Чарльз окинул бодрым взглядом унылую толпу детей в спальниках. В связи с экономией света и тепла жили и учились они в двух гостиных на первом этаже, питались пустой овсянкой на завтрак, обед и ужин, мылись в одной ванной по очереди и с нетерпением ждали возвращения Эрика из магазина после работы.

Эрик с работы возвращаться не спешил, поэтому каждый раз приходил все позднее и позднее. В какой-то момент Чарльз начал подозревать, что этот прохвост где-то под воротами школы сначала подъедает то, что купил, а потом сытый приходит домой. В связи с чем по дороге от магазина к дому был выставлен патруль из учеников, дабы Эрик не смог слямзить что-нибудь из общака.

— Общак?! Ничего, что я покупаю эти продукты на свои кровью и потом заработанные деньги?!

— Не будь таким жлобом, Эрик! Бог велел делиться! Вот и дай сюда этот пакет!

— Он же еврей, Чарльз… Дай я поделю!

Приходилось уступать дележку Рейвен, чтобы не подавать детям плохой пример. Хотя пакет отдавал Чарльз с таким лицом, будто сестра отрывала у него руку…

Эрик злорадствовал, глядя на него из своего угла у камина. Он выбил себе это теплое местечко и право первым принимать ванну, как единственный кормилец «этого стада».

Правда, вскоре Эрик стал приходить злой и голодный и с пустым пакетом. Ученики из патруля тоже были не лыком шиты и быстро просекли, что, если переделить добычу до входа в школу, можно получить даже шматок ливерной колбасы, гамбургер, сырые котлетки и пи*дюлей от злого Леншерра. Но пи*дюли не могли испортить сытого удовольствия от съеденного в одиночку батона колбасы или погрызенного хлеба.

— Чарльз! Если ты не усмиришь своих проклятых учеников, я их сам сожру! — пока Чарльз забинтовывал укушенную руку друга, тот зло размахивал прогрызенным пакетом. — Я отказываюсь ходить в магазин за продуктами один! Завтра идешь со мной!

— Они всего лишь дети, Эрик! Ты не можешь справиться с малышней? — Чарльз посмотрел на спящих в спальниках сытых детей и умилился.

Глаза Эрика горели адским пламенем от злости (и немного — от адского голода).

— Вот завтра и посмотришь!

— Твою мать, что ты набрал?!

Эрик схватил тележку и повыкидывал из нее на пол чипсы, булки, печенье и два огромных торта. Пять бутылок виски он выложил с особой осторожностью и огромным сожалением в глазах. Чарльз выглядел разгневанным, вцепившись в упаковку замороженных королевских креветок.

— Это мои любимые, Эрик! Положи их на место! Я сварю из них суп!

— Они стоят больше, чем я заработал за неделю, кретин!

— Плевать! Все равно положи! Ну, Эрик!

Пакет был вырван из рук профессора и насильно положен обратно в морозилку. Оба мужчины раскраснелись и взмокли после продолжительной борьбы за продукты. Эрик заметил в тележке жвачку и тоже ее выкинул.

— С тобой бесполезно спорить! Ты думаешь только о себе! — Чарльз схватил с полки какую-то упаковку и чуть ли не ткнул ею в лицо Эрика: — Вот! Я возьму это для себя и съем, и ты меня не остановишь, ясно?! Пошли!

— Ладно, как скажешь, мистер Банкрот, — в голосе Эрика слышалась усмешка.

Чарльз обиженно дернул плечами, но ничего не сказал, гордо идя в сторону кассы, где сделал вид, что Эрик вообще не с ним.

— С вас доллар двадцать пять центов, — продавщица мило улыбнулась, и Чарльзу показалось, что она над ним смеется.

Он положил на стол одну купюру, глядя куда-то в угол, лишь бы Эрик не попадал в поле его зрения.

— С вас еще двадцать пять центов, сэр, — девушка снова улыбнулась, хлопая ресницами.

Проклятье… У Чарльза не было двадцати пяти центов, и, даже не глядя, он был уверен, что Эрик злорадно ухмыляется.

— Ммм, а у вас нет никаких скидок?

— Простите, сэр, — девушке, кажется, стало его жаль, и Чарльз почувствовал себя еще более оскорбленным.

Он скосил взгляд на Эрика, который делал вид, что не в курсе его проблем, и выжидающе постукивал пальцем по ручке тележки.

— Эрик.

Тишина.

— Эрик, будь добр. Отвлекись от разглядывания презервативов.

— Какие-то проблемы? — Леншерр посмотрел на Чарльза, подняв одну бровь.

«Да тебе просто нравится издеваться надо мной, скотина! Дай деньги!»

Бровь осталась на том же месте, и Чарльз видел, как губы Эрика дрожат, пока он сдерживает свой победный оскал.

Он отвернулся, еле борясь с желанием просто применить телепатию и уйти, не заплатив, или стереть память Эрику, или еще что. Но вспомнил, как отчитывал за то же самое Рейвен и практически выдавил из себя:

— Дай двадцать пять центов. Пожалуйста…

— Для тебя ничего не жалко, друг!

Монетка в двадцать пять центов опустилась на кассу. Девушка пробила чек и с улыбкой протянула Чарльзу покупку:

— Ваши собачьи консервы, пожалуйста.

Лицо Чарльза вытянулось при взгляде на свою покупку и пошло красными пятнами, хотя, казалось, куда уж краснее… Позади послышался злорадный смех.

«НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, ЭРИК!!!»

— Не забудь, что ты обещал это съесть. Я не буду тебя останавливать, Чарльз. Клянусь!

Это был самый унизительный поход за покупками, в котором Чарльз только участвовал. Его уязвленное самолюбие сдерживало только голодное урчание в животе. Эрик с пакетами тащился рядом. Он все еще лучился злорадством, и Чарльз не хотел с ним разговаривать. Ароматные консервы щекотали ноздри, заставляя рот наполняться слюной. Ублюдочный металлокинетик вскрыл чертову банку, и теперь Ксавье страдал втройне, ощущая в общем-то неплохой запах говядины, слушая голодные завывания желудка и пытаясь сохранить остатки собственного достоинства, чтобы не попробовать собачье лакомство.

— Пахнет вкусно, — Эрик первым подал голос, не в силах больше молчать. Его так и распирало.

— Вот ты и ешь!

— Нашел, чем пугать. Я и похуже ел в свое время. А тут, ммм, что это? Нежнейшая говядина и мясо кролика. Можно свой хвост сожрать!

— Да пошел ты! Ублюдок! Ты потратил доллар и двадцать пять центов, чтобы поиздеваться надо мной!

— Оно того стоило.

— Да нихера! — они были уже на полпути к школе, и Чарльз остановился.

Эрик, успевший уйти на пару шагов вперед, обернулся.

— Я съем это, и не потому, что я голоден. А потому что я всегда держу свое слово, ясно?

— Ооо, я весь во внимании! — Эрик скрестил бы руки, но они были заняты пакетами. Чарльз видел его оскал даже в темноте парковой дороги.

Консервы открылись сами собой (благодаря Эрику, конечно), но Чарльзу было уже плевать. Аромат говядины был слишком соблазнительным, так что надо было лишь сдерживаться, чтобы не начать мычать от удовольствия. Он выловил вкуснейший кусочек холодного мяса из банки и положил в рот.

На вкус это не было столь чудесным, как на запах, но, честно говоря, Ксавье было глубоко наплевать. Он уже три дня нормально не ел, если предыдущие три недели на овсянке и хлебе могут считаться нормальным питанием. Хорошо, что Эрик стоял от него довольно далеко, а вокруг было достаточно темно, чтобы разглядеть удовольствие на его лице.

— Был бы у меня фотоаппарат, обязательно бы это заснял. «Директор Ксавье ест собачьи консервы после тяжелого рабочего дня».

— Если ты надеялся, что я зашвырну в тебя банкой, и ты сможешь меня объесть, то ты просчитался, — Чарльз облизал пальцы и вышвырнул банку в кусты.

Конечно, он бы с радостью съел еще пять таких, но пустой желудок был рад и этому.

— Черт, зря ты это сделал… — голос Эрика сделался взволнованным. Он смотрел куда-то в сторону кустов, где скрылась банка.

— Ох, да, не стоило мусорить.

Чарльз как-то запоздало вспомнил, что он не на территории школы, где есть садовники. Которых теперь уже и нет, кстати говоря, ведь им нечем платить. Он хотел было поискать выброшенный мусор, но Эрик схватил его за локоть, не дав сойти с тропинки.

— Пошли быстрей, а то твоя малышня с голоду сдохнет. Пока никто ничего не учуял тут…

Они двинулись в сторону школы, до которой было еще полчаса пути по парковой дороге. И Чарльз навеселе успел подзабыть, почему он вообще пошел сегодня за покупками с Эриком. Внезапная неудача с консервами, закончившаяся так удачно в его желудке, подняла профессору настроение. Так что он уже собирался поделиться очередными наполеоновскими планами, когда в темной чаще послышалось утробное рычание.