- Если найду подмогу, - ответил я.
- Сделайте все необходимое. Его превосходительство будет здесь через полчаса. - И он собрался уйти.
- Вы ничего не спросили о цене, - заметил ему я.
Он повернулся и смерил меня таким взглядом, словно я позволил себе чихнуть в строю.
- Его превосходительство о цене никогда не спрашивает, - отчеканил он и вышел на улицу.
Я посмотрел на Роджерса, на девушку, потом опять на Роджерса и сказал:
- Ну вот. Летим, стало быть.
- А я? - спросила девушка.
- По мне - пожалуйста, - ответил я. - А вот что скажет наваб? Но я постараюсь устроить. А сейчас возьмите чего-нибудь поесть. И нам возьмите какие-нибудь сэндвичи или что-нибудь такое. Мы будем в "Дакоте", в конце ангара.
Я допил пиво и пошел в здание администрации аэропорта, чтобы пустить в ход имя наваба.
Через полчаса мы все трое сидели возле "Дака" и ждали. Имя наваба возымело потрясающий эффект. Самолет обслужили с такой скоростью, какой он не видел за всю свою жизнь. Баки были полны, стекла кабины сияли чистотой, давление в колесах наконец-то поднялось до нужного уровня. Если вдруг в этой старой шарманке взыграет темперамент молодости и полетит система гидравлики, я не удивлюсь, но все, что поддавалось моей проверке, вроде бы работало, и даже сводка погоды оказалась прекрасной.
Не то чтобы я думал в таких категориях, но сегодня днем в бухгалтерских книгах Хаузера мы снова перейдем в колонку "доходы".
Из-за угла ангара плавно вытек большой черный "Мерседес-300" и остановился у конца крыла "Дакоты". За рулем сидел Хертер, на заднем сиденье - маленький темный человек и кто-то ещё рядом с ним, мне было не разобрать.
Не знаю, где они отыскали в Греции этот автомобиль. Греческие дороги не заслуживали его. А может, моя шкала ценностей дала тут осечку. Может, будь тут приличные дороги, наваб ездил бы здесь не меньше чем на "роллс-ройсе" ручной сборки.
Хертер выскочил из машины, обошел её с другой стороны и открыл дверцу третьему пассажиру. Я как вдохнул воздух, так и замер.
Это было очаровательнейшее создание из всех, когда-либо виденных мной. Уж чему-чему, а разглядыванию я отдал немалую часть своей жизни. Она была высокой - около пяти футов и восьми дюймов, - с длинными темными волосами, скатывавшимися на плечи. Она носила предельно простенькое белое платье с вырезом на шее и прямым низом и изящные белые туфли. При такой фигуре можно было позволить себе простые одежды. При фигуре, от которой ни отнять, ни прибавить.
У неё была кожа теплого медового оттенка. Высокие скулы и большие черные глаза навели меня на мысль, что в ней есть что-то евроазиатское. Естественная грация, с которой она огибала "мерседес", навела меня и на другие мысли, на которых я не буду останавливаться.
За ней семенил наваб. Хертер подошел к багажнику "мерса" и стал доставать оттуда одежду, ковры, корзины.
- В этот раз полетом займешься ты, - потихоньку наказал я Роджерсу, а я - пассажирами.
Рядом раздался голос Ширли:
- Всего-то и нужно полсотни миллионов долларов.
- Кому нужно?
- Ей нужно.
Люди из греческих наземных служб суетились вокруг, словно мухи. Хертер подозвал одного парня и передал ему ключи от машины. Довольный, тот сел в машину и укатил.
Хертер подошел к самолету. Я толкнул Роджерса локтем, и он стал принимать у немца багаж. Потом Хертер начал представлять меня.
- Ваше превосходительство, позвольте представить капитана Клея, нашего пилота.
Наваб кивнул мне и слабо улыбнулся. Он был низеньким, темнокожим и темноволосым, с длинным узким лицом, слегка сутулым. Лет ему было около тридцати пяти. Прямые волосы падали на лоб, доходя до бровей. Что-то необычное было в его сдержанной улыбке. Он носил белую хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами, из нагрудного кармана которой торчали темные очки, свободные брюки светло-коричневого оттенка и видавшие виды сандали. В общем, миллионер как миллионер.
Хертер повернулся к девушке.
- Мисс Браун, разрешите представить вам капитана Клея, пилота.
Я чуть не рассмеялся, услышав её имя. Индийские поэты классического прошлого ломали бы головы, чтобы дать такой женщине имя, достойное её красоты, а она всего лишь мисс Браун. Я с легкой улыбкой пожал протянутую руку - длинную, прохладную, крепкую.
Она улыбнулась мне, и у меня мурашки забегали по коже.
Я был при форме, в фуражке, и только успевал прикладывать руку к козырьку.
Хертер помог навабу ступить на деревянный трап, который кто-то живо соорудил для этого случая. И никто не замечал - или старался не замечать мисс Бёрт.
- Ваше превосходительство, - обратился я к навабу, приложив руку к козырьку, - позвольте задать вам вопрос. Мисс Бёрт очень волнуется за мистера Китсона. Вы позволите ей участвовать в полете?
Наваб задержался на ступеньках и взглянул на нас сверху вниз. На его лице не было никаких эмоций.
Инициативу взяла на себя мисс Браун.
- Пусть летит, Али. Тем более, она без своих камер.
Наваб коротко кивнул и продолжил подъем. За ним последовала мисс Браун, потом Хертер.
- Вы слышали, что сказала леди? - обратился я к Ширли. - Поднимайтесь на борт.
Ширли плотно сжала губы, глаза её метали молнии. Ей хотелось лететь, но не хотелось быть на положении гостьи мисс Браун. Мисс Бёрт резко повернулась ко мне и бросила на меня испепеляющий взгляд. Но я был негорючим и только улыбнулся ей. И снова улыбнулся, когда она ступила на импровизированный трап.
Я взглянул на Роджерса, державшего в руках багаж.
- Ты чего смотришь? - спросил я.
- На тебя смотрю, - ответил он. - Тебе не хватало только лечь на трап, чтобы она прошла по тебе.
- Давай на борт, - приказал я. - Вот подожди у меня, когда выйдем за трехмильную зону, где слово командира будет законом.
Роджерс стал неспеша подниматься по трапу. Я отодвинул трап в сторону, запрыгнул в самолет, захлопнул и запер дверь и направился в пилотскую кабину. Наваб и мисс Браун сидели посреди самолета, Хертер прямо за их спинами, а Ширли Бёрт в первом ряду кресел прямо перед выступом для шасси.
- Пристегните, пожалуйста, ремни, - объявил я. - Мы взлетаем примерно через пять минут.
