-недомерков», как физрук говорит. Самое обидное, что он прав. Нас осталось всего ничего, но даже из оставшихся я бы кое-кого выгнал.

Карлсон: — кто еще тебя, мой добродушный колобок, сумел выбесить?

ЖК: — звезда, блин, наша звездучая — Красавчик-правовед. Рисуется перед девчонками-чемпионками, клеится к ним, когда Костя не видит, командует нами почем зря, пиздит не по делу и во время игры всем мешает. Толку от него никакого, а один лишь вред.

Карлсон: — Судя по тому, что твой физрук до тебя всячески домогается, ты важное звено в команде, а не твой долбоеб Красавчик. Если он вас достал, гоните его взашей. Это же ваша команда!

ЖК: — а если Костя против будет? Я перед ним иногда себя букашкой чувствую. Он как глазищами засверкает, как лицо каменное сделает, как рявкнет — так я ни жив, ни мертв. Зомби, блин. Чего он скажет, то и делаю.

Карлсон: — что, прям все-все делаешь?

ЖК: — почти (((

Карлсон: — и даже без твоих любимых язвительных замечаний?))

ЖК: — не, с ними:))) Я ж без них — не я, но это от страха. Хотя он, наверное, думает иначе. Я, когда вечером домой ползу, в кондитерской пирожное покупаю, стресс заесть. И в обед перед тренировкой в столовке парочкой булок догоняюсь. Морально мотивируюсь, так сказать. Если б не это, я б ему в глаза смотреть не осмелился даже, не то что зубоскалить.

Карлсон: — не преувеличивай) Не такой уж ты трус, да и он вряд ли такой уж прям злодейский злодей.

ЖК: — я не трус, но я боюсь ©:)). Думать не хочу о том, что он со мной сделает, если узнает, что я вместе с выданными им таблетками шоколадки ем.

Карлсон: — если что, меня зови. Прилечу и тебя спасу.

ЖК: — договорились)

Карлсон: — как тебя на самом деле зовут, сладкий мой нарушитель запретов? Должен же я знать, кого спасать)))

ЖК: — Валентин я)

Карлсон: — Валик, значит))) Понятно, почему ты себя Колобком обозвал.

ЖК: — А ты почему Карлсон?

Карлсон: — я раньше в ВВС служил. Пилотом вертолета был, иногда один летал, иногда с экипажем.

ЖК: — крутой чувак!)) А почему ты злобный, Карлсон? Варенье украли?

Карлсон: — нет) однажды полетел на опасное задание и, если бы не товарищи, не вернулся бы. Они вытащили меня из лап смерти, но не из лап врачей. Я больше не могу летать, потому и злобный.

ЖК: — скучаешь по небу?

Карлсон: — ужасно (((Самое обидное, что даже на гражданских самолетах пассажиром летать не могу — на взлете-посадке руки-ноги немеют, а сознание уплывает. Малейший перенапряг, сильный стресс, резкая смена давления — и все, пипец котенку. Эх, ну его. Сменим тему.

ЖК: — знаешь, я даже рад, что у тебя есть изъян. Теперь я точно знаю, что ты настоящий человек, а не ангел, спустившийся с небес.

Карлсон: — ангел?))) Я демон, Валик.

ЖК: — можешь говорить что угодно, я знаю правду)

…

Валентин

Я устало потер переносицу, подавил зевок и продвинул поднос ближе к кассе. Обеденный перерыв. Столовая — мое любимое место, куда Константин Захарович, он же физрук, он же Исчадье Ада, он же мой персональный мучитель, никогда носа не показывал. Мне нужно было место, где он до меня не доберется и где я смогу заесть все свои проблемы вкусняшками, которые бесследно растворятся к ночи. Первое, второе, компот и две булочки с маком. И шоколадка. И…

— Не, вы гляньте на него, а? Ты б еще торт шоколадный целиком проглотил!

Я зажмурился и вцепился в поднос обеими руками. Не может быть! Только не он, Господи!

— Шарик, отцепись от подноса, сломаешь. Лучше б ты за штангу так цеплялся, толку было бы в разы больше.

— Изыди, демон.

— Размечтался. Девушки, возьмите, пожалуйста, обратно сладкое и пюре с котлетой. Валентин Николаевич передумал.

Я открыл глаза и с тоской обнаружил на подносе свекольный салат и тарелку супа. Даже без компота!

— Ты издеваешься?

— Ни в коем разе, — завлекательно улыбнулся работницам столовой физрук. Кивнул на меня и добавил трагическим шепотом: — Ему срочно похудеть надо. Он же честь университета защищать будет скоро!

— Это вы про матч с ГРА говорите? — оживились столовские.

— Да. Валентин у нас — главный игрок команды. Лицо университета, можно сказать. Краса и гордость.

Я офигел. Главный игрок? Лицо и гордость? Что он несет?! Я бы охреневшего вкрай физрука стукнул чем-нибудь, но вокруг было слишком много народу, который внимал вруну, развесив уши.

— Я с ним чуть ли не каждый день в спортзале по три часа кряду вожусь, — преданно глядя в глаза Степаниде — главной по столовой, не останавливаясь, нес ересь Костя. — А он, оказывается, булки с шоколадками жрет и не краснеет. Не продавайте ему больше сладкое, я вас умоляю.

— Валентин, что ж вы так? — укоризненно покачала головой Степанида, и я понял, что булочек с маком мне больше не видать. А они были такие вкусные! — Ну же, соберитесь! Вы — наша последняя надежда на новую кофемашину.

— Ваша последняя надежда скоро умрет от голода и тяжелых физических нагрузок, и вы будете в этом виноваты, — буркнул я и поплелся в дальний конец зала в тяжелых раздумьях.

В здании университета автоматов с шоколадками не было, ближайший магазин в десяти минутах ходу, до начала лекции я сам туда сбегать не успею, а значит, мне нужен гонец.

— Думаешь, кого за шоколадкой послать? — уселся напротив Костя.

— Если бы ты не отобрал у меня компот, я б его тебе сейчас в лицо выплеснул, — огрызнулся я, ковыряясь вилкой в жалком комочке салата. На кого эта порция рассчитана? На диетическую блондинку? — Что за бред ты нес про главного игрока и лицо команды?

— Это не бред, — сказал Костя, и я понял, что он не шутит. Чуть свеклой не подавился!

— Кха-кха… Чего?!

— Со вчерашнего дня ты — связной и, если не лоханешься, капитан команды.

— Я? Капитан? Сдурел?

— Нет.

— А меня спросить не судьба? Вдруг я не согласен?

— Ты согласен.

— Не понимаю. Ты мне плешь проел, какой я бездарь отстойный, а оказывается все наоборот, и я чемпион по жизни?

— Чемпиона из тебя сделаю я, если ты выкобениваться перестанешь и рот свой язвительный хоть на минуту закроешь.

— Ты так добр сегодня, прям слов нет.

— Надо же мне тебя как-то на подвиги мотивировать.

— Хреновый из тебя мотиватор, Константин.

— Может быть, но речь не обо мне, а о тебе. Точнее, о твоих талантах, которые помогут нам выиграть этот гребаный матч.

— Поточнее можно?

— Ты знаешь все обо всех, следишь за всеми неустанно, а в ответственный момент на поле тебя слушаются практически все наши гоблины-недомерки. Тебе за них и отвечать.

— А как же мой талант мячи пропускать?

— Ты пропускаешь, потому что не успеваешь, а не успеваешь, потому что все еще толстый.

— Еще раз скажешь слово «толстый», и я вылью суп тебе за шиворот. Во мне всего 68 кило осталось!

— Выльешь суп — останешься голодным, — насмешливо посмотрел на меня Костя и посуровел: — С этого дня я буду следить за тобой коршуном и, если понадобится, до дома за ручку водить буду, но жрать сладкое, мучное и сильносоленое не дам.

— Изверг! — простонал я, давясь злосчастным салатом. — Отстань от меня!

— Отстану, как только матч выиграем.

— Как мы его выиграем, если до него осталось меньше двух месяцев, а мы ни в зуб ногой?!

— Перестанем скакать, начнем тренироваться, придумаем стратегию и сделаем всех хитростью.