В порту на сей раз было спокойно – не в последнюю очередь потому, что на одной из улиц валялись несколько изувеченных мертвецов. Трупы были свежими и потерявшими очень много крови. «Малефикары, – без колебаний определил Адвен. – Но не слишком ли это нагло – убивать людей и оставлять такие характерные улики?» Его, однако, насторожило то, что мертвецы были облачены в какое-то тряпье: вряд ли кто стал бы в открытую нападать на нищих. Киркволл не был обделен вниманием Друзей Рыжей Дженни, и потому убивать совсем уж немощных и отверженных (включая, как ни странно, даже эльфов) здесь, как и в Ферелдене, считалось дурным тоном. Малефикары, очевидно, не считались даже с этими правилами. Влекомый каким-то неясным инстинктом, Сурана потянулся осмотреть трупы повнимательнее. Луна еще не стала полной, но отличное эльфийское зрение позволяло разглядеть все необходимое даже в относительной темноте.

Четыре трупа – два мужских и два женских – имели очевидное сходство. Молодая женщина была лицом очень похожа на пожилую: те же черты проступали и в лицах мужчин. Без сомнения, это были члены одного семейства. И – от этой мысли у эльфа засосало под ложечкой – семейство это было благородным. Повидав за свою недолгую жизнь немало представителей ферелденской и киркволльской знати, он научился распознавать аристократов по лицам. Лица мертвецов почти не были изувечены, и печать благородства еще проступала в их изменившихся чертах. «Эти малефикары, должно быть, самоубийцы».

Вдруг послышались чьи-то быстрые шаги, и Адвен поспешил спрятаться в темном углу неподалеку. Оттуда он смог хорошо рассмотреть приблизившихся людей. И едва сдержал удивленный вздох, узнав их.

- Что, очередные незадачливые ребята? – негромко хмыкнула Хоук и приподняла один труп за ноги. – Фенрис, помогай.

Седой эльф покорно исполнил ее просьбу. Тем временем Себастьян негромко приговаривал:

- Создатель, даруй этим людям место у ног Твоих…

- Певчий, заткнись и тащи его, - недовольно буркнул Варрик.

- Было бы жестоко не почтить память ушедших молитвой, - кротко отозвался принц Старкхевена.

Они подтащили тела к краю улицы и спихнули их в плещущие где-то внизу мутные воды. Два всплеска раздались почти одновременно, третий – чуть погодя.

- Осталась еще наводка в Клоаке, - пробормотала Агнес, - и с этой мерзостью будет покончено.

- Ты порой идешь на чудовищные поступки ради денег, - с укором проговорил Себастьян.

- Чудовищно было убивать этих бедолаг. Я просто доделываю работу за головорезов. Когда я работала на Атенриль, еще и не таким приходилось заниматься.

Сурана поразился удивительной сухости речи Хоук. Он еще никогда не слышал ее говорящей так отрывисто и зло.

- Если бы не эта демонова авантюра Изабелы, на которой я потеряла кучу денег, я бы и не взялась за такую работу еще раз.

- Ты права, Хоук. Нужда порой заставляет нас делать ужасные вещи…

- Нам пора, - мрачно поторопил их Фенрис. – Нам еще нужно разобраться с Бартрандом.

- И то верно, - согласился гном. – Пошли, Хоук. А то эдак скоро рассветет, а мы и до Верхнего города не доберемся.

Ожидая, пока звуки шагов затихнут вдали, Адвен напряженно размышлял. Конечно, Хоук и ее друзья не убивали аристократов – пусть они и избавлялись от трупов с поистине наемничьим хладнокровием, убить целое семейство ферелденка вряд ли смогла бы. Она не была такой уж сволочью. Правда, сталь в ее голосе, совершенно непривычная для девицы-хохотушки, изрядно озадачила эльфа. Не может быть, чтобы эта маска простоты скрывала холодный, жесткий характер… По крайней мере, Суране в это не верилось. Хотя он не питал особенных симпатий к Хоук, она все же не представлялась ему воплощением зла. Но, очевидно, стоило поспрашивать у Мерриль, так ли добра ее подруга, какой хочет казаться.

И не меньше, чем неожиданная холодная злоба в голосе Хоук, эльфа неприятно поразило спокойствие Себастьяна. Остальные, избавляясь от трупов, старались не говорить, как можно быстрее отделаться от такого поручения, но принц без малейших следов волнения в голосе провожал мертвецов в последний путь. Он поразительно искушен в бою и привычен к смерти намного больше, чем отчаянная ферелденка, с ужасом думал Адвен. И при этом такой хладнокровный боец, которого вряд ли трогает самая жестокая смерть, источает благочестие и церковную мудрость. Варрик определенно питал к Себастьяну сильную неприязнь, но Сурана часто видел принца сопровождающим Хоук и ее друзей – выходит, ей его общество нравилось. Что было по меньшей мере странно: у самого эльфа ясный взгляд и спокойный голос старкхевенского принца вызывали какое-то неприятное ощущение. Эльф хорошо знал, что чем меньше человек говорит дурного, тем больше дурного может быть у него на уме. Себастьян на его памяти никогда не говорил ничего дурного – и, возможно, поэтому от него у Адвена сводило скулы так же, как от Мерриль. Но Мерриль была наивной дурочкой, по уши напичканной долийскими байками о превосходстве: Себастьян же дураком не был. Нарочитое отсутствие камня у него за пазухой даже пугало Сурану – намного больше, чем, скажем, ухмылка поигрывающей кинжалами Хоук или мрачный взгляд вооруженного Фенриса… Отбросив эти мысли, эльф все же продолжил двигаться по намеченному маршруту. Поднявшись по длинной каменной лестнице, он наконец вышел на площадь перед Церковью.

Воспользовавшись отсутствием стражников, Адвен изучил объявления на доске проповедника и, не найдя там ничего интересного, присел отдохнуть на ступенях Церкви. Огромное здание нависало у него за спиной, словно карающая длань Создателя, и Сурана невольно подивился, кому могло прийти в голову объявить это место обителью благочестия. Старинное тевинтерское белокаменное здание во времена Империи, может, и было храмом, посвященным Древним богам, но оно вызывало только суеверный страх – даже сейчас, в относительно цивилизованную эпоху правления наместника Думара. Церкви Ферелдена, даже самая большая, находившаяся в Денериме, были намного уютнее и светлее: в них даже не самых истово верующих посещала надежда. В киркволльской же Церкви было на удивление темно и мрачно. Обстановка, конечно, была под стать городу, но эльф не мог не подумать, что только в таком мрачном месте, пожалуй, церковные служители могли бы додуматься до заключения сделки с Хартией. В Ферелдене такое никому и в голову бы не пришло.

Поджав ноги, чтобы не было холодно сидеть на камне, Адвен продолжал смотреть по сторонам, но в поле зрения ничего не показывалось. Его начало уже клонить в сон, когда он услышал шаги и голоса:

- Как ты думаешь, Варрик, с моей стороны не будет слишком большим кощунством помолиться за несчастных жертв?

- Да отвали ты уже, Певчий! – Голос гнома звучал очень взволнованно. – Мне сейчас наплевать на них, неужели не видно?

- И то правда, - укоризненно заметила Хоук. Когда она наконец показалась в поле зрения Сураны, он увидел, что ферелденка обнимает Тетраса за плечо. – Пойдем, Варрик, напьемся до посинения.

- Я, пожалуй, на этом вас покину, - заявил Себастьян. – Доброй ночи, Хоук.

- И тебе того же, Себастьян. Пошли, ребята.

У Агнес был печальный голос, и на слова принца она отреагировала без особого интереса. Поддерживая Варрика, они с Фенрисом спустились по той же лестнице в порт, откуда пришел Адвен. Себастьян же поднялся в Церковь, чуть ускорив шаг на последних ступенях.

Прежде чем за принцем закрылась тяжелая дверь, Сурана успел услышать его слова:

- С этими гномами ни в чем нельзя быть уверенным. Кому он продал…

С каким-то удовлетворением эльф отметил, что Себастьян произнес эти слова совершенно не таким тоном, каким давеча предлагал помолиться за несчастных жертв. Холодный и слегка раздраженный тон – как раз такой, каким пристало говорить аристократу. Однако смысл его слов остался Адвену непонятен – как и все случившееся. Зачем Варрик ходил к своему брату? О каких несчастных жертвах шла речь – ясно же, что в виду не имелось гниющее в мутных водах семейство? И почему Варрик, славящийся умением держать себя в руках, был так взволнован? Неужели сомнительная операция Тетрасов кончилась еще хуже, чем они предполагали? Единственной зацепкой были слова Себастьяна о продаже – но продаже чего? Кому? И, главное, кто продал загадочное нечто – Варрик или его брат?