Он коснулся хвостом металлических прутьев решетки и замер, осознавая собственную глупость…

Металл…

Все это время он был в металлической клетке и в любую секунду мог сломать ее, уничтожив всех вокруг. Но гнев и охотничий акулий инстинкт так затмили его разум, что он забыл о собственных силах. Эрик ударил бы себя по лбу, если бы у него были ладони, но мог довольствоваться только злым ударом хвоста по клетке.

Сейчас он вновь чувствовал, как прутья вибрируют, готовые в любую минуту вырваться из своих гнезд и пронзить тела русалок, посмевших на него напасть и ранить.

Если бы Эрик мог, он бы улыбнулся.

Русалы, о чем-то договорившись, медленно поплыли на него, ощерившись копьями. И когда до замершей вдруг акулы оставалось всего ничего, все присутствующие издали пораженный вздох. Металлические наконечники оружия, направленного на морскую хищницу, согнулись в дугу и больше не были опасны акуле.

Рейвен, крепко державшая Чарльза за руку, вскрикнула, осознавая, что произошло нечто непоправимое и совершенно выбивающееся из правил боя. Русалы оказались безоружны перед огромным морским хищником, странно ведущим себя с самого начала.

И когда клетка начала трястись, а прутья вырываться из земли, куда они были прочно вделаны многие годы назад, русалки шарахнулись прочь, а Чарльз до этого шокировано наблюдавший за происходящим, вскрикнул и согнулся от головной боли.

— Надо им помочь!

Рейвен вырвала руку из пальцев брата и ринулась к арене, не обращая внимания на то, что Чарльз не в состоянии плыть. Мимо него проносились испуганные русалки, и даже рыбешки, доселе крутившиеся у дна, бросились в рассыпную.

Несколько прутьев, будто скользкие угри, оплели руки русалов, привязывая неудачливых бойцов к каркасу клетки. Насмерть перепуганные, они бестолково дергались в путах, раня себя еще больше, обдирая кожу о заострившийся металл. Акула медленно надвигалась на пленников, неторопливо виляя хвостом и будто бы напоказ оставляя за собой тонкий кровавый след, тянущийся из раны на боку.

«Никто и никогда больше не посмеет держать меня в клетке… Ни один человек или морской гад, вроде вас, не будет тыкать в меня оружием! Жаль, что вы слишком тупы, чтобы понять мое послание, но я рад, что вы осознали, наконец, свое место здесь, жалкие селедки…»

Эрик начал ускоряться, приближаясь к трясущимся, извивающимся жертвам. Русалы снаружи бросали в него гарпуны, но те сминались и скручивались в бесполезные дуги, не достигая его тела. Кто-то попытался закинуть лассо, но веревка запуталась в ставшей вдруг колючей металлической ограде.

Рейвен, метнувшая лезвие, поняла, что это бесполезно. Сейчас акула растерзает и Алекса, и его друга Джейсона, и Хэнка, который вообще непонятно как оказался на арене.

Она потянулась к лодыжке и отстегнула костяной кинжал, выточенный ею пару лет назад. В нем не было металла, и он был достаточно длинный, чтобы вспороть акуле горло, достав до сонной артерии.

«Рейвен, нет!!!»

Голову девушки пронзила боль от неосторожного телепатического посыла, но страх за Алекса и прочих был так силен, что она просто вытолкнула Чарльза из своего разума и протиснулась между прутьями клетки. Акула не обратила на нее внимания, она была слишком поглощена трепетавшими жертвами.

Рейвен сделала отчаянный рывок, и в тот же миг Эрик развернулся и вцепился ей в руку.

Что-то острое вонзилось ему в шею, под жабры, в горло хлынула горячая кровь, своя или этой странной синей девушки, которая не была русалкой, Эрик не знал. Он вдруг против воли разжал челюсти, а девушка, оттолкнувшись от него, стала отплывать, держась за руку в кровавом водном мареве.

Другие русалки подхватили ее, утаскивая прочь. Эрик мог видеть, как кто-то из старших русалов оборачивает вокруг ее раненного предплечья водоросли, мог чувствовать след ее крови в воде, но не мог пошевелиться. Все его мышцы словно враз перестали подчиняться и более того… Дар вдруг позволил металлическим оковам на руках молодых русалов ослабнуть, и те выскользнули из западни!

Один тут же просочился сквозь прутья, второй схватился за камень, третий взял бесполезное копье. Оба были бледны даже для русалочьего вида, но настроены биться до конца. А Эрик продолжал висеть застывшей статуей самому себе в толще воды. Его плавники слабо колыхались, удерживая тело в одном положении, но он не мог плыть вперед или назад, и не понимал, что происходит.

Он снова был в западне, лишенный возможности сопротивляться. И последний раз такое было, когда телепат Эмма парализовала его, подчиняя своей воле. Неужели…

«Как такое возможно? Кто ты такой?» — голос раздался в голове так неожиданно, что Эрик мысленно вздрогнул.

«Ты телепат?»

«Этого не может быть. Ты разумен. У тебя в голове совсем не морские воспоминания, а о людях. Ты был человеком, как Рейвен?»

В голосе телепата звенела тревога. Рейвен — это та синяя девушка, которую он укусил?

«Да, это она. Ты сильно ее ранил и жив сейчас лишь потому, что я не хочу, чтобы еще кто-то погиб сегодня».

«Где ты? Ты можешь…»

Эрик не успел додумать. Русалы, до этого замершие в углу покореженной клетки, видимо, решили добить бешеную акулу, пользуясь ее странным трансом.

«Нет! Стойте!»

Чарльз инстинктивно ринулся вперед, теряя телепатический контакт с ненормальной акулой и пытаясь остановить друзей от убийства.

Эрик не раз в жизни получал по носу. И в драке с мальчишками, когда был маленьким, и в концлагере, и в уличной возне. И это всегда было крайне больно и обидно. Но получить по акульему рылу камнем было совсем нестерпимо. Впредь он будет знать, что это у них одно из самых чувствительных мест…

====== Глава 2 ======

Акулы вроде бы не спят. И уж точно не теряют сознание. Но Эрик был не совсем акулой, а Чарльз не совсем простой русалкой. Поэтому когда Эрик очнулся, он снова был связан и держался в русле подводного течения так, чтобы свежая вода постоянно попадала в пасть, не давая ему задохнуться. Тело еле шевелилось. Болел бок, пекло под жабрами слева, и, кажется, ими было трудно дышать, от боли в носу было обидно и хотелось кого-нибудь укусить.

Металла рядом больше не наблюдалось, клетка осталась позади, и солнечный свет плохо проникал с поверхности. Скорее всего, наступил вечер.

Где-то слева мелькнула чешуя, и вибрация, коснувшаяся боковой линии акулы, заставила Эрика напрячься. Рядом был кто-то крупный, кто-то…

«Это я. Меня зовут Чарльз. Я принес лекарство для твоих ран. Я могу заставить тебя не кусаться, но предпочел бы, чтобы ты просто дал мне слово».

«И ты мне поверишь? Сегодня днем я укусил твою сестру и разодрал бы на части тех троих в клетке, если бы ты не удержал меня».

«У тебя не было выбора. Они бы убили тебя, если бы ты не сопротивлялся».

«Они мне нос сломали! Не знал, что в море не лучше, чем на суше. Подлые селедки пленят и убивают хищников для развлечения».

Чарльз ничего не сказал, но в голове Эрика раздалось грустно хмыканье. Вода слева колыхнулась, и в поле зрения наконец появился сам русал. Эрик не помнил, чтобы видел его возле клетки, похоже, он плавал поодаль.

На вид он был ненамного младше него самого, только шрамов было куда меньше. Видимо, не слишком боевой, не то, что поймавшие его в сети русалы. Лазурный хвост казался темно-синим в сумерках, а тонкие боковые плавники были почти неразличимы при таком малом количестве света, но акула ощущала их мелкую вибрацию. На человеческой шее виднелись темные щели жабр, а пальцы, сжимавшие небольшую кожаную сумку, соединялись тонкими перепонками. На бледной коже русала мелко поблескивали рассыпанные, словно веснушки, чешуйки.

Чарльз завис перед акулой, позволяя себя разглядеть и сам внимательно рассматривая опасного хищника, который не спешил ни нападать, ни давать обещания. Хотя, безусловно, все самое интересное было у акулы-человека внутри, а вовсе не снаружи. Что он, мало акул, что ли, видел?

«Насмотрелся? Теперь развяжи. Мне не нравится быть пленником».