Девочка долетает до самого потолка, потом падает вниз, и сильные руки отца подхватывают её и подбрасывают снова и снова. – Мой папа самый сильный на свете! – кричит она на всю избу. И всё смешивается: шёлковые платья кукол; солнечные зайчики в светлых, кудрявых волосах; детский смех, похожий на звон колокольчика. Всё это постепенно превращается во что-то неземное, очень похожее на волшебный газ. Он заполняет собой каждую клеточку тела и заставляет парить.

Нике десять лет. Она идёт за руку со своим самым родным человеком. Папа привёз ей из города платье, которое она сразу же и надела. Пока они дошли до реки, вся деревня повылезала в окошки, посмотреть на них. А они ведь говорили, что отец бросил их с бабой Нюрой на произвол судьбы. Да что они все понимают? Папа, когда про это узнал, крепко обнял, прижал к себе и тихо сказал: «А ты не верь никому. Они просто ничего про нас не знают». Ника обнимает отца за шею. Ей хорошо, спокойно. Ей кажется, что она защищена ото всего до тех пор, пока этот любимый человек рядом. Пусть это никогда-никогда не кончится! И опять всё начинает мешаться: негромкий всплеск речной рыбы; влажный мягкий песок под ногами; теплота и надёжность родительских рук.

Воспоминания предлагали замереть и прислушаться; ощутить огромную вселенную частью себя самого. Это очищало, даруя безграничное умиротворение.

Очередной день рождения из воспоминаний Ники. Ей пятнадцать. Это её первый праздник в городе. За столом сидят папины друзья, которые, ей очень нравятся. Девушка очень гордится тем, что все они восхищаются её способностями. Все они относятся к ней, как к равной, несмотря на разницу в возрасте. Мечты начинали сбываться. А угадает ли папа, что она хотела получить от него в подарок? Вот он ненадолго выходит из комнаты, а потом появляется с праздничной картонной коробкой в руках.

– Ты вчера весь день мысленно просила у меня именно это. Твоё желание было так сильно, что я смог его почувствовать. Держи награду за свои старания!

Девушка с замиранием сердца аккуратно открывает коробку. В ней оказывается маленький пушистик, который тут же начинает тявкать и требовать свободу. Как же он не похож на привычных деревенских собак! Он – очень чистенький, беленький, весь в шелковистых кудряшках. Папа говорит, что это породистая собака пудель. Но это совсем не важно. Важно то, что они друг друга уже любят.

А самое главное, почувствовать себя истинной волшебницей. Она научилась добиваться своей цели; она чувствует в себе силу; она поняла, что может быть интересной другим людям. Исчез страх перед этим большим городом. Возникла радость от ощущения новых перспектив. Она добъётся всего самого лучшего в этой жизни, и папа сможет ею гордиться.

Последнее подаренное воспоминание начинает бледнеть, растворяться. Но остаётся сила и уверенность. Эти эмоции молодой ведьмы способны превратить любого человека в непобедимого полководца; а дряхлому магу помочь так же, как донорская кровь умирающему.

Мужчина провёл рукой по лицу, будто смахивая пыль. На самом же деле он сейчас прятал кусочки чужой жизни подальше от возможных посягательств. Такое не должно быть известно больше никому.

Чужое волшебство спасало его. Оно заставляло думать, что у него тоже есть чувства. Иногда казалось, что чужие воспоминания начинают управлять всей его жизнью. Ведь только они сковывали его жажду мести все эти годы. Сковывали… до недавнего времени.

«Если бы психологи могли допустить возможность передачи чужих эмоций, они рано или поздно поняли, что инородные воспоминания не могут влиять на их нового обладателя с неизменной силой. Чужое всегда статично, поскольку свои воспоминания, ощущения и чувства всегда можно подкорректировать в связи с изменившимися условиями. А как можно изменить чужие чувства, когда-то давно подаренные тебе? Никто не в силах это адаптировать под себя. Работать можно только над собой. Чужое же нужно просто ценить. Особенно в тех случаях, когда это единственное, что осталось от дарителя».

Так думал мужчина после того, как окончательно пришёл в себя. А ещё, он думал о том, что очень скоро сможет дать отличный пинок под зад этому чудовищу, погубившему Нику. Колёсики хитроумного плана уже завертелись, но этого пока никто не видит. А вот когда это станет заметно остальным, будет уже поздно. Уже ни у кого не останется времени, чтобы что-то исправить. Впрочем, возможно, что и желания такого ни у кого не возникнет. Главное здесь – очень грамотный пиар и неопровержимые доказательства. «Интересно, как сейчас сработает сверх интуиция моего оппонента? Наверняка он уже почувствовал первые признаки надвигающегося землетрясения. Но вот смог ли он правильно проанализировать всё происходящее или нет, пока не ясно».

В течение суток повлиять на ход событий могли многие. И всё же мужчина рассчитывал на успех. Только так он понимал высшую справедливость. И пусть весь город будет с ним спорить, для каждого найдутся контраргументы. Они, собственно говоря, уже и так заготовлены.

Но, несмотря на всю решимость, внутри всё время гложил червячок. Нет, это не был страх провала. Тот, кому ежедневно приходиться не только руководить подчинёнными, но и влиять в той или иной мере на судьбы миллионов не боится высоких ставок. Проблема заключалась в другом. Как только предпринимался очередной шаг в достижении поставленной цели, в душе просыпалось что-то крайне неприятное. Оно начинало нашёптывать, что Никуся всего этого никогда бы не одобрила. Она никогда не стала бы доверять, да что там доверять, общаться бы не стала с подобным типом. Но ведь девушка тогда не знала, сколько злых и глупых людей встретятся ей в жизни. Она никогда бы не поверила и в то, что близкий человек способен предать.

На какое-то время подобных самоубеждений хватало, но как только ситуация получала своё дальнейшее развитие, внутренний голос звучал всё громче и чаще. В конце концов, пришлось менять собственную мотивацию. Теперь мужчина соглашался со всем, в чём сам себя обвинял. Одновременно он занимался самоуговором, что угрызения совести – это неизбежная плата за справедливость. Ведь он же не родился потенциальным интриганом и душегубом, но раз милосердием и всепрощением он не смог ничего добиться, приходиться использовать некорректные методы. Дополнительным доводом являлось и то, что больше никто кроме него не сможет воздать по заслугам за смерть дорогого, для многих, человека.

Проснулась я не в лучшем настроении. Сказывался пережитый стресс. Всю дорогу в институт меня не покидало ощущение чьего-то незримого присутствия. Во время занятий оно исчезло, и всё прошло как всегда: окончательно проснулась ко второй паре, уснула на последней под монотонную лекцию нашей не очень любимой преподавательницы по фамилии Пикассу. По дороге домой моя паранойя вновь обострилась. Опять стало казаться, что за мной наблюдают. Еще немного, и я решу, что это не у детектива проблемы, а у меня. А может быть действительно мой новый знакомый тут ни причём? Может, он случайно оказался рядом со мной и поэтому пострадал? А может за мной стали следить, потому, что я с Костей познакомилась? Так, всё! Хватит! Без дополнительных изысканий я могу только гадать. А вот над чем следовало подумать, так это – стоит ли принимать Костино приглашение в кино.

Мама была на работе, и в полной тишине мне никто не мог помешать мыслить продуктивно. Отпивая понемногу апельсиновый сок из той самой чашки, в которой накануне плескался ненавистный до сих пор чай, я обдумывала телефонный звонок. И вроде-бы ничего плохого не случилось, но лёгкое ощущение кидалова не стремилось проходить. Какого чёрта! Человек в один день чуть не расстался с жизнью; потом делает девушке недвусмысленные намёки на отношения; затем говорит, что завтра пойдёт к врачу (кажется, поэтому договорённости о предстоящей встрече не происходит) и весь измученный впечатлениями стремится только к одному – отдохнуть. В итоге оказывается, что он пошёл в загул, во время которого его посещает озарение « А почему бы не представить друзьям свою новую знакомую прямо завтра?». Покойная бабуля сказала бы, что лучше поздно, чем никогда, но меня народная мудрость, в данном случае совершенно не успокаивала.