Лора улыбнулась и смущенно пожала плечами, затем спустилась по лестнице, прежде

чем Йони поняла, что у забракованной «Маргарет» такая же проблема, как и у

исчезнувшего Т.О.П.–а.

Когда она принесла платье домой, то аккуратно подрезала одну юбку, чтобы та стала

прямой. Ну, вот и все. По крайней мере, пока.

Но какие еще недочеты были в «Марди»? Только неровный подол, с которым оно попало

в руки к Джереми? Очевидно, что Эфраим, не заставший инцидента с «Маргарет»,

допустил ту же ошибку, что и Роберто. «Starz Girl» была фабрикой футболок, поэтому,

хотя Эфраим мог создать швейную линию для всех предприятий Джереми, если бы она

состояла из одних маек, но все–таки имел пробелы в изготовлении юбок.

Снег замедлился до пыльного тумана, и закат солнца осветил маленький уголок Лоры в

Манхэттене. Она уставилась на прямую часть края «Маргарет». Подумывая о том, чтобы

еще как–то переделать платье, она услышала, как наверх поднялась Руби, а бас–гитарист

Майкл смеется над чем–то по телевизору. Вскоре зазвонил телефон.

– Сегодня суббота, не так ли? – спросила Руби.

– Да.

– У нас есть какие–нибудь планы?

– Уверена, что мы сможем что–нибудь придумать. – с улыбкой сказала Лора.

Руби повесила трубку. Пятнадцать минут спустя в дверь постучали. На породе показалась

сестра с двумя термосами кофе и сумкой сэндвичей Барни. – Сегодня ночь покера!

Глава 26

Мысль о том, что Шелдон мог отправиться играть в покер ночью среди недели сразу

после убийства своей жены, показалась Лоре бредом сумасшедшего, но доля логики в

теории Руби была. По её словам, если Шелдон хотел сделать покер своим алиби, то

внимательно следил бы за игрой, в особенности, если бы он был связан с убийством.

Обычно те, кто больше всех виновен, будет больше запоминаться окружающим, чтобы

выглядеть невиновным. Если бы он не имел к этому никакого отношения, он бы сделал

то, что сделал бы любой нормальный человек, и остался бы дома и убивался по своей

обманутой убиенной жене.

Вход на территорию комплекса «Парк Грамерси», названный в честь городского парка по

соседству, был заперт. Лора так и не смогла понять, кто дал им ключи и почему; она

только знала, что лично у неё их не было. Поэтому, когда она и Руби оказались напротив

таунхауса из красного кирпича с белыми карнизами, безвыходность их ситуации стала

очевидна. С одной стороны они были заблокированы закрытым парком, с другой сотней

таунхаусов ,тянущихся друг за другом. Они не могли притвориться куском кирпичной

кладки или вычурной лепниной по соседству, у них не было машины, чтобы спрятаться в

нутрии. Руби окинула улицу от тротуара до крыш, но никакой идеи не появилось.

– План был не очень, – сказала Лора, дрожа. – А что, если он куда–нибудь уедет? Идет

снег. Ты знаешь, как тяжело будет достать такси? – Лицо Руби потемнело. Очевидно, она

об этом не подумала.

Лора взглянула на светящиеся не ярким слегка приглушенным светом окно дома

Шелдона.

– Пойдем. – И они побрели, прижавшись, друг к другу, чтобы их голоса были не слышны

за уличным шумом. Взад и вперед, иногда переходя улицу, а иногда и нет, они смотрели

на дом Шелдона и Грейси, от одного конца блока к другому. Лора оказалась в ловушке

последней беседы, которую она меньше всего хотела вести с Руби.

– Итак, – сказала Руби, когда они нашли свой темп, – когда ты влюбилась в своего босса?

– Это абсолютно неуместно. Я даже не буду обсуждать это.

– Зачем? Мы можем часами сидеть в засаде. Нам нужно о чем–то говорить.

– Давай поговорим о свадьбе.

– Хорошо. Затем, после паузы, – Ты выберешь Джереми или Стью?

– Прекрати.

– Тогда ответь мне, когда.

– В ту минуту, когда я встретила его.

– Пять лет назад? – спросила Руби, как будто разъяснения были необходимы. – Тоже

мне! Знаешь, что он не гей?

Движение машин на улице было ужасно, и каждый раз, когда они поворачивали за угол,

им приходилось останавливаться и долго и пристально смотреть в глаза, проезжающим

водителям, или они бы стояли на обочине вечно. Хорошо, что они двигались. В такие

минус четыре, это хоть как–то спасало. Лора нахмурилась, и дыхание, вырвавшееся из её

приоткрытого рта, пролетело метров пять, прежде чем рассеяться.

На углу, пропуская очередную «Ауди», Руби, снова спросила ее, как давно она

испытывает чувства к Джереми, только на этот раз она была более требовательна. Так или

иначе, это была долгая ночь. Для Лоры эти такие простые и в тоже время волшебные

слова, они были, каким–то не ведомым компасом произнеся, их вслух можно было

отклониться в какую либо сторону. Вращение стрелки это не видимого компаса, так долго

укорачивало ее жизнь, она перестала заботиться о том, кто знает, когда и где и почему.

Так она и рассказала все сестре. Она рассказала ей о том, как она и Джереми встретились,

о том, как он поправил ее рисунок, о том, как он пах, двигался и говорил. Она рассказала

ей о кофе и рассказах и о том, как он защищал Лору от Грейси. Она рассказала ей о том,

как важно её было красиво выглядеть по утрам, и разочарование, когда она оказалась

совершенно не нуждой. И выяснив, что он не гей, и как это изменило их отношения в ее

сознании. И как Джереми держал ее от каких–либо чувств к Стью, как будто это была его

вина, но, возможно, это было так. Может быть, он вел ее все это время. Может быть, ему

не было никакого дела до неё, и он просто покупал кофе. Он должен был знать, должен

был видеть. Тем не менее, он держал её рядом, просто, чтобы чувствовать себя человеком.

Лора рассердилась, когда она подумала об этом, ее голос повысился. Он заставил её

почувствовать себя гораздо лучше. Джереми был скотом, если делал вид, что не видел,

как она себя чувствует. Настоящий первоклассный, крышесностный мудак.

– Я расскажу тебе, что я знаю о мужчинах, – сказала Руби. – На самом деле это

единственное, что я знаю. Когда человек говорит тебе, что ты ему неинтересна, девять раз

из десяти, все на оборот. И когда кажется, что ты им нравишься, то в большинстве

случаев, это так и есть.

– Это ты, Руби. А не я.

– Нет, это правило работаетна всех. Ты нравишься ему, Лора. После всего этого,

вероятно, еще больше.

Лора задумалась. Ей это даже не приходило в голову. Как только она собиралась

признать, что это возможно, свет в передней в доме Шелдона погас, и дверь открылась.

Она схватила Руби за руку, и сестра тоже застыла.

– Что нам делать? – прошептала Руби.

– Я не знаю.

– Что он делает?

Он запер дверь и спустился по лестнице вниз.

– Пошли за ним, – сказала Лора. – Далеко позади. Он не должен увидеть меня. Иначе он

обязательно узнает.

Полдороги они прятались под навесами лестниц, потому что тротуары были пустынны.

Если бы он повернулся на 3–ю, девушкам предстояло бы выйти из тени дома, чтобы

продолжить слежку.

Но он этого не сделал. Он прошел мимо ворот большого белого каменного здания и

проскользнул в меленькую, едва заметную дверь.

– Это синагога, – сказала Лора. – Но похороны были католическими.

– Идем за ним? – прошептала Руби, хотя шептать не было никакой нужды. Шум дороги

заглушил бы все.

– И что? Я даже не знаю, в какой одежде туда ходят. Нужно ли надевать парик или что–

нибудь еще.

– А что, если ночью он был в синагоге?

Рубиткнула на доску объявлений, чернеющую перед главным входом. На белых листах

объявлений был написан следующий праздник, имя раввина, возглавляющего службу в

следующую субботу, и «Покер–рум для мужчин» (только для членов).

– Невероятно, – сказала Лора.

– У него действительно алиби.