Роджерс медленно потянулся за кофе.

- Хорошо, - сказал он. - Значит, это хозяйство было там, потом переехало. А теперь что? Что со всем этим сделалось?

- Ничего. Там оно по-прежнему. У принцев. Если кто попал в руки толпы со своим богатством, то оно выплыло на базар. А кто благополучно переправился, тот так и живет с ними, и правительство их не тронь. Бриллиант - это вещь. Никакой национализации. Единственно, что можно - это треснуть человека по башке и забрать бриллиант. А твое родимое правительство не может сделать этого. Вот и лежат бриллиантики в дальней комнатке, под замочком.

- За исключением, - медленно произнес он, - двух ящиков.

- Да, - согласился я, - за исключением их.

Роджерс немного подумал, потом произнес:

- Только трудновато поверить, чтобы они, при таких богатствах, не могли поставить человека, который бы проследил за отправлением сокровищ.

- Правильно.

Он взглянул на меня и добавил:

- Так что это малодостоверный рассказ.

- Правильно, - снова согласился я. - Все, что я говорю - это могло случиться. В той обстановке. А конкретная история может оказаться и выдумкой.

Роджерс кивнул. Ему словно легче сделалось от этой мысли. Это ему больше подходило.

Я разделался со своим кофе.

- Ты лучше сходи и посмотри, нет ли телеграмм, - распорядился я. Увидимся в аэропорту.

5

Я ещё недостаточно пришел в себя, чтобы связываться с афинской телефонной сетью, а контора Микиса находилась всего в нескольких сотнях ярдов отсюда, так что я направился туда посмотреть, не нашлось ли у него какого груза почище.

Контора разместилась в двух комнатах над магазином велосипедов по дороге к Национальному музею. Надо было подняться по узкой и темной каменной лестнице, повернуть направо, постучать в большую деревянную дверь и услышать возглас секретарши, переведя его как "войдите".

На сей раз ответа не последовало. Я подождал и повернул входную ручку. Дверь открылась, и я вошел.

В комнате стоял тот же запах пыли, что и до этого, месяца четыре назад. Никто, похоже, не прикасался к ряду коробок с делами, стопкам неподшитых листов бумаги и гроссбухам, сложенным вдоль правой стены. И пыли не снимал.

Большой темный стол посреди комнаты был завален всякой всячиной, но за ним никого не было. Я направился к двери, которая вела в следующую комнату.

Но не успел я потянуться к ручке, как дверь открылась и показался Микис. Несколько мгновений он стоял с озабоченным выражением лица, потом на нем появилась улыбка.

- Командир! Как я рад тебя видеть! Прошу, заходи.

Он быстро развернулся и, не успел я войти в комнату, прошел за свой стол. Пока я разворачивался, чтобы закрыть за собой дверь, быстро открылся и закрылся ящик стола.

- Садись, садись. - Он показал мне рукой на старое, потертое кожаное кресло и сел сам за стол. Я подвинул поудобнее кресло, пристроил фуражку на угол стола и тоже сел. - Извини, - он махнул рукой в сторону двери, - Мария ушла по мелкому поручению. Что я могу сделать для тебя? Как ваш самолет, в порядке?

- Не совсем. Но к обеду будет. Тебе вчера передали, что я звонил?

- Да. Так ты не поменял мнения насчет того груза?

- Извини, Мики. - Я отрицательно покачал головой.

- Уверяю тебя, там никаких проблем. Все в лучшем виде. Я такое дело не отдал бы кому попало, только человеку, которого знаю и которому доверяю.

- Не сомневаюсь. Но пока что это не для меня. А у тебя там в книгах больше ничего нет?

- Ничего, совсем ничего. - Он махнул рукой в сторону наваленных на столе бумаг. - Козы, коровы, помидоры, техника для сельского хозяйства, запчасти. Ничего авиа. В Греции народ бедный. А что говорит мистер Хаузер?

- Насчет чего? Этого груза?

Микис кивнул.

- Не знаю пока, - ответил я. - А мне это и не важно. - Я встал. Значит, больше ничего?

- Ничего. - Он с серьезным видом взглянул на меня. - Ты его не расстроишь?

- Хаузера? Он всегда расстраивается, когда мимо него проплывает доллар. Но он ещё больше расстроится, если я загремлю в какую-нибудь тюрьму. Это ведь отразится на его репутации.

Он досадливо кивнул.

- Мне жаль, что я ничего не могу сделать для тебя, командир. - Потом он достал из левого нижнего ящика стола представительскую бутылку узо. Он плеснул немного узо в два стакана, потом взял с полки графин, добавил в стаканы воды и передал мне мой стакан.

- Будем здоровы, командир.

Я поднял стакан и отпил немного. Я не особый любитель анисовых водок, но Микис налил мало и хорошо разбавил водой. Допив остальное одним глотком, я обошел стол, чтобы поставить стакан к бутылке. Быстрым движением я открыл ящик стола. "Беретта", калибр 7,65 миллиметра, лежал поверх вороха бумаг.

Я задвинул ящик обратно. Должно быть, он держал пистолет в руке, за спиной, когда подошел к двери посмотреть, кто к нему пришел.

- Тебе нужно заняться бизнесом почище, - посоветовал я. - Нервы крепче будут.

То ли с досадой, то ли с беспокойством, а скорее всего с разочарованием во взоре проводил он меня.

Секретарша вернулась. Этой я ещё не видел. Микис любил менять секретарш раз в несколько месяцев. Или секретарши любили менять Микиса. У него были свои доморощенные теории о служебных отношениях.

Эта была маленькая, темнокожая, пухленькая брюнетка, курчавая, как пуделек. Она, кажется, вздрогнула, увидев меня. Она проводила меня взглядом широко раскрытых темных глаз, а рука её застыла в момент выдергивания листа бумаги из допотопной пишущей машинки.

Нервная работа была в агентстве Микиса в это утро. Видать, у хозяина и ночь выдалась не из спокойных. С широкой улыбкой на лице я вышел за дверь.

6

Роджерс все ещё шлялся по городу в поисках афинского сувенира для своей швейцарской толстухи-подружки. Я снял с себя в самолете форму, одел комбинезон, потом взял стеклянную емкость и слил топливо из правого бака. Когда оно отстоялось, то на восьмую часть дюйма в нем оказалось добротной турецкой воды. Я пристроился к правому двигателю, снял нужные обтекатели и занялся фильтрами карбюратора.

В половине одиннадцатого прибыл Роджерс со своим сувениром - яркой черно-бело-красной сумкой из козьей шерсти. Подруга могла бы использовать сумку для покупок или в качестве половины бюстгальтера. Он принес и телеграмму от Хаузера. В ней Хаузер спрашивал меня, правильно ли я сделал, отказавшись от груза, и велел мне в случае отсутствия груза вернуться в Берн до следующей ночи.