Похоже, что на неё не требовалось ответа. Я и не стал отвечать, чем сэкономил деньги Хаузера. Я велел Роджерсу переодеться и помогать. Ему очень не хотелось этого делать, но спорить он не стал. Я собрался снова подняться к двигателю, но тут из-за ангара показался Кен.
Теперь, утром, он был одет иначе, но все в тех же рамках высокого дохода. Он одел плотную белую шелковую рубашку с распахнутым воротом и замшевую куртку на молнии, полузастегнутую. На нем были легкие твидовые кавалерийские брюки и замшевые ботинки.
Замшевая куртка казалась лишней для этого дня, грозившего стать жарким, но это была его проблема. На его лице не было ни малейшего следа вчерашнего. Он выглядел чистым, собранным и весьма серьезным.
- Когда летишь, парень? - спросил он меня.
- Не знаю, - ответил я, удивляясь, зачем ему это.
Он взглянул на правый двигатель.
- За полчаса сделаем? - задал он новый вопрос.
- Ну-у... А зачем тебе это? - не понял я. - В чем дело?
- Я хочу лететь с тобой.
- Постой-ка, постой-ка...
- Так сделаем двигатель?
- Постой, - снова сказал я. - Никуда я не лечу. Мне некуда лететь.
Кен казался удивленным.
- А я думал, у тебя груз. В Африку или ещё куда-то.
Разве я говорил ему про груз Микиса? Не думаю. Но если говорил, то сказал и про то, что отказался от груза.
- Был у меня груз, - произнес я с расстановкой. - Но я отказался от него. Это был один из тех грузов, от которых лучше отказываться. А в чем дело-то вообще?
Он покусывал губу, взгляд его блуждал. Ему становилось жарко в этой куртке.
- Я хочу дать ходу из Афин, - наконец произнес он.
- Так для этого есть десятки путей. - Я попытался изобразить веселенькую улыбку на лице. - Отсюда можно смотаться в любое время, стоит только захотеть. Ты чего нос повесил?
Я дружески стукнул его под ребро и почувствовал пистолет на поясе, под курткой.
- Пошли в самолет, скроемся с глаз, - предложил я.
Он взглянул на меня напряженным взглядом, затем повернулся и пошел внутрь "Дака". Там Роджерс напяливал на себя комбинезон.
- Тони, - обратился я к нему, - походи-ка по ангарам и посмотри, нельзя ли на время раздобыть большую железную банку без крышки, таз или что-нибудь в этом роде. Когда я сниму фильтр, мне надо будет промыть его в масле.
Он некоторое время смотрел на меня, потом проворчал что-то и продолжил возиться с комбинезоном. Я достал пачку сигарет и предложил Кену закурить. Мы дымили в ожидании, пока Роджерс удалится. Наконец-то он надел комбинезон. Затем он неуверенно оглядел нас, словно желая что-то сказать, вышел наружу и пошел к ангарам.
- О'кей, - произнес я. - Теперь говори.
- Я и так сказал слишком много, - промолвил Кен. - Вчера вечером. Наваб считает, что я испортил дело, и хочет, чтобы Хертер проучил меня. Обойдусь как-нибудь без этого. Поэтому мне надо мотать отсюда.
- Есть десятки путей, - сказал я, вглядываясь в полумраке самолета в лицо
Кена. - Можешь морем, самолетом, даже поездом. В это время года тут можно сесть на самолет в любой момент.
- Да-да, - согласился он, то и дело затягиваясь сигаретой.
- Если хочешь, можешь нанять этот самолет, - добавил я. - Вот только топливо очистим. На это уйдет не много времени. А в воздухе мы можем переиначить, куда нам лететь - это на некоторое время собьет их с пути, если только это беспокоит тебя.
- Да-да, - повторил он. Кен выбросил окурок на бетон. - Спасибо, Джек.
Думаю, я справлюсь. Во всяком случае, спасибо тебе. Увидимся еще.
Он легко спрыгнул на землю и большими шагами направился к ангарам. Я наблюдал за ним через иллюминатор, пока он не скрылся из глаз. Потом я устроился на одном из двойных кресел и стал пускать дым под потолок.
В "Даке" чем только не пахло, но пока было прохладно. Солнце ещё не успелопрогреть его так, чтобы он превратился в раскаленную бочку. Через открытуюдверь совсем не поддувало. Клочьями висел табачный дым, запах которого смешивался с запахами самолета - запахом прежних грузов и пассажиров, бензина и масла, кожи и металла, и за всем этим ощущался острый собственный запах "Дакоты", который ни с чем не перепутаешь. Можно забыть запах и даже внешний вид десятка женщин, но этот запах остается в памяти навсегда. Иногда некоторые вещи настолько становятся твоими, что ты даже забываешь, что помнишь о них. Я сидел, неспешно покуривал и думал.
Микис со своим пистолетом в верхнем ящике письменного стола - это было одно, часть запутанной мошеннической игры, в которую тот играл на своем заваленном бумагами столе, пистолет же был символом удачи, талисманом двадцатого века. Кен с пистолетом - это было нечто совершенно другое, но что - я не мог понять.
Я кончил курить, вылез наружу и раздавил окурок о бетон. Подошел Роджерс с емкостью - отпиленным дном железной бочки. Он бросил эту штуку в тень и спросил:
- Чего это Китсон приходил?
- Попрощаться. Он отбывает.
Я поднялся по стремянке и начал выковыривать фильтр карбюратора. Наконец я извлек его и бросил Роджерсу, чтобы он промыл его. Потом через трубопровод подачи я откачал топливо так, чтобы избавиться от воды. Я пришел к выводу, что на очищенном топливе можно лететь, когда раздался голос Роджерса:
- Вон он, пошел!
Я взглянул из-под крыла. Маленький "Пьяджо" резво катился по рулежной дорожке, вздымая тремя колесами пыль и отбрасывая её винтом.
Я знал, что там никого, кроме Кена, нет. Он выбрал самый быстрый путь бегства отсюда, но зато такой, который обеспечит ему постоянный интерес к его личности со стороны наваба. Его бывшему хозяину, возможно, будет все равно, куда запропастился его пилот, но наверняка захочется знать, куда делся этот чертов самолет.
Я прошел к носу "Дака", чтобы посмотреть на взлет "Пьяджо".
Маленький "Пьяджо" пристроился за "Вайкаунтом" компании "МЕА", который ждал разрешения на взлет в начале полосы. И вот "Вайкаунт" стартовал, взял разбег и взмыл в чистое, почти безоблачное, небо. После его взлета Кен подождал секунд пятнадцать и пошел на взлет.
Маленькие "Лайкоминги" взвыли и, как только тормоза были отпущены, бросили машину вперед. Самолет оторвался от земли, не пробежав и двухсот ярдов. Двигатели ещё ревели во взлетном режиме, а пилот заложил резкий поворот вправо и сразу вверх, вопреки взлетной схеме аэропорта.
