кровать, и они оба уставились в окно.
– Шелдон предложил мне контракт, – неожиданно сказала она. – Дэвид сказал, что он
уволит меня, если я не подпишу. Он может меня уволить?
– Сейчас он является мажоритарным акционером. Почему ты не подписала?
– Я ему не доверяю, и я не хочу работать на него. Я доверяю тебе. Я не знаю, что
происходит, но мне нравится работать на вас. Нет. Мне нравится работать на вас, и, если
не вы мой босс, то тогда никто. – Она подумала о предложении Пьера Севьена, прекрасно
зная, что это из области фантастики. Тем не менее, думать, что мечты могут,сбыться было
гораздо приятнее, чем смирится с работой в T&C.
– Ты, должно быть, единственная, кто так считает, – сказал он.
– Может, тебе стоит спросить.
Правда заставила его замолчать. Он посмотрел на свои руки, затем на окно. Он никогда
никого не спрашивал, нравится ли им их работа. Остались бы они или ушли. Нашел бы он
новых людей или нет. Беглые ежегодные показы показывали производительность
компании, а несчастье её работников. Лоре стало ясно, что это был еще один способ
закрыться от окружающих. Но ее заявление, должно быть, поразило его.
Тишина продлилась несколько минут. Он провел ладонями по лицу.
– Высока вероятность, что я могу потерять бизнес. Я пытался разработать другую линию,
более свободную в финансовом плане. Я перемещал деньги каждый сезон, чтобы дать
этой идее зеленый свет и IWU сделало нам встречное предложение. – Он произнес IWU
тоном настоящего щеголя. Международный женский союз был фоновой компанией для
некоторых из самых успешных недорогих дизайнерских линий в мире. – IWU мыслит
глобально. Общее международное насыщение брендами a la H&M и им подобными – они
хотели именно такой формат. Из «Сент–Джеймса» сейчас сделать такое уже не возможно.
Грейси ничего не хотела с этим делать. Она думала о нашей компании так же, как и о
наших отношениях. Она должна оставаться маленькой и настолько незаметной, чтобы
поддерживать жизнь. В противном случае, у неё могли возникнуть проблемы.
Япредложил ей все. Я сказал, что разрешил бы Кармелле быть основным дизайнером, и
мое имя никогда бы не фигурировало там, её нужно было дать мне хоть каплю доверия,
но она была непреклонна. Я поклялся её, что заберу права на свое имя, и марка просто
окажется за бортом модной индустрии, но и в этом случае она отказалась. Я никогда не
видел ее такой упрямой.
– Она думала, что она может потерять тебя.
– После девяти лет ей не должно было быть дела до меня. Куда я уйду? Какая порядочная
женщина захотела меня, по слухам гея и, вероятно, мертвого к сорока годам?
– Полагаю, ты не знаешь женщин.
– Я их слишком хорошо знаю.
Она по лицу видела, что он имел в виду. Любая женщина, которая имела бы его в любом
из этих обстоятельств, была не той женщиной, которую он хотел. Лоре вновь открылся
целый новый мир Джереми. Лора посмотрела на него с пониманием. Ей стал понятен его
неудержимый трудоголизм, его преданность делу, которое мало помогло, его желание
руководить всеми аспектами его маленького мира. Высокомерный и уверенный мудак
исчез, уступив место жалкому одиночке. Загнанный, как и Грейси, в угол
обстоятельствами, он легко стал идеальным подозреваемым в убийстве, за исключением
того, что в каждом слове, которое он сказал, и в каждом порыве гнева, который он
сдержал, она слышала только, что он любил Грейси так же, как и обстоятельства.
– Шелдон узнал о тебе, и поэтому они поссорились накануне.
– О, все было хуже. Грейси рассказал ему о сделке IWU и о том, как она собирается её не
допустить. Он взбесился, что она мешает ему зарабатывать деньги. У богатых свои
причуды. В итоге она позвонила мне, плача рассказала, что Шелдон хочет забрать наш
бизнес себе, и она обнародует тот факт, что я её любовник с девятнадцати лет. Это
нормально? Кто так поступает? Утром в субботу она пришла ко мне в офис и завила, что
Шелдон хочет, чтобы она оставила меня и отдала ему бизнес, и это бизнес из–за которого
она сходит с ума. Поэтому она завтра позвонит в WWD, скажет, что мы запускаем новый
бренд. И выбора у меня нет. И что со мной будет, её не касается. – Его голос заполнился
гневом, и на минуту она подумала, что тем утром он был в состоянии убить Грейси..
– Джереми, я ...
Он не позволил ей извиниться. Он смотрел на Лору каким–то удивительным
совершенно не понятным взглядом и продолжил свой рассказ.
– Я даже не мог смотреть на нее. Но, честно говоря, я был рад, потому что все равно хотел
все бросить, и она это знала. Глупой она не была. Нет, нет. Она дала понять, что
похоронила бы меня на горе судебных разбирательств, если бы я попытался ее покинуть,
или если бы я попытался прорвать сделку IWU с Шелдоном, который хорошо дал понять,
что он заинтересован таким развитием событий. Знаешь, в ту минуту, когда Грейси
вышла поговорить с мужем, он позвонил мне по телефону. Приструни мою жену и
сделайте мне деньги. Правильно? Они не оставили мне выбора. Я должен был уйти. Было
лишь одно место на земле, где они бы меня никогда не нашли. Я имею в виду, что
последним местом на земле, где бы они стали меня искать – это 40–ая улица.
Её осенило.
– Тканевые волокна на фабрике усугубляют фиброз.
– Представь меня в респираторе. Это, как и в тюрьме.
– И разве это не доказывает, что ты был на заводе всю ночь?
– Я был госпитализирован в прошлом году, не будучи на заводе. Поэтому, нет. Ничего не
доказывает. – Он, наконец, посмотрел на Лору, которая услышала еще одно откровение. –
Эта поездка в Марсель в июне не была похожей на отпуск.
Когда она переварила всю свалившуюся на неё информацию, то поняла, насколько она
мало знала – о его болезни, о его бизнесе, о его личной жизни. И все эти подробности
были именно теми подробностями, которые всегда важнее всего остального. Детали,
которые могли удержать ее от него. Детали, которые бы отделили настоящего Джереми от
Джереми со слишком многими «но». Даже с этими деталями, которые мешали смотреть,
на него открыто, она бы все равно уважала и любила его. За его безусловный талант, за
его доброту. За все. Всегда.
– Я ненавижу тебя, – сказала она.
– Это было очевидно с первого дня.
Саркастичное замечание вылилось на неё как ушат воды. Он знал, что она чувствовала с
первого дня встречи. Знал ли он, как тяжело она дышала, когда он стоял рядом? Видел ли
он, как она подолгу смотрит на него? Все то время, когда они приходили на работу
пораньше и полчаса разговаривали по пустякам, не было ли это насмешкой над её
чувствами? Неужели он просто принимал её неприкрытое восхищение, ничего не думая
отдавать взамен? Использовал ее, чтобы потешить свое самолюбие? Доказать себе, что все
еще может соблазнить молодую женщину, стоит лишь ему захотеть?
Краска стыда сначала растеклась по её лицу, обжигая щеки. Она не осмеливалась
смотреть на что–то, кроме своих взмокших рук. Когда он протянул свою руку в
утешающем жесте, её стало стыдно еще больше.
Она выбежала из комнаты.
В коридоре было прохладно, и лабиринт коридоров, ведущих в её палату, казался еще
более запутанным и на много и длиннее, чем она помнила. Через некоторое время у
Лоры появилось ощущение, что она потерялась. Когда она спросила проходящего мимо
врача путь в свою комнату, то обнаружила, что у палаты две двери. Измученная,
эмоционально и физически, она вошла и увидела, что Руби, сидящая у окна,
перелистывала справочник i–D.
– Где, черт возьми, ты была? – спросила Руби.
Лора бросилась на кровать, как подросток, и засунула лицо в подушку.
– Я умираю.
