Они виделись трижды в неделю. Искали случай, когда его жена уезжала к родным, подолгу оставалась на банкетах или же улетала на отдых с подругами. Джесс бежала пораньше с работы, на ходу ловив первое встречное такси, и приезжала в их квартиру заранее, чтобы успеть приготовиться к его приезду. Иногда уже заставала его там, в этой фирменной тёмно-синей рубашке с закатанными рукавами, когда он откупоривал очередную бутылку вина или готовил ужин для двоих. Они совершали вместе покупки и подолгу смеялись, когда он возил её в продуктовой телеге по всему супермаркету, на ходу бросая в неё пачки с хрустящими чипсами. Они подолгу шептались, сидя за самым дальним столиком уютного ночного заведения «Lecron» и постоянно держались за руки, словно боялись, что отпустив – потеряют навсегда. Они готовили вместе пиццу, периодически изваливаясь в килограммах муки, совсем забывая о времени (первые несколько раз пицца сгорала). Они подолгу танцевали, отдаваясь медленному, истомному музыкальному велению и каждый раз, касаясь друг друга их руки всё еще поневоле дрожали, не веря в реальность происходящего. Он рядом – и это более не миф. Джесс подолгу не могла разомкнуть объятий этого громоздкого, крепкого, словно медведь, мужчины. Она столько отравленных дней думала об этой близости, что теперь его присутствие рядом – по-настоящему опьяняло.

Весь центр их мира – переместился на ложе, где они уповали и клялись своим телам в жалящей верности.

Но что более важно, их души так же крепко впивались друг в друга и срастались, становясь одним целым. Они оставили позади много ошибок и боли, которую причинили как себе, так и другим, но вместе с тем, дали выплеск кое-чему более важному – своим долго ожидающим чувствам. Эта болезнь никак не хотела уходить прочь, наоборот же - всё более тесно связывала их, как под покровом ночи, так и при первых проблесках утреннего света.

- О чём ты думаешь? – Спросил Джим, потягивая очередной стакан виски.

- Вспоминаю, как всё начиналось. Вспоминаю всё с момента, как еще маленькой девочкой застыла на месте, впервые увидев тебя. Уже тогда мне казалось, будто бы нас что-то связывает. Я так верила в нас, что кажется, только эта мысль и позволяла мне продержаться в особенно трудные периоды.

- А я вспоминал все наши переписки, где мы время от времени предавались мечтам…Как хотели пить вместе вино по вечерам, смотреть фильмы…

- Сейчас всё почти так… - Едва слышно произнесла Джесс и более тесно прижалась к Джиму.

- Да, ты не соврала. Так и вижу, как ты вбегаешь в квартиру, стараясь удержать подставку с латте и коробку с круассанами. Я только открываю глаза, а передо мною такая картина…Ты…Все волосы растрепаны, но на лице такая…счастливая улыбка, настоящая. И я подумал: Боже, обо мне впервые так заботятся...

- Я столько лет мечтала заботиться о тебе… - Искренне произнесла Джесс и сама устрашилась своих слов. Ей не хотелось переходить рубеж ибо, если переступишь заветную черту – пути назад нет. А на кону слишком многое: в первую очередь, его карьера. А чего она хотела? Ей ведома одна незыблемая истина: какой бы не была сила любви этого мужчины – тяга к деньгам у него всегда на первом месте. Он обладал одним удивительным талантом: всё, к чему он прикасался - превращалось в золото. Именно ему, отпетому негодяю, пьянице, хитрецу, обманщику даются легче всего 2 вещи – покорение женских сердец и крупные финансовые сделки. Вот только Джесс никогда не входила в его планы, так как своим присутствием грозила срыву всех его денежных операций. Однако он рискнул. Как делал всегда, когда невыносимо желал что-то получить.

Вот только он не смог рассчитать один момент – всю силу того притяжения, что существовало между ними, пока она была с другим, а он – упивался погоней за большими деньгами. И она давно уже перестала плакать. Уезжала на очередные гастроли и съемки, распивала шампанское, подолгу тренировалась, красила губы помадой цвета марсала и обещала себе, что однажды перестанет думать о нём. Но никогда не переставала. И всегда возвращалась.

- Останься со мной на еще один уикенд. – Резко выпалил Джим и выжидающе взглянул на Джесс. Она же, поднявшись на локтях, отставила свой бокал вина и тихо, словно кошка перебежала к огромному окну. Сейчас Джим различал только её силуэт. Она слышала его тихие мольбы с другого угла комнаты. Под натиском этих нежных слов, она сдалась. А быть может, никакой борьбы и вовсе не было, просто ей всегда хотелось подчиняться воле именно этого мужчины. Ведь когда он рядом, всё остальное в мире теряет свое значение, даже столь горячо любимые ею танцы.

- Ты предлагаешь мне пропустить съемки в Бостоне?

- Я предлагаю тебе улететь со мной на Таканэ.

Он знал, как посмотреть, как сказать, как надавить, чтобы получить желаемое. И он продолжил:

- Я хочу быть там именно с тобой, потому что…

Но она не дала Джиму договорить, впившись своими тёмно-вишнёвыми губами в его уста. Они не могли остановиться. Когда позже она подошла к зеркалу, то увидела там совсем иного человека. И сама про себя отметила, что именно таких роковых женщин настигают самые трагические судьбы. Но сейчас она счастлива. Пусть же катятся к чёрту все те, кто порицают таких, как она.

Другая. Запасная. Случайная.

Темно-вишнёвая помада размазана по лицу; чёрные, словно смола волосы влажны от пота; загорелая кожа по оттенку напоминающая капуччино отдает легким блеском. А большие, зелёные глаза впервые полны настоящего света. Бретелька красного, словно дикая роза, платья спустилась вниз, демонстрируя округлость её форм и сочность тренированного тела. Такие огненные женщины веками живут в многочисленных легендах и одах; и именно такие женщины, имея власть над всяким мужчиной, отдают сердце тому, кто готов его лишь растоптать. Джим был одним из таких мужчин. Пусть при этом он и любил её так, как этого позволяла его сущность. Она же – бредила им, желала его, думала только о нём. О человеке, который был её первой любовью.

Через 3 дня они были в аэропорту. Она слышала, как он говорил с Кэт по телефону, слышала его лилейный голосок и ту ложь, которой он с уверенностью одаривал её. Затем он обернулся к столику, где Джесс наслаждалась очередной чашкой кофе в ожидании их рейса.

Он желал её. Он знал её еще с тех пор, как она была маленькой девочкой, танцующей на дне рождения у общих знакомых семьи. Уже тогда Джесс была особенной для него. Её образ твёрдо засел у него в голове.

И пускай на несколько лет он забыл, отдал себя бесконечной веренице женщин (некоторых даже использовал), стоило раз увидеть её и он вспомнил всё.

Он любил её так, как того позволяло его сердце. Не стыдясь своего обожания другими, он преклонялся перед образом этой загадочной дамы из прошлого, которая впитала в себя всю красоту порочного мира и являла собою отображение тех нимф, которых так умело вырисовывал в своих стихах Бодлер. Он восхищался её умом. Он так редко встречал женщин, способных разбудить настоящий интеллектуальный интерес. Ему нравилось, как она шутя называла его «Диего», ссылаясь на его схожесть с великим мексиканским художником. Джесс говорила, что он погубит её подобно тому, как Ривера изувечил жизнь божественной Фриды. Он говорил, что это не так, но втайне иногда сам соглашался с этим и боялся. Боялся разрушить волшебный мир воистину волшебной женщины.