– О, мой ненаглядный Реджинальд! – воскликнула она. – Если ты непременно хочешь иметь при себе чистильщика обуви, так возьми того, маленького: он красивый и, кажется, кроткий.

– Я возьму себе такого, какого хочу! – резко ответил мальчик. – Как тебя зовут? – обратился он к Джиму.

– Джим Трейси.

– Вот такого-то мне и надо, как Джим Трейси.

– Вы останетесь мной довольны! Я вам отлично вычищу сапоги, – заметил Джим, думавший только о своем деле.

– Мои сапоги не надо чистить, – возразил Реджинальд, выставляя вперед ногу, обутую в лакированный сапожок. – У нас найдется много других дел, кроме чистки обуви!

– Реджинальд! – воскликнула миссис Лоренц, желая остановить сына.

– Мне все наскучило, да и тебе, должно быть, тоже порядком надоело чистить сапоги. Поэтому ты останешься при мне и будешь учить меня делать то, чего я не умею.

– Вот тебе раз! Я смотрю, вы хорошо научились только одному делу, а именно, ездить… на других, – заметил Джим колко.

– О, да! – возразил с живостью Реджинальд, не поняв насмешки. – У меня уже есть настоящая лошадка, но она мне тоже надоела!

– Но я вам скажу, мистер миллионер, что вот эта лошадка не позволит вам ездить на себе! – воскликнул Джим, ударяя себя в грудь.

– Да мне этого и не надо. Я уже большой и даже не катаюсь теперь верхом на кузене Чарли. Но каждому из нас дадут по лошадке, мы будем вместе ездить верхом по парку и…

Мальчик внезапно умолк, заметив, что Джим готов прыснуть со смеху.

– Разве ты не хочешь жить со мной и одеваться, как я? – с изумлением спросил Реджинальд, оглядывая свой роскошный костюм.

– Я еще не обезьяна шарманщика! – расхохотался Джим.

– Ах, вот что!.. Ну, тогда я буду одеваться, как ты!

– Реджинальд, тебе пора принять лекарство, – заметила миссис Лоренц, доставая микстуру.

– Ну вас с вашим лекарством! – вспылил мальчик. – На самом интересном месте вдруг бросай все и принимай вашу противную микстуру… Ах, я хотел бы лучше умереть! – добавил Реджинальд сквозь слезы.

– Вы, миллионер, умереть?! – с усмешкой спросил Джим.

– Я всегда был только миллионером, – хмуро ответил Реджинальд, подавленный своим горем.

– Вот нашли о чем горевать! – снова расхохотался Джим. – Скажите только слово, и тотчас найдутся люди, которые охотно избавят вас от этой обузы!.. Но, прощайте, мне некогда терять с вами время! – и Джим повернулся, чтобы уйти.

– Погоди, Трейси. Где ты живешь?

– Нигде.

– Как нигде? Куда же почтальон приносит тебе письма?

– Я никогда не получаю писем.

– Разве твои друзья не пишут тебе?

– У меня нет друзей, кроме него, – ответил Джим, указывая на Джейми.

– Ну, так я буду твоим другом! И буду писать тебе письмо. Только скажи куда!

– Если вы вздумаете когда-нибудь послать мне письмо, то адресуйте его Патрику Мерфи, в Главное полицейское управление.

– О Боже! – ужаснулась миссис Лоренц. – Ради Бога, Чарли, отдай скорее этим мальчикам деньги и выпроводи их отсюда. Скажи Энн, чтобы она отвела их в буфетную и велела Энтони накормить их. Кроме того, – обратилась она к Джиму, – вам дадут с собой хорошей еды и целый узел с поношенным платьем Реджинальда.

– Не беспокойтесь, сударыня, – гордо вскинул голову Джим. – Мы не берем милостыни. Мы сами зарабатываем деньги и честно платим за свою одежду и еду!

Мистер Лоренц проводил мальчиков вниз и сунул в руки Джима толстый бумажник со словами:

– Это тебе и твоему маленькому помощнику, которому следовало бы сидеть в школе, а не топтать улицы. Прощайте!

И прежде чем Джим успел ответить, дверь за ними захлопнулась, и мальчики очутились на улице.

Джейми с сожалением оглянулся на прекрасный дом, из которого они только что вышли.

– Эх, вот бы нам жить там!.. – произнес он с глубоким вздохом.

Джим резко обернулся и сурово взглянул на своего маленького товарища, которого вел за руку. Он сильно привязался к этому милому беспомощному ребенку, заброшенному судьбой в его одинокую жизнь. Сердце его сжалось при мысли о том, что он не может сделать для малыша того, что подсказывало ему его доброе сердце и чего требовала нежная натура Джейми.

– Ты хочешь пойти туда и сделаться обезьяной этого избалованного мальчишки?.. Уже надоело чистить сапоги? Хочешь бросить меня?

– О нет, Джим! – воскликнул Джейми, крепко ухватившись за руку своего друга. – Но ведь было бы хорошо, если бы мы жили там вместе!

– Ну нет, только не для меня! – ответил Джим. – Там совсем нет воздуха, я чуть не задохнулся. Весь дом – точно могила какая, даже никаких звуков с улицы не слышно. По всем комнатам так и несет духами, а от этих огромных занавесей прямо дух захватывает. Неудивительно, – продолжал Джим, – что этому Реджинальду становится душно!.. Видел, как его вырядили? Точь-в-точь как рождественскую куклу!

– А по-моему, он очень красив, – возразил Джейми. – Жаль только, что он совсем не говорил со мной…

– Немудрено. Видишь ли, ему нужна перемена: он хочет кислого, а ты сладкий. Ну а я кислый, вот он и пристал ко мне!

– Но мне он все-таки понравился, – настаивал Джейми. – Он такой… хороший…

– А я плохой? – задиристо спросил Джим, задетый за живое впечатлением, произведенным на Джейми маленьким миллионером.

– Нет, что ты! Ты не плохой, Джим, ты тоже хороший. И если тебя хорошо одеть, ты даже будешь красив.

– Разве я плохо одет? – почти крикнул Джим. – Но все-таки не так красиво, как он, – признался Джейми.

– Значит, по-твоему, я был бы красив в красной бархатной одежде и с длинными локонами? – презрительно спросил Джим.

– Да, но он не работает в этой одежде, – заметил Джейми.

– Куда ему работать! Он знай себе только приказывает да, засунув руки в карманы, смотрит, как другие выполняют его распоряжения.

– А отчего он так невежливо говорил со своей мамой? Наверное, он был сердит на нее? Да?

– Должно быть, так. Видишь ли, он бесится, что его заставляют принимать так много лекарств, и начинает брыкаться, как лошадка, потому что ему надоело быть на привязи у матери. По-моему, мальчик должен быть мальчиком, если он хочет когда-нибудь сделаться мужчиной, – убежденно продолжал Джим. – Было бы хорошо, если бы он взял тебя к себе…

– Разве ты хочешь отделаться от меня, Джим? – спросил сквозь навернувшиеся слезы Джейми.

– Нет, ни за что! Я не променяю тебя на всех щеголей на свете, – ответил Джим решительно. – Я это только так сказал…

Когда они добрались до нижней части города, было уже поздно приниматься за работу. К тому же Джейми очень устал, и потому Джим решил идти домой и лечь спать пораньше. Банк был уже закрыт, и бумажник с деньгами пришлось поневоле оставить у себя до следующего утра.

– Давай-ка посмотрим, сколько тут? Пятерка или десятка? – сказал Джим, открывая дома бумажник. – Господи! Да тут целых десять десяток! – воскликнул он, вытаращив глаза от удивления и перебирая новенькие хрустящие бумажки. – Видно, мистер Лоренц ошибся и дал мне не тот бумажник!..

Первой мыслью Джима было немедленно отнести деньги обратно и таким образом исправить предполагаемую ошибку, но, взглянув на раскрасневшееся и утомленное личико растянувшегося на соломе Джейми, он отложил и это дело до утра. Однако же сумма была слишком велика, чтобы оставлять ее в их ненадежном убежище, и Джим решил отнести деньги на сохранение своему хорошему другу, дюжему молодому полисмену Патрику Мерфи.

Они познакомились в то время, когда Джим только поселился на складском дворе. Дружба их началась с маленькой ссоры, когда полицейский потребовал, чтобы Джим переехал на другую квартиру.

– Здесь жить нельзя, – говорил полисмен, – ты должен поселиться в общежитии для чистильщиков обуви!

– На это у меня нет лишних денег, – честно ответил ему Джим.

– Так вычисти мне сапоги, я тебе заплачу, – сказал Мерфи.