- Глупости, душа моя…

- Обманывай себя, но меня – не смей. Я слишком люблю тебя, чтобы позволить притворяться.

- Что ты хочешь от меня услышать?

- Смотря, что ты хочешь мне сказать.

- Изволь, единственное, что я сейчас по-настоящему желаю это разобраться с тем… - Фокс сдержался, чтобы не выругаться, - кто творит бесчинства на острове.

- А с собой разобраться не желаешь?

- В этом нет необходимости, я всецело владею собой.

- Вот именно, ты и только ты владеешь собой.

- Это лучше, чем ежели кто-то владеет тобой. – Язвительно изрёк Фокс. Каждое слово давалось ему с отвращением.

Джиджи укоризненно помотала головой.

- Ты ошибаешься. – С вызовом ответила женщина, ведь более такие глупости она слушать не могла. В одном она была уверенна точно - если тебя настигли настоящие чувства, ты просто обязан отдаться им полностью. Да и тогда плен этот, в сущности, ты даже не замечаешь.

Она вспомнила об Уилли. Была ли она на самом деле узницей?

Фокс, казалось бы, прочитал её мысли и дабы выразить свою поддержку и понимание приобнял пожилую женщину. Он знал, что каждая её морщина еще хранит в себе тень воспоминаний о Том Мужчине.

- Просто не соверши ошибку… - Тихо произнесла Джиджи, уткнувшись лицом в грудь Фокса. В ответ он еще крепче обнял её.

Не может быть никакой ошибки, потому что выбора вовсе и нет. Джесси вернется в свой родной город, а к нему (через пару месяцев) вернется с командировки Зои, и он в очередной раз убедиться, что женитьба на этой женщине была одним из лучший решений в его жизни. Всё пойдет своим чередом.

«Скоро всё закончится. Скоро всё закончится», - беспрестанно твердил себе Фокс, перебирая пальцами седые пряди Джиджиных волос.

После ланча один из ребят Фокса пришёл с известием. Кэб поймал наживку.

Осталось не мало – заставить этого сукиного сына говорить. Уж здесь товарищ Фокс не упустит своего и постарается. Но для начала ему нужно подтвердить все свои догадки. Малейший просчет может стоить удачного хода. Этого он не мог допустить. И поскольку Джесс уже не может грозить никакая опасность, Фокс ощутил былую уверенность в себе. Да и главное, что она наконец-то перестанет отвлекать его своим аппетитным телом. Её соблазнительный вид мешает ему сконцентрироваться, он то и дело пробегает глазами по её бедрам и талии, воображая, чтобы он мог сделать позволь ему случай.

Ближе к вечеру, мужчина стал собираться в заведение, где раньше с радостью коротал одинокие вечера. По неизвестным для себя причинам, Фил Фокс Старший пребывал в отличном настроении. Прыснув на себя волнующий «Gucci», он затушил сигарету и уверенной походкой направился к машине. Скоро новенький Mitsubishi заехал на стоянку бара «У Кэба».

* * *

- Когда ты возвращаешься домой?

Джесс слышала неровное дыхание отца в трубке. Скорее всего, он только завершил тренировку.

- Папуль, я пока не знаю…

- Ты говорила, что улетаешь на неделю.

- Скорее всего, я останусь здесь еще на несколько дней.

- Хм… - Только и вымолвил Валдис Питерсон. Он очень переживал за свою дочь. И ему не нравилась вся эта идея. Обычно он поддерживал все начинания Джесс, всё её поездки, но на этот раз – он чувствовал что-то неладное. Его малышка не до конца честна с ним.

- Как у тебя с деньгами?

- Пап…

- Отвечай.

- Если бы у меня недоставало денег, я бы не решила остаться здесь еще на какое-то время.

- Не обманываешь?

Джесси закатила глаза. У отца была дурная привычка – по сотни раз спрашивать одно и то же, чтобы убедиться в достоверности полученной информации.

- Ну, конечно же, не обманываю. Здесь не на что даже тратить средства.

- Не верится, что ты не нашла бы себе развлечения или не спустила всё на кофе.

- Здесь пьют коктейли в основном…

- Это еще хуже. Вновь мартини?

- Только вчера вечером чуток, - рассмеявшись, ответила Джесси. Её пробирал нервный смех, хотя в груди – когтями царапало воспоминание о…

- Давай там, не налегай хоть сильно. Не балуйся.

- Конечно, папуль…

Джесси смотрела на всех проходящих мимо людей в атриуме: пожилые пары, беззаботные дети, дипломаты…Они выглядят отдохнувшими и счастливыми. Или они, так же как и Джесси, притворяются? Видят ли, как рушится ее жизнь? Конечно же, нет. Никому нет до этого дела.

А весь её мир рухнул. Рухнул всего за несколько дней. Под венами остался жить только один образ.

Сигарета. Взгляд. Вспышка.

- Вам помочь пройти к каюте? – Обратился к Джесси один из членов экипажа. Третий за последние пятнадцать минут. Кроме нее нет других пассажиров что ли? Почему все так рвутся помочь ей? Раньше она списывала это на мужской интерес и попытку завести знакомство, теперь же – учитывая прискорбное состояние её лица – скорее всего причиной является жалость. Избитая молодая девушка. «Избитая» во всех смыслах этого слова. И что же хуже – избитое в кровь сердце или исписанное синяками лицо?

- Нет, - раздраженно прошипела Джесси как можно тише, чтобы по ту сторону линии не услышал отец.

- Где ты?

Вот же чёрт.

- Джесси, где ты? – Еще тверже и настойчивее переспросил отец, в голосе которого скользили ледяные нотки.

- Пап…

- Что происходит с тобой?

- Со мной всё в норме.

- Не вынуждай меня повторять предыдущий вопрос.

- Папуль, я провожаю свою подругу, Аниту. – Почему именно это имя? Дочь Пату?

- Ты там уже и подруг нашла?

- Это ведь я, чему ты удивляешься.

- Ладно, постараюсь поверить в это…

- Папуль, нет причин для беспокойства…поверь мне…

- Будь умницей.

- Я всегда умница. – Джесси горько улыбнулась. Она давно перестала быть ею. Она утратила былую себя. Или наконец нашла?

- Ты там хорошо отдыхаешь?

- Да, мне очень нравится. Столько интересных людей…

- Надеюсь, ты отлично проведешь время. Если нужны будут еще средства – обращайся. Ни в чем себе не отказывай.

- Спасибо, моё перышко. – Именно так Джесси любила ласково называть отца… «пёрышко»… У него была суровая, нордическая внешность. Белые ресницы, брови, волосы…светлое пёрышко…Так в детстве его называла мать. Прежде чем бросить. Он всегда говорил, что Джесси похожа на неё. Может поэтому она подобно той женщине стала называть так отца? Ему нравилось. Он знал, что так дочь выражает свою любовь к нему. Одним единственным коротким обращением. Столь важным для него. Как и воспоминание о матери, которая решила отказаться от него. Но он всё равно берег в сердце все самые светлые воспоминания связанные с нею. И никогда, никогда не осуждал.