— И что ты забыл на физическом факультете, Эрик… У тебя способность к языкам, неужели не хочешь развивать талант, который у тебя от Бога? — мать ворчит по привычке, уже смирившись с выбором сына.

Выбрал что-то — и то хорошо. А мог бы и вовсе, связавшись с дурной компанией, пить пиво в подворотне и не интересоваться ничем, кроме развлечений.

— Бог богом, мама, но переводчиков сейчас полно. А вот тех, кто хочет изучать редкие металлы и продвигать науку, — не слишком. Вот мы с Магдой, например…

— Ах, Магда! — мать улыбается, и взгляд ее становится мечтательным.

Она смотрит в окно, за которым видно полуденное солнце. Эрик уже слишком взрослый, чтобы жить и дальше под родительским крылом. Хорошо, что у него есть кто-то, кто позаботится о нем.

Эрик идет по вечернему парку. Они с друзьями выпили, отмечая его поступление, и он немного нетрезв. Его шатает, но не настолько, чтобы упасть под скамью и проспать там до утра. Настроение веселое, и он приветливо машет каким-то незнакомцам, те смеются в ответ. Он чувствует себя окрыленным мыслями о будущем, не обращая внимания на покалывание в пальцах рук. Так бывает, когда он выпьет.

Эрик считает, что его жизнь идет, в общем-то, неплохо. Поступление, красивая девушка, с которой он надеется на продолжительные отношения, мать счастлива за свое единственное чадо. Еще бы подкопить деньжат на новый мотоцикл и выбрать подарок ко дню рождения Магды, а еще неплохо бы на Рождество куда-нибудь съездить отдохнуть…

И вдруг это случается снова.

«Стой! Не ходи туда!» — вопит голос в его голове.

От неожиданности Эрик спотыкается о собственную ногу, шарахнувшись в сторону, и самым позорным образом летит в канаву. Ветки кустарника расцарапывают ему лицо, заставляя шипеть от боли, но он тут же пытается подняться и оглядеться.

Уже темно, и в парке никого нет, компания ребят осталась далеко позади, а одинокий старик, выгуливающий коротколапого пса, скрылся где-то за поворотом. Он один.

— Кто здесь?! — Эрик не кричит, а шепчет практически себе под нос. Если здесь кто-то и есть, разве услышит он бубнеж Эрика?

Он раздраженно выдыхает и уже хочет гаркнуть на шутника: наверняка тот стоит на тропинке за кустами, через которые Эрик завалился в эту канаву.

«Молчи!»

Эрик ощущает, как по его спине бегут мурашки, а лоб покрывается каплями пота. Нет-нет-нет! Он просто выпил, и ему мерещится из-за алкоголя. Врач говорил, что ему нельзя пить, ведь говорил! Но полторы бутылки пива не в счет, не в монахи же чертовы ему записаться!

Он сжимает в кулак пучок грязной травы и хочет подняться, но голос в голове появляется снова.

«Сиди тихо, не высовывайся. Прошу тебя, ты можешь пострадать…»

И Эрик решает послушаться. Он замирает. Даже задерживает дыхание, стараясь слиться с темнотой парка. Его разрывают на части истерический смех и животный ужас. Он чувствует, как начинают мелко дрожать мышцы, а из головы пропадает хмельной туман.

Фонарь тускло мигает, и Эрик слышит торопливые шаги. Кто-то спешит по дороге… Девушка?

Эрик смотрит сквозь листья на тропинку, но там никого нет. Слух его обманывает? Он вглядывается в круг желтого света и вдруг понимает, что на песке появляются следы.

Его сердце стучит так сильно, что, кто бы там ни был, он точно слышит этот стук и сейчас набросится на Эрика.

Нечто невидимое останавливается, тяжело дыша, и Эрик видит, как на песок капает красная кровь… А в следующую секунду, словно просачиваясь из воздуха, появляется девушка, и Эрик зажимает рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

Она вся в крови. Разодранная на животе кофта пропиталась красным, колени разбиты, по левому бедру от огнестрельной раны струйками стекает кровь и капает на песок. Она молча прижимает руку к глубокому порезу под ребрами, ее лицо такое бледное в желтом свете фонаря, что даже Эрику понятно: у нее шок.

Черт возьми! Ей надо срочно помочь! Вызвать скорую! А Эрик спрятался в кустах, как какой-то отморозок! Он дергается и буквально ощущает, как чья-то сила удерживает его разум на месте, не давая телу шевельнуться. Мысленная связь с неизвестным дрожит от напряжения, словно Эрик своим непослушанием натянул невидимые нити до предела, но они оказались слишком прочными, чтобы порваться.

«Нельзя…» — голос в голове еле слышен, и Эрик отстраненно думает, что его обладатель потратил все силы на то, чтобы не дать ему выскочить на дорогу.

«Чертов ублюдок!» — думает Эрик в адрес голоса. Он не готов к волне чужой вины и боли в ответ.

И к тому, что тишину прорезает звук выстрела.

На секунду Эрику кажется, что это его пристрелили. Что пуля вошла в его лоб, и все, что он видит сейчас, — бред умирающего или вроде того.

Девушка падает на землю, ее тело бьется в предсмертных судорогах, а остекленевшие глаза смотрят прямо на Эрика. На мгновение она становится невидимой и снова появляется. На этот раз навсегда, понимает Эрик.

А потом приходят они — двое людей в неприметных одеждах, в руке одного пистолет, второй держит рацию. Человек с пистолетом пинает ногой мертвое тело.

— Готова, сучка. Заставила нас побегать.

Второй с рацией сообщает кому-то:

— Задание выполнено. Мутантка ликвидирована.

— Пусть Джейк поторопится и пригонит машину поближе. Жрать охота и спать.

Мужчины ведут себя так, словно не произошло ничего особенного. Всего лишь убили девушку-невидимку в ночном парке.

— Лучше бы они в следующий раз хорошенько следили за своими подопытными крысами. Надоело постоянно разгребать это дерьмо. Этот проклятый телепат наверняка все подстраивает у Шоу за спиной.

Мужчина с пистолетом следит взглядом за женщиной, проходящей мимо. Она говорит по телефону с подругой, не обращая внимания ни на подозрительных личностей с оружием, ни на окровавленный труп девушки на тропинке. Так, словно в этом нет ничего особенного… Так, словно она ничего не видит!

— Тупая сука, может, и ее пристрелить для развлечения? — мужчина направляет дуло пистолета в спину прохожей, которая не подозревает о грозящей ей опасности.

— Однажды кто-нибудь грохнет тебя за твой садизм, Страйкер. Шоу любит ублюдков, но ты иногда бесишь даже меня.

На тропинке показывается щуплый парень с полиэтиленовым черным мешком. Мужчины с усмешкой наблюдают как он, матерясь и отряхивая руки от крови и грязи, засовывает труп в мешок.

— Нежнее, Джейки. Кажется, лабораторные крысы Шоу еще хотели попотрошить эту пташку.

Эрик понимает, что сейчас его вырвет. Дурнота подкатывает к самому горлу, и он держится из последних сил, чтобы не выдать себя. В отличие от женщины с телефоном, он-то все видел, и его убрать, как ненужного свидетеля, дело принципа. Троица поспешно удаляется в сторону южных ворот, и лишь тогда, когда их шаги перестают быть слышны, Эрик позволяет съеденному и выпитому накануне покинуть желудок.

Твою мать…

Он тяжело дышит, взрывая пальцами землю. Голова идет кругом и звенит. Кажется, что фонарный столб и металлическая урна звенят в унисон. Пальцы сводит невыносимой болью, как тогда… Как раньше, когда ему казалось, что вот-вот что-то случится. Например, гудящий повсюду металл пойдет волнами, растает ртутью или вопьется во что-нибудь острыми железными иглами. Он сжимает сведенные пальцы в кулак. Ничего не происходит.

— Ты здесь?.. Кто ты?.. Что все это значит, твою мать?! Я не псих?

Ответом ему служит тишина.

И когда Эрик, наконец, находит в себе силы подняться, с шелестом ветра ему слышится:

«Будь осторожен, Эрик…»

***

Эрику двадцать четыре и теперь он знает, кажется, все о генетических мутациях, спящих генах, изменчивости, строении ДНК от древнего человека до современного, о запрещенных экспериментах на людях во времена войны и о всех ныне существующих генетических теориях. Его диплом магистра генетики пылится на верхней полке письменного стола, за которым он проверяет лабораторные работы своих первых студентов. Еще полгода назад он был одним из них, строча конспекты на интересных лекциях и засыпая на скучных. Его старания были отмечены профессорами, и после выпуска он был приглашен в качестве молодого сотрудника. Эрик ведет лекции у младших курсов, но его руководитель надеется, что он продолжит научные труды и закончит-таки образование написанием диссертации.