Когда он уже готов был кричать, умоляя, чтобы его отпустили, дверь в допросную открылась. В комнату зашли двое. Один из них тот самый офицер, что арестовывал Юри, а второй невысокого роста невзрачный мужчина лет пятидесяти с писчими принадлежностями в руках. Второй мужчина тут же устроился за небольшим столом у двери, а офицер подошел к Юри, проверил надежность ремней и, сделав шаг назад, осмотрел пленника.

- И что он в тебе нашел? – тихо произнес офицер, чуть склонив голову на бок. – Обычная смазливая мордашка. Трахнул и успокоился. Так нет, командует. Ну, ничего, теперь мы посмотрим, кто тут главный.

Офицер наклонился так, что его лицо оказалось очень близко от лица Юри, и он вздрогнул, столько в этих светло-серых глазах было ненависти и какого-то странного торжества.

- Боишься? Правильно делаешь, что боишься. Твой любовник тебе теперь не поможет. И даже более того, он отдал тебя мне. Можно даже сказать - подарил. Сейчас мы с тобой очень мило побеседуем, и ты расскажешь мне все, что знаешь и даже то, чего не знаешь. Эй! Подай табурет, - выпрямившись, приказал офицер писчему. Тот быстро встал и принес от стола требуемое, после чего вернулся на место, так и не взглянув ни разу на Юри. От всего этого становилось только страшнее.

- Меня зовут Тюбир Тан, - спокойно и негромко произнес офицер, присаживаясь напротив Юри так, что их колени практически соприкасались. – Граф Барк поручил лично мне провести допрос. Допрос будет третьей категории. Знаешь что это такое?

Юри хотел сказать «нет», но кроме тихого невнятного сипа ничего произнести не смог. Тюбир Тан на это только ласково улыбнулся, но от его «ласки» веяло таким смертельным холодом, что у Юри вновь затряслись поджилки, и пришлось крепче стиснуть зубы, чтобы они не стучали.

- Допрос первой категории, это когда задают вопросы. Просто вопросы и ничего более. При допросе второй категории разрешены минимальные физические воздействия. Допрашиваемого можно выпороть, или просто бить, например вот так, - левую щеку Юри обожгла пощечина, заставившая не просто повернуть голову вправо, а отклониться туда всем телом, насколько позволяли ремни. Во рту сразу появился привкус крови, голова закружилась, а на глазах навернулись непрошенные слезы. – Или так, - на этот раз кулак впечатался в живот и Юри согнулся, хрипя от боли. Дыхание сразу сбилось и слезы все-таки покатились по щекам.

- Не надо, пожалуйста, - все же смог выдавить из себя Юри, переведя дыхание. – Я ничего не знаю. И не знал. В заговоре не участвовал.

- Вот видишь, я еще ничего не сделал, а ты уже даешь показания, - Тюбир провел пару раз по голове Юри, поглаживая. – Хороший малыш. Но не можем же мы на этом остановиться, правда?

- Пожалуйста, - всхлипнул Юри, прикрывая глаза. – Пожалуйста…

- Смотри мне в глаза, - жесткие пальцы сжали волосы на затылке и голову рванули вверх, чуть запрокидывая. – Я не давал разрешения распускать сопли.

Волосы еще раз рванули, заставив Юри застонать.

- Итак, продолжим. Третья категория означает, что телу можно наносить некоторый вред. Например, можно выпороть кнутом, сдирая кожу со спины, прижечь какое-нибудь чувствительное место железом, или проделать что-нибудь столь же существенное, но после чего человек еще не превращается в кусок бесполезного мяса.

На описании того, что его ждет, Юри уже откровенно рыдал, не в силах сдержаться, а Тюбир вдруг достал белый платок и нежно промокнул слезы с его щек.

- Ты такой милый, теперь я понимаю, что наш Черный Дракон нашел в тебе. Пожалуй, когда тебя выставят на аукцион, я куплю тебя, и мы продолжим наше знакомство в более приватной обстановке. Могу пообещать, что тебе не понравится.

- Итак, хоть мне рекомендовано воздействие третьей категории, я расскажу тебе и об оставшихся двух, чтобы ты понимал, что тебя ждет, если твои ответы не удовлетворят Его Величество. После допроса четвертой категории человек редко не остается калекой. Дыба, вырванные ногти и зубы, отрезанные уши, переломанные кости – все это особое искусство. Нужно наносить максимально допустимый вред так, чтобы человек мог понимать, о чем его спрашивают, и говорить, отвечая на вопросы. Знаешь сколько костей в теле человека? А ведь каждую косточку можно сломать. Увы, не многие достигают в этом вершин, но должен тебе похвастаться, я один из лучших в своем деле. Пятая категория, к сожалению, используется редко, только если нужно очень быстро получить нужные сведенья, при этом наплевать останется ли человек жив. Хотя чаще всего не остается. Сдыхает медленно и мучительно. Когда пытают по пятой категории, человек готов сказать все, чтобы только его убили, избавив от мучений.

На этом Юри не выдержал. Его стошнило. Несмотря на пустой желудок спазмы были долгими и мучительными, Тюбир же лишь немного отодвинулся, чтобы на него не попали капли желчи.

- Какая бурная реакция, - восхитился Тюбир, когда Юри немного отдышался. – Да, с тобой будет интересно играть. Ну что, приступим?

Юри заскулил, понимая, что его никто и ничто не спасет.

- Ты у нас кажется художник? Вот твоими пальчиками я и займусь. Ничего не поправимого, не бойся, но будет больно. Очень больно. Это я тебе обещаю, - Тюбир ухватился за указательный палец на левой руке Юри и резко дернул его, чуть поворачивая. Пронзительный крик огласил допросную. Юри забился в путах, пытаясь ускользнуть от своего мучителя, но тот только посмеивался, уже берясь за средний палец.

- Да, вывих пальца это очень неприятно для художника, но ты должен быть мне благодарен, что это не перелом. Тогда ты вообще своими пальчиками шевелить не смог бы, а так все поправимо. Потом я лично поставлю их на место, но только тогда, когда ты расскажешь нам все. Кто участвовал в заговоре? – и тут же новый рывок и крик заметался по допросной, словно испуганная птица.

Юри задыхался от боли, рыдал, молил остановиться, но Тюбир только усмехался, наслаждаясь чужой болью.

- Кто участвовал в заговоре? – вновь повторил он свой вопрос.

- Не знаю. Не знаю, - всхлипывая, поспешно бормотал Юри, опасаясь, что сейчас ему вновь будут выламывать пальцы.

- Как жаль. Но ты же не мог не видеть, кто приезжал в замок? Не мог. А значит, назовешь мне все их имена. У тебя еще осталось восемь чудесных пальчиков, чтобы вспомнить все в малейших деталях.

Юри не знал, сколько длился допрос. Ему казалось, что вечность. Трижды он терял сознание, и каждый раз его приводили в чувство, прежде чем продолжить. Вопросы все повторялись и повторялись, но Юри так ничего и не сказал, поскольку просто не знал ничего. Как Тюбир и обещал, он не оставил нетронутым ни одного пальца, причем вправлять их было так же больно, как и калечить. Юри не помнил, в какой момент он обмочил штаны, да и неважно это было. Боль поглотила его. Она впитывала сознание как губка, погружая в свою пучину все больше и больше. В какой-то момент привести его в сознание уже не смогла ни нюхательная соль, ни вылитая на него холодная вода, так что Тюбир приказал унести Юри в камеру, а сам взял допросные листы и пробежал по ним глазами.

- Хорошо, все верно записал. Можешь идти и помни…

- Конечно, господин, - писчий поклонился, не поднимая глаз. – Допрос проводился по первой категории, как и было приказано.

- Верно. Будешь держать язык за зубами, внакладе не останешься. Ступай.

***

Юри пришел в себя от того, что кто-то его тормошил.

- Парень. Парень. Давай, приходи в себя. На-ка вот, выпей, - губ коснулась металлическая кружка, и в рот полилось что-то терпкое и горькое. Юри машинально глотнул и закашлялся, кружку тут же забрали, давая отдышаться и вновь вернули. – Неприятно, знаю, но травки обезболивающие, так что глотай, тебе же легче будет.

- Ласи, давай быстрее, - голос сбоку поторопил, и Юри, наконец, открыл глаза, чтобы посмотреть на тех, кто ему помогал.

- Лучше помоги, - огрызнулся Ласи, пытаясь приподнять Юри.

Вдвоем мужчины усадили его, и Юри в тусклом свете масляной лампы узнал писчего, что присутствовал на его допросе. Вторым был один из стражников, что вели его на допрос. Тот второй, который не смеялся над ним.