Шоу толкает коляску дальше, оставляя застывшего Эрика позади.

Он вдруг начинает ощущать запах лекарств и моющих средств, который отчего-то не почувствовал раньше. Из ближайшей палаты выходит медсестра с медицинским лотком, а следом за ней нянечка катит инвалидное кресло с пожилой женщиной. Работники здороваются с Шоу и Мойрой, будто знают их давным-давно. И Эрик понимает, что так и есть. Это место… Он ведь слышал о нем и не однажды. «Дом, в котором старики и инвалиды находят свой приют. Основан на пожертвования благотворительного фонда!» — гласили заголовки газет.

В памяти всплывают серые стены клиники, где он провел около месяца своей жизни, вонь хлорки и всклокоченные медбратья, пытающиеся управиться с буйными подростками; крики пациентов, бьющихся в психозе о стены; запах пресной овсянки, которой их кормили под лозунгом здорового детского питания. Это место выглядит приличней: какой-то богач отдал свой особняк на благо государства. Но в мыслях Эрика оно смердит болезнью и одиночеством тех, кто заперт в нем навсегда…

«Не думай об этом. Им неплохо здесь на самом деле».

Голос Чарльза выводит его из ступора, и Эрик обнаруживает, что Шоу ждет его возле одного из кабинетов. Он нагоняет своих спутников.

«Это все какая-то ебаная херня, Чарльз. Я жду объяснений этого дерьма».

«Для преподавателя в колледже ты не слишком культурен…»

Эрик поражен тем, что слышит в голосе Чарльза добродушную насмешку. Он не уверен, что был бы способен хоть на какой-то юмор после двенадцати лет рабства в лапах психопата.

«Я в своей голове и говорю в ней, как хочу. У меня шок — имею право».

Они входят в кабинет с табличкой «Психиатр», и Эрику кажется, что у него дежавю. Шоу оставляет Мойру-Чарльза предоставленным самому себе и садится в кожаное кресло за стол. Эрик остается стоять столбом у двери. В его голове каша из чувств и мыслей.

— Я уже и забыл, в какое смятение может привести кого-то это место. У нас давно не было гостей.

— Даже не знаю, плохо это или хорошо, — Эрик и в самом деле не знает. Означает ли это то, что Шоу давно не ловил мутантов, или то, что все пойманные уже мертвы?

— Для тебя — без разницы. Садись.

Эрик садится в ближайшее кресло и чувство дежавю усиливается. Вот он перед доктором Шоу, и тот спрашивает: что Эрик видел. Черт возьми… Уже тогда он разыскивал мутантов, а Чарльз, очевидно, был подключен к Церебро, или еще…

«Еще не был».

Эрик поднимает взгляд на Мойру, и та быстро поворачивает голову к окну.

— Зачем я здесь? Я хочу знать… — Эрик запинается, но заставляет себя продолжить: — Что стало с мутантами из отряда Икс.

— Действительно? — взгляд Шоу холодный и острый, проникающий в душу. Улыбки больше нет на его лице. — Мне показалось, что ты был не слишком заинтересован в судьбе своих собратьев по несчастью, когда Страйкер показал тебе это.

Медальон матери с тихим стуком падает на столешницу, и Шоу толкает его к краю, в сторону Эрика. Тот непроизвольно дергается, и цепочка сама прилетает к нему в раскрытую ладонь. Сердце опять пускается в пляс, и руки холодеют от страха.

— Прекрасно! Твоя способность управлять своим даром растет не по дням, а по часам. Всегда думал, что намучаюсь с ребенком, когда найду подходящего. Даже к лучшему, что двенадцать лет назад я счел тебя недостойным внимания. Ума не приложу, что делал бы с двумя сопляками… — Шоу косится на Мойру и откидывается на спинку кресла.

На его лице читается самодовольство, когда он смотрит на Эрика, сжимающего медальон и стискивающего зубы. Мойра выглядит несчастной.

— Богом клянусь, если с моей матерью…

— Бога нет, и ты в него не веришь, мой мальчик. Я знаю, — Шоу подается вперед, и сейчас он похож на коршуна, который нацелился на беспомощную добычу. — Твоя мать будет в моих руках столько, сколько мне будет нужно. Чтобы ты был послушным и полезным для меня. Она будет жива до тех пор, пока ты будешь работать на благо нашего славного мира, Эрик.

— Благо? Ты убиваешь, пытаешь и лишаешь людей свободы и права выбора! О каком, интересно, благе идет речь? — Эрик вскакивает, не в силах усидеть на месте.

Его сила поднимается внутри, словно огненная лава в жерле вулкана. Она готова выплеснуться через край и оплавить все это место к чертям, вместе с его хозяином.

— Эрик! — Мойра дергается в кресле, протягивая к нему руку. На ее лице испуг, и в голове Эрика звенит чужой страх.

— Ты тупоголовый мальчишка, который о существовании мутантов узнал четыре дня назад. Мутанты — изъян на лике нашей планеты. Уродство, которое нужно прикрывать паранджой. Болезнь, которая поразила человеческую расу. И я тот, кто нашел от нее лекарство. Правительства всех стран заключили договор почти тридцать лет назад, когда был пойман первый мутант. Договор, об истреблении тех, чьи способности выходят за рамки человеческих. И я был тем единственным человеком, который нашел способ не дать проблеме разрастись до мировых масштабов.

Шоу выглядит так, будто готовил эту речь всю свою жизнь. А может, так и есть — столько лет репетировал, да все не перед кем было выступить…

— Рано или поздно люди все равно узнают правду. Я видел мутантов, когда был ребенком…

— Ты видел их только потому, что предыдущий телепат был куда слабее Чарльза.

Эрик бросает на Мойру короткий взгляд, и та виновато тупит глаза.

— Найдутся другие, на кого не подействует ваша хваленая машина. Кто-нибудь однажды раскроет миру правду. Власть никогда не задерживается в одних руках надолго. В конце концов, я не тот, кто останется в стороне, когда выберется отсюда.

Губы Шоу расплываются в отвратительной улыбке, и Эрик слышит этот кошмарный звук, от которого хочется засунуть в рот два пальца и избавиться от завтрака. Шоу смеется над ним. Опять. Словно Эрик все еще тот маленький мальчик, отчаянно пытающийся доказать врачебной комиссии, что он не сумасшедший.

— Забавный Эрик. Ты говоришь шаблонами и смотришь в прошлое. В то время как у меня уже давно есть план нашего чудесного будущего, в котором таким, как вы, нет места на Земле. Для того ты мне и нужен, Эрик. В одном ты прав. Наша «хваленая машина» несовершенна. И ты будешь тем, кто сделает ее механизм идеальным.

Шоу вдруг вскакивает с места и подходит к Мойре со спины, осматривая ее, будто подопытную крысу. Она и есть подопытная крыса, в общем-то. Как и Чарльз, как и Эрик сейчас. В руках Шоу.

Он вдруг начинает гладить Мойру по волосам, и Эрик видит, что ей приходится приложить усилия, чтобы не вжать голову в плечи и не увернуться. Металл почти звенит вокруг от напряжения.

— Бедняга Чарльз попал ко мне в руки, когда его дар еще не был столь совершенен, как мне бы хотелось. Но телепаты его уровня — огромная редкость, как и металлокинетики, вроде тебя. Так что этого было достаточно, чтобы Церебро заработало в десяток раз эффективней, чем когда к нему была подключена Эмма. Старушка Эмма… — голос Шоу на секунду наполняется наигранной ностальгией, и он треплет Мойру по волосам, словно собаку. — Она сгорела слишком быстро. Просто у нее не было мотивации, не было возможностей, которые я дал Чарльзу. Но этого все равно недостаточно, чтобы сделать его дар полноценным, — пальцы Шоу сжимаются, заставляя Мойру запрокинуть голову вслед за его рукой, и Эрик дергается, не зная, чего ожидать от человека, решившего поиграть в Бога.

«Все хорошо. Не надо, Эрик».

— Я так долго ждал этого дня, Чарльз. Когда с твоей помощью моя власть над этим миром, наконец, станет совершенной.

Мойра только поджимает губы, на ее глаза наворачиваются слезы от боли, но она стоически молчит, и Шоу отталкивает ее голову.

— Тебе стоит быть на месте твоих пациентов, Шоу. Ты больной на всю голову псих с манией величия.

— Между мной и психами большая пропасть, Эрик. Размером с целый мир, которым я управляю с помощью Чарльза. А теперь и ты станешь новым винтиком в моем отточенном механизме.

Лицо Эрика каменеет от злости и упрямства. Металл в комнате начинает звенеть, и кресло Мойры вибрирует от того негодования, которое прорывается наружу вместе с даром Эрика.