Вот так вот просто. С улыбочкой на лице и пустотой в глазах. Он видел, как я её трахал, видел и сейчас улыбался мне, желая нам счастья.

Я чувствовал себя ублюдком и мразью. Хотелось повеситься или утопиться. Я ощущал себя грязным настолько, что мне было просто необходимо очистить себя, согрести с себя всю кожу, чтобы стать чище, чтобы стать другим.

Я пытался забыть парня и трахал в туалете девчонку, а осознав, что всё бесполезно, решил, что еще могу вернуть того самого парня. Тупое эгоистичное ничтожество.

После выпускного я жутко нажрался и вывалил всё, как было, Максу. Тот морду мне бить не стал, на улицу гнать не стал тоже. Просто сказал, что давно догадывался, видел наши взгляды и думал о том, что не просто так мы сначала общались, а потом бегали друг от друга.

Честно говоря, стало легче. Легче от осознания того, что у меня есть хоть кто-то.

А дальше была армия и год службы. Честно говоря, этот самый год изменил многое. Дал мне понять, чего я хочу, осознать, кто я и что я должен делать дальше. Дал мне понять, кто я такой.

А еще этот год подарил мне человека, которого я люблю больше жизни. Подарил мне того, при одном взгляде на кого мое сердце замирало и падало куда-то вниз. Подарил мне Даню. Моего сына.

***

О том, что Лера беременна, я узнал от Макса. Эта сучка приперлась к моей матери и стала качать какие-то права.

Честно говоря, вообще не понимаю чего она хотела. Я ведь никогда не говорил, что живу ахуенно, не врал про отца-алкоголика, неужели она думала, что я преувеличиваю? Дура и есть дура!

Лера оставила нашего сына в роддоме после того как родила. Он не был ей нужен. Так же, как и я этому миру. Она хотела сделать его таким же отбросом, каким был я. Хотела, чтобы он вырос в мире зла, непонимания и жестокости. Хотела уничтожить в нем всё то хорошее, что я мог бы ему дать.

Хотелось задушить эту мразь, втоптать её в грязь и уничтожить. Честно говоря, я даже думал о том, чтобы сбежать домой и плевать на всё. Я не мог позволить, чтобы мой сын остался один. Не мог сделать так, чтобы и он был несчастен.

Натворить глупостей не дала мне мама. Мама, которая приехала ко мне в часть, которая долго плакала, умоляя её простить, которая утверждала, что не даст малыша в обиду. Что обязательно возьмёт опеку над ним, пока я буду в армии, а потом, когда я встану на ноги, отдаст мне сына, если мне он будет нужен.

Я стоял, смотрел на маму и осознавал, что я идиот. Полный урод и ублюдок. Я сам разрушил свою жизнь, сам наделал кучу ошибок, но обвинял в этом других, думая о том, какой я бедный и несчастный.

В тот день я просто обнял маму, пообещал ей, что все будет хорошо, а еще попросил назвать моего сына Даней.

========== Данил ==========

Весь этот смысл не уложить в размер одной строки.

И если сможешь дальше жить - срывайся и беги.

Туда, где времени петлей, сквозь силуэты снов, всё повторится вновь (с)

На дворе была пора новогодних праздников. То самое время, когда в воздухе летает запах мандаринов, дома у тебя стоит пушистая, пахнущая лесом ёлка, а люди вокруг, всё время бегающие туда-сюда, вызывают не раздражение, а улыбку.

Это ведь Новый Год, пора подарков, семейных застолий и чудес. Не важно, сколько тебе лет: десять, двадцать, тридцать - ты всё равно ждёшь чего-то особенного, подсознательно думая о том, что этот день принесёт тебе счастье и подарит то, о чём ты так долго мечтал.

Я от этого праздника ничего не ждал. Уже пять лет как не ждал. С тех самых пор, как самый дорогой для меня человек втоптал меня в грязь, унизил, решил за меня то, что мы должны были решить вместе. Просто сделал так, чтобы “я” и “он” были отдельно.

Глупо, но я до сих пор не отпустил обиду и боль, которую подарил мне Звягинцев в ту новогоднюю ночь. До сих пор помню его спокойное лицо, упрямо сжатые губы, помню его усмешку. Помню, как он просто решил разрушить всё то, что мы пытались построить. Он решил уйти в армию, решил не быть обузой для меня, подумал, что так будет лучше, даровал мне идеальное будущее. Идиот! Меня всегда раздражал тот факт, что Звягинцев делал глупые поступки и оправдывал их тем, что он старался сделать как лучше, заботился о других.

Да ни черта он не заботился ни о ком кроме себя! Никогда. Если бы я хоть чуть-чуть бы был дорог ему, он не сбежал бы от меня в армию, не имел бы меня в рот, а потом не вбивал доску в мой гроб своими холодными циничными словами. Он бы не трахал на наш выпускной свою очередную подстилку в школьном туалете, при этом даже не удосужившись закрыть кабинку. Он бы не делал так, чтобы моё сердце разрывалось на куски.

Но всё, что случилось - это его выбор и его решение. Я не мог изменить ровным счетом ничего, хотя и не пытался, а все жалкие попытки Димы заговорить со мной убивал в зародыше. К чему всё это? Я всегда считал, что разбитую чашу никогда не склеить и не важно, насколько глупо и нелепо она разлетелась на части - главное результат.

Поэтому я смирился. Смирился с тем, что он не мой, с тем, что не он будет будить меня по утрам и говорить всякие глупости на ухо, не он будет со мной рядом даже тогда, когда самому мне будет от себя тошно.

Мы ведь не клялись на крови в любви и верности. Мы вообще ни в чём никогда не клялись. И я очень сомневаюсь, что та самая любовь вообще была. Если есть чувства, то от них не убегают, не уходят в армию, не трахают девчонок в туалете чуть ли не у тебя на глазах, а потом с улыбочкой идут мириться.

Если есть чувства, то их пытаются сохранить, как бы тяжело и больно не было. Пытаются удержать любимого человека, сделать так, чтобы он был рядом с тобой, чтобы вы были счастливы вместе, чтобы вместе прошли все трудности и пришли к тому, к чему хотели. Вместе. Не по одному.

Потому, что любовь – это единение не только тел, но и душ. И я очень сомневаюсь в том, что благие намерения Димы сделать мою жизнь лучше – это его боязнь за меня и его желание меня защищать. Скорее всего, виной тому его комплексы, неуверенность в будущем и страхи. По сути, за оболочкой хулигана и задиры скрывался зашуганный дрожащий от страха подросток, который больше всего на свете боялся самостоятельно поплыть по течению.

Но главная беда не в этом. Проблема в том, что если есть чувства, то они не проходят. Они живут в сердце и день за днем царапают его ржавыми гвоздями, пытаясь задеть за больное. Но ко всему привыкаешь, даже к той боли, которая засела где-то внутри и не отпускает.

Я пытался избавиться от этой боли. Пытался заглушить ее, найти утешение в ком-то другом. Пытался отпустить Диму. Выходило скверно, но успехи всё-таки были. Я мог спокойно дышать, мог спать по ночам, мог улыбаться и радоваться жизни.

Люди, которые вскрывают вены из-за несчастной любви, – самые настоящие глупцы. Неважно, насколько сильно я люблю человека, важно, что себя я люблю больше. И как бы тяжело мне не было, но моя жизнь – это самое важное, что есть, было и будет.

Я отпустил Диму. Отпустил его в ту жизнь, о которой он мечтал. Отпустил к тем людям, которых он обязательно встретит и с которыми будет счастлив.

После школы я переехал жить в Москву, родители купили мне неплохую квартирку в спальном районе, устроили меня на работу к другу отца в Москве. Да, учиться и работать было сложно, но я справлялся. Так мне казалось, что я хоть где-то независим от родителей, хоть где-то я свободен.

Вдали от родного города стало проще. Не нужно было скрывать себя настоящего за масками, не нужно было прятаться и бояться того, что кто-то может узнать о моей болезненной любви к парням. Я не настолько дурак, чтобы светиться по клубам и тусоваться в непонятных компаниях, но иногда я позволял себе расслабиться, иногда ходил в бар и, найдя какого-нибудь привлекательного молодого человека, вёл его к себе, пытаясь найти в нём утешение хотя бы на одну ночь.

Я даже строил отношения с парнями, которые пусть и держались лишь на моем тупом желании забыть Звягинцева, но всё-таки были. Целых три года мы с Сергеем шли рука об руку, жили вместе и, казалось, всё у нас было хорошо. Но только казалось. Он ушёл от меня в начале декабря. Собрал свои вещи и сказал, что устал быть нелюбимым.