Луна освещает бесконечные ряды солдат без оружия, построенных, будто для парада.

Сулла смеется, машет рукой, и самнитов начинают убивать.

Сулле не нужны пленные, не нужны правила, не нужны традиции.

Ему нужна покорность, и он преподаст урок.

Рим захлебнулся в крови.

Она идет у него горлом, он тонет в ней, барахтается в ужасе.

Проскрипции.

Их тоже придумал Сулла.

Город увешан объявлениями.

«Найти и убить. Доносчику – доля».

Катилина во главе банды рыщет волком и убивает тех, кому должен.

Красс давно отомстил за своих и грабит так, что Сулла с презрением кривится.

Помпея не интересуют деньги.

Помпей завоевывает Африку.

Помпей пишет Сулле бесконечные письма, рассказывая про удивительных африканских животных.

Сулла смеется.

Жуткий и уродливый, в отвратительном парике, беззубый, мучаемый чесоткой, Сулла смеется.

Ему смешно, он был в Африке и всех там видел, но ему смешно смотреть, как амбиции пожирают Помпея.

Ему смешно, когда Помпей откажется распустить армию, смешно, когда-тот расскажет ему, что люди поклоняются восходящему солнцу охотней, чем заходящему.

Ему смешно, когда слоны Помпея застрянут в арке во время Триумфа.

Он назовет Помпея Великим, и Помпей всю жизнь будет гнать от себя мысль, что это тоже была насмешка.

82 год до Рождества Христова.

Сулла – Диктатор.

Сенат наполнен его людьми, всадники урезаны в правах так, что и представить себе не могли.

Никаких больше народных трибунов, хватит.

Сулла видел, как заводят толпу, Сулла ненавидит толпу, Сулла не играет с толпой.

Диктатура!!!

Цезарь, мальчишка совсем, бежит из Рима.

Его ловят, мать падает на колени перед Суллой, за него просят друзья.

«Как хотите!» – жуткий оскал становится еще шире.

Как хотите.

Но в этом Цезаре сидит сотня Мариев.

Три года диктатуры.

Свободный Рим, город законов и неписанных правил, покорно жил, склонившись и повинуясь.

А потом, в один прекрасный день, Луций Корнелий Сулла пришел в Сенат.

И швырнул римлянам в лицо их свободу, словно мокрую тряпку.

«Я больше не Диктатор, частное лицо! – заявил он потрясенным сенаторам. –

И готов предоставить отчет обо всех своих действиях!» – Сулла издевательски ощерился.

Зал молчал.

«Вопросов не будет?!» – Сулла захихикал, не захохотал, но захихикал себе под нос и двинулся к двери.

Ударом в плечо отпихнул машинально дернувшегося за ним ликтора и вышел на ступени Сената.

Частным лицом.

Постоял, обшарил издевательски взглядом застывшую улицу и пошел домой.

Пить с актерами, закатывать оргии и умирать от болезни.

Но каждый день.

Каждый день одинокая фигура выходит на Форум.

Издевается.

Он умер в следующем году.

Просто взял от жизни все, что хотел, использовал ее на всю катушку и ушел, оставив Рим жить так, как-тому хочется.

Вновь поднялся Митридат, шла война в Испании с марианцем Серторием, взбунтовался Спартак.

Сулле было все равно.

Он знал, знал, что будет сразу, после его смерти.

И криво ухмылялся, в последний раз закрывая глаза.

Спор, как его хоронить, едва не привел к резне.

Противники хотели отыграться на мертвом.

Но победили сторонники.

Государственные похороны, трехдневный траур по всей Италии.

Ветераны, идущие в Рим бесконечным потоком на погребение.

Огромный костер, бушующее пламя, исчезающая в огне фигура в белой тоге.

В последний раз мелькнувшая перед тем, как навсегда исчезнуть, ухмылка.

Он швырнул им обратно их власть, чтобы их унизить.

И знал, что они знают, что он знает.

«Не было друга лучше.

Не было врага злее».

Надпись на надгробии.

Весь Сулла.

В двух строчках.

12 июля 95 года до н. э.

Рим, Субурра, плебейский район.

В тени многоэтажного здания играют трое малышей.

Светловолосый мальчуган, светлые волосы и серые глаза.

У него сегодня день рождения, 5 лет.

Его мать, хозяйка этого здания, они живут в нем и сдают квартиры, в основном евреям, чьи дети возятся вместе с ним, складывая из камешков пирамиды.

10 лет спустя.

Мальчик вырос.

Он дальний родственник Мария и дальний родственник Суллы через их жен, своих теток.

Марий делает его жрецом, Фламином Юпитера, он никогда больше не прикоснется к железу, не возьмет в руки оружие.

Его женят на дочери Цинны, и он любит ее…

Цинна мертв, и Марий повержен.

Мальчишку волокут к Сулле.

Он больше не Фламин Юпитера и должен развестись с женой.

Серые глаза холодно смотрят в глаза Диктатора.

– Нет.

– Неет???!!!

– Нет.

Бегство.

За голову назначена награда, охотники рыщут по всей Италии, он прячется в пещере.

Нашли.

Мать, Аврелия, падает на колени перед Суллой.

За него просят и другие.

«Ладно, – сдается Диктатор. –

Пусть живет.

Но предупреждаю вас, – вспыхивают когда-то голубые, а сейчас потухшие глаза. – В этом юноше спит сотня Мариев…»

Изгнание.

Армия, Восток.

Осада Митилены.

Когорта разбита, щит вперед, короткий меч покидает ножны.

Он выводит ее и перед строем увенчан венком из дубовых листьев.

За спасение римских солдат на поле боя.

Когда он заходит в Сенат, все должны вставать, по законам Суллы.

Вифиния, царь Никомед.

Он взял у него корабли.

Они подружились.

Он мог расположить к себе кого угодно.

Враги до смерти будут делать гнусные намеки на эту связь, и он никогда не простит этого никому.

Путь домой.

Пираты, плен.

«Я заплачу выкуп, а потом распну вас всех», – лениво обещает он им, щурясь на убегающую за горизонт морскую гладь.

Пираты хохочут.

Этот римлянин, смешной малый.

Выкуп.

Корабли.

Он распял их.

Как обещал.

Рим.

Ступени карьеры.

Одна за другой, каждая.

Нет более тщательного, чем он, нет более скрупулезного.

Его ненавидят в Сенате.

За прическу, волосок к волоску, за щегольски закатанные манжеты, за надменность, которую не скрыть улыбкой.

И за любовь толпы.

Дикие долги.

Игры в честь отца.

Двести пар гладиаторов бьются в серебряных доспехах, и весь цирк скандирует его имя.

Квесторство в Испании.

Он удрал через забор, кредиторы караулили его снаружи.

Красс заплатил долги.

Красс всегда платит долги.

И всегда долги получает.

Рим.

Выборы.

Сенат уготовил ловушку.

Или Триумф и не выставить кандидатуру, или Консульство, но без Триумфа, распустить войска.

Кто откажется от Триумфа.

Он откажется.

Войска распущены, он Консул.

Выборы.

Выборы Верховного Жреца, Великого Понтифика.

Мать, Аврелия, провожает на пороге.

«Я вернусь Понтификом или не вернусь вообще», – весело бросает он.

Долги.

Его выбирают.

Сервилия, мать Брута.

Их связь длится годами.

Об этом знают все.

Это Рим, все знают всё.

Про всех.

Первый триумвират.

Он заставил примириться Помпея и Красса, связал их своей порукой.

Галлия.

Галлия на десять лет.

Еще ни один римлянин до него не покидал Город так надолго добровольно.

Еще ни один римлянин до него не получал провинцию на десять лет.

Галлия покорена.

Высадка в Британии.

Это не легенда, она есть!!!

Удается унести ноги, тоже неплохо.

Галлия в огне!

Верцингеторик поднял галлов, племена одно за другим сбрасывают ненавистное ярмо.

Поражение под Герговией.

Осада Аллезии.

Вся Галлия пришла на помощь, и он сломал ее.

Мир.

Верцингеторик в цепях.

Восстал Укселодунум.

Он холоден, он всегда холоден и расчетлив.

Тридцать тысяч галлов уйдут домой по всей стране, унося привязанные к шеям отрубленные руки.