- А разве мы куда-то спешим? До Киркволла путь не такой уж и близкий. Ты можешь меня проводить. И по дороге как раз расскажешь о родителях, а я потом добавлю то, что обещал. Идет?

- Идет.

- Тогда пошли, а не то, боюсь, мне придется остаться у твоих гостеприимных сородичей на ночь.

Кивнув, долийка вместе с ним направилась в сторону Киркволла.

========== Сур размышляет ==========

- … Это было ужасно! – восклицала Мерриль, всеми силами пытаясь придать своему рассказу большую зрелищность. – Представляешь, кунари под видом взрывчатого порошка продали яд! Столько людей погибло! Не понимаю, зачем они это сделали…

Сурана вынужден был признать, что долийка, сама того не подозревая, оказалась блестящим информатором. Часто сопровождая Хоук в ее походах, Мерриль потом пересказывала их приключения соседу во всех подробностях. Хотя некоторые детали вроде «Я смотрела на небо. Там было такое красивое облачко, похожее на кролика!» или «Варрик сказал Фенрису, что у него мрачная рожа, а Фенрис ответил Варрику, что нет, а Варрик…» были эльфу, мягко говоря, неинтересны, он ни разу не прервал Мерриль и не показал, что ему скучно ее слушать. Наличие общей тайны расположило долийку к Адвену, и она с готовностью рассказывала ему все – ну или почти все, что видела. Каждый ее рассказ после небольшой редакции потянул бы на самостоятельный отчет. Сурана помечал кое-что, систематизируя по большей части бессвязные впечатления эльфийки, и приходил к определенным выводам.

Во-первых, он понял, что Хоук определенно не замешана ни в каком грязном деле. Хотя за ней тянулся длинный шлейф подозрений, девица просто оказалась удивительно невезучей. Она не участвовала в событиях – она могла в них только вляпаться. Грозный аришок, командующий заблудшими кунари, вроде бы и уважал ее, но не скупился на издевки, видя, как Агнес бестолково пытается уладить возникающие конфликты. Наместник то и дело обращался к ферелденке за помощью, и каждый раз ее помощь, совершенно искренняя, приводила лишь к чуть лучшему результату. Хотя Хоук, судя по всему, не отличалась особым интеллектом, Адвен понимал, что ей совершенно не нужна война – ни с кунари, ни с магами, ни с храмовниками, ни даже с косо на нее смотрящими киркволльцами. Девица старалась изо всех сил, помогая друзьям, знакомым и незнакомым, но ей удавалось лишь слегка подсластить пилюлю. Обстановка в Киркволле становилась все хуже, как будто кто-то нарочно подталкивал события в надежде обеспечить как можно худший исход.

Во-вторых, Мерриль была окончательно освобождена от подозрений. Ни с Серыми Стражами, ни с кем бы то ни было еще она связана не была – к сожалению Сураны, она оказалась обычной наивной долийкой. Тайну своего ухода из клана она, впрочем, так и не раскрыла, но эльф уже потерял к этому интерес. Мерриль была для него ценна как источник сведений о Хоук и ее друзьях, но не более. Ни с кунари, ни тем более с наместником или Церковью это наивное существо не могло быть связано: так виртуозно притворяться идиоткой не получилось бы даже у Лелианы, значит, непробиваемый детский идеализм эльфийки был настоящим. Эта наивность умиляла друзей Хоук, но невероятно раздражала Адвена. Только отчаянное желание докопаться до правды заставляло его поддерживать дипломатические отношения с болтливой соседкой. «Может, ее потому и выгнали из клана, что она несла дикий бред?» – невольно предполагал эльф, слушая очередной длинный рассказ.

В-третьих, большая часть друзей Хоук оказалась совершенно бесполезной с точки зрения расследования. Авелин Хендир, капитан городской стражи, была непробиваема, как бронто, и настолько же очаровательна. О неподкупности ее, впрочем, ходили легенды, да и глупо было ожидать от подобной ей особы двойного дна и склонности к грязным делишкам. Фенрис, бывший тевинтерский раб, на удивление крепкий и стойкий для эльфа, не мог похвастаться ничем, кроме покрывавших его тело лириумных татуировок, особняка в Верхнем городе, реквизированного у бывшего хозяина, и романа с Хоук. Рядом с высокой светлокожей ферелденкой смуглый и рано поседевший эльф смотрелся странновато, но сопровождал ее повсюду в очевидной роли немногословного телохранителя. К Мерриль он относился плохо, но та не обижалась – или делала вид, что не обижалась, Суране уже поднадоело думать о ее мотивах, и долийку он тоже сбросил со счетов. Подумав, он освободил от подозрений и Варрика: гном, судя по рассказам эльфийки, был хорошим другом и сделал для Хоук и ее братии куда больше, чем обязывали обстоятельства. И хотя Тетрас определенно знал всю подноготную жителей Киркволла, он вряд ли мог быть ответственным, скажем, за попытку дать кунари повод напасть на город (а такое случалось уже раза два с момента их прибытия в Киркволл – хорошо хоть у серокожих гигантов хватило ума не поддаться на провокации).

Таким образом, в числе подозрительных и подозреваемых Адвеном личностей остались Изабела и принц Себастьян, против которых у него не было явных улик, но было нехорошее предчувствие. И, конечно, оставался Андерс, подозрительно затаившийся и будто переставший таскать магов на свободу. Само присутствие его в Клоаке беспокоило Сурану, но никаких решительных действий он предпринимать не осмеливался. Эльф поймал себя на мысли, что для пресловутых решительных действий ему нужен прямой приказ. Он слишком привык, что из них двоих ответственность на себя брал Феликс – пусть друзья подолгу советовались, принимая непростое решение, но приказ отдавал всегда Амелл. Адвен мог решать судьбу духов и демонов, рядовых врагов, наконец, свою собственную судьбу – но не судьбу Серых Стражей, братьев по ордену. То, что как Страж-Констебль и заместитель Командора он вполне имел на это право, не приходило эльфу в голову – а если и приходило, то он сразу отметал эти мысли. Хотя и в бытность Андерса Стражем они не были друзьями, а теперь одержимый маг вызывал у Сураны только раздражение, решить его судьбу самостоятельно Адвен полагал невозможным. Хотя эльф, в общем-то, был не робкого десятка, брать на себя ответственность за смерть брата по ордену он не мог и только наблюдал за целителем, потихоньку терявшим человеческий облик.

«Все эльфы – трусы, и ты тоже, - в очередной раз пронеслось в голове у Сураны. – Ты такой же бесхребетный, как те бледные, глядящие исподлобья, эльфы с грязных помоек эльфинажей. Ты можешь быть магом Круга, Серым Стражем, да хоть Командором Ферелдена – кем угодно, но ты постоянно будешь прятаться за чьей-то спиной. Прятаться и смотреть, как кто-то другой бьется вместо тебя».

- Если вы хотите жить, и жить без страха, вы должны сражаться*, - вслух проговорил Адвен, отвечая самому себе на обвинение.

- Но мы и так все время сражаемся, леталлин. Каждую неделю, а то и два раза на неделе…

Сурана растерянно перевел взгляд на Мерриль. Кажется, она все это время продолжала что-то ему рассказывать.

- Прости, Мерриль. – Он улыбнулся ей как можно обаятельнее. – Я просто задумался о нас. Об эльфах. Неужели нам так и не дано быть по-настоящему свободными?

- Я свободна, - пожала плечами эльфийка. – Мы, долийцы, поклялись, что больше никогда не склонимся ни перед чьей волей.

- Вы преданы своим богам. Так же, как храмовники огнем и мечом несут волю Создателя, так же ваши воины сражаются во имя… кто у вас там есть? – Мерриль посмотрела на него несколько неодобрительно. – Неважно. Городские эльфы склоняются перед людьми. Долийцы – перед своим прошлым.

- Нашим прошлым, леталлин, - поправила его долийка. – Неужели тебе никогда не хотелось понять наши пути? Стать долийцем? Ты же маг, и в клане твоей силы не боялись бы, тебе бы не пришлось скрываться от храмовников…

Вставшая перед его глазами картина «Сур с плачем просится обратно в родной Круг, наконец убежав от чокнутого Хранителя» вызвала у Адвена невольную улыбку.

- Я что-то не то сказала, да? – обеспокоенно поинтересовалась эльфийка.

- Нет-нет. Все нормально. Просто, ты же знаешь, я иногда ухожу в себя.