Брок не мог отогнать мысль, что Роджерс давно бы выбрался, если бы не он. Что он задерживает, является обузой.

Что он лишит нацию символа, потому что недостаточно быстро уворачивается от падающих камней, недостаточно ловко перепрыгивает пропасти и заставляет Роджерса то и дело оборачиваться, подстраиваясь под его темп.

Было странно, что тот его еще не оставил тут, руководствуясь справедливым принципом Новой Эры — «Выживает сильнейший».

Когда на Брока обрушился кусок свода, придавив ноги, оглушив и осыпав мелкой крошкой, он на мгновение даже почувствовал облегчение — Роджерс спасется. Один он выберется. Но тот, несколько раз позвав его, вернулся. Перелез через завал, быстро оценил обстановку и осторожно спустился к Броку, стараясь не обрушить все еще больше.

— Уходи, — попросил Брок, понимая, что ноги у него так затейливо сломаны, что даже если Роджерс его откопает, идти будет невозможно. — Мне пизда. Роджерс, не еби мозги. Пристрели, если пули не жалко, и вали к своему Барнсу. Иначе все зря, понимаешь?

— На счет три, — приказал упрямый как мул Роджерс и уточнил: — Я поднимаю камень, а ты отползаешь. Постарайся не навредить себе еще больше.

В стороне что-то снова рухнуло, сотрясая их островок, но Роджерс и бровью не повел. Отбросил рюкзак, отложил щит и, поправив перчатки, спросил:

— Готов?

Брок готов не был. Боль была адской, ноги от щиколотки до колен наверняка превратились в костяную крошку вперемешку с хорошо отбитым мясом, но спорить сил не было. У него приказ, пусть тупой, пусть почти невыполнимый, потому что поднять такую глыбу, да так, чтобы все не рухнуло и не осыпалось — невозможно, но приказ. А Брок умел выполнять приказы.

— Ты не сможешь.

— Спасибо, что веришь в своего Капитана, — незло огрызнулся Роджерс и взялся удобнее. — Раз. Два. Три!

До этого момента Брок, пожалуй, не представлял себе, насколько Роджерс силен. Все эти показухи с поднятыми одной рукой мотоциклами и прочие прелести воспринимались скорее как трюки. Роджерс был прекрасным солдатом, стратегом, тактиком, командиром с железными яйцами, он был сильнее и живучее среднего человека, но до киборга или андроида все же не дотягивал. До этого самого момента.

Потому что Брок впервые видел полное напряжение его сил: как вздулись бицепсы, почти порвав форменную куртку, как начал трескаться пол под тяжелыми ботинками, а жилы на шее стали выпуклыми. Под кожей проступила каждая вена, и едва только Брок почувствовал адскую боль в ногах, он рванулся вперед, как ящерица, потому что даже сверхчеловеческим силам есть предел.

Он успел. Роджерс опустил глыбу обратно и, тяжело дыша, присел около него на корточки.

Брок лежал животом на камнях и, наверное, скулил от боли, боясь поднять голову и увидеть тянущиеся за ним окровавленные ошметки вместо ног. Он инвалид. И уже как-то не особо важно, живой при этом или нет.

— Сейчас я тебя переверну, — ровно произнес Роджерс, отдышавшись. — Потерпи. У меня есть обезболивающее и новомодный гипсовый бинт. Все будет хорошо, Брок. Не раскисай.

— А там есть, что гипсовать?

— Что осталось — за все спасибо, — отозвался Роджерс. — Готов?

Брок кивнул, сжав зубы, и потерял сознание, едва Роджерс просунул руку ему под грудь. Настала блаженная темнота.

Очнулся он, видимо, не скоро, потому что помещение вокруг было другим: зал побольше, высокий потолок. Только обломки камней были похожие. Видимо, их завалило окончательно. Пути наверх не осталось ни для кого.

— Привет, — произнес Роджерс, и Брок понял, что лежит головой у него на бедре. Что ничего не болит, в голове пусто, а приятные ощущения связаны с тем, что Роджерс медленно перебирает его волосы. Будто они на пикнике, и он задремал в густой тени, сытый и счастливый.

— Насколько все плохо? — хрипло спросил Брок, чувствуя, как сухой язык прилипает к нёбу.

— Мы живы, и это пока все хорошие новости, — Роджерс пошарил около себя и прижал к губам Брока горлышко фляжки. — Пей, тебе нужно.

Брок на автомате сделал несколько глотков и дернул головой, отстраняясь — воду нужно было беречь.

— Почему не ушел? Было бы проще. И тебе, и мне.

— Простота — не мое кредо, Брок, — Стив усмехнулся и, склонившись, легко поцеловал его в губы. — И давай больше не будем это обсуждать.

— Ну, давай обсудим, насколько глубоко в жопе мы оказались. На сколько часов нам хватит еще воды, и как быстро у меня начнётся заражение крови, от которого я медленно, но верно сдохну. И сколько без воды и на моем мясе сможет продержаться суперсолдат, который сначала делает, а потом думает.

Роджерс помолчал, а потом тихо фыркнул.

— Ты правда думаешь, что я стану тебя есть? Поверь, слухи о моей кровожадности несколько преувеличены. Я не ем то, для чего могу найти лучшее применение. И нас спасут. Сегодня вторник, — как будто это все объясняло, добавил Роджерс.

Вторник.

День вывода Барнса из крио. Тот, как только начнет соображать, поймет, что обожаемого Роджерса нигде нет, и кинется искать. И найдет. Барнс — он такой. Сколько он будет бродить по ебаным джунглям? Неделю? Две? Сколько будет откапывать их? Еще месяц? Они ушли вниз этажей на десять. Брок в своей жизни повидал немало рухнувших зданий, чтобы понимать, что шансы найти живыми кого-то, зарывшегося так глубоко — минимальны даже при наличии всей техники.

А они в ебаных джунглях.

— Заебись, — только и сказал Брок. — Ну, хоть потрахались на прощание. Ты охуенно ебешь, Роджерс. На случай, если тебе еще не говорили.

— Спи, — Роджерс подло вколол что-то ему в шею и снова поцеловал.

И Брок уснул.

Он плыл в горячем красном мареве кошмаров уже так долго, что не помнил ни своего имени, ни кто он, ни как тут оказался. Изредка, открывая глаза, он видел над собой бледное лицо кого-то важного и, глотнув отвратительно теплой воды, снова проваливался в тяжелый бред, где на него сыпались красные камни, и он шел по ним, как ебаная русалочка, оставляя кровавые следы.

— Еще немного, — слышал он как сквозь вату, издалека, смутно знакомый голос, который врывался в красное марево, вплетался в него, и царапал по черепу изнутри, как наждаком.

Потом алые всполохи засияли ярче, выжигая сетчатку даже сквозь веки, и его рвануло, потащило наверх вместе с красными камнями, на волю. В пронизанные дождем джунгли.

— Я умер.

— Нет. Спи.

Брок еще успел подумать, что выспался, наверное, на годы вперед, но около сонной артерии снова что-то знакомо хлопнуло, и его утянуло в багровую темноту.

Очнулся он от того, что ничего не болело. Пахло свежестью, цветами, а под спиной был удобный матрас. И чистое белье. Разлепив веки, он наткнулся на взгляд ледяных серых глаз и инстинктивно потянулся к бедру, к кобуре. Конечно, он был голым и безоружным, а его движение не укрылось от Зимнего Солдата, которого Роджерс не иначе как по ошибке фамильярно звал Баки. «Баки» дернул уголком рта и чуть наклонился вперед, с интересом его разглядывая.

Брок краем глаза увидел, как у того в расстегнутом вороте тонкой рубашки промелькнуло то самое Око Солнца, из-за которого они чуть не убились. Комната была незнакомой: светлой, с огромным панорамным окном, и до Брока вдруг дошло, где он. И сразу следом — что Барнс впервые за все время их недознакомства смотрит прямо на него, а не мимо, как обычно.

Вспомнились все их пересечения, все эти разговоры при нем, как будто его нет, проигнорированные вопросы и прочее. Брок даже привык — что взять с отморозка? И вот этот отморозок смотрел прямо на него.

— С чего такая честь? — прохрипел Брок.

Барнс оскалился, показав идеально белые зубы, и снова откинулся в кресле.

— К тому, за кого Стив чуть не сдох, следует присмотреться внимательнее. Его «куколок» я давно замечать перестал, их число еще до твоего рождения за десяток завалило. Принял тебя за одну из них и, видимо, ошибся. А я редко ошибаюсь. И оттого мне вдвойне интереснее, что ты такое.

— И за кого ты меня принял? — Броку было интересно, да и чуть страшновато — чего греха таить? Зимний Солдат был тенью Капитана. А в тени, как известно, водятся самые уродливые демоны.