- Зависит от ваших предпочтений. Некоторые пассажиры, которых мне доводилось перевозить с континента на континент, запирались в каютах и работали. Кто-то читал, другие коротали дни в общении с экипажем или попутчиками. Один раз на борту «Асфоделуса» был священник. Так он молился сутками напролёт, - капитан едва заметно растянул губы в улыбке.

- Значит, у вас уже имеется немалый опыт в этом деле, - пассажир жестом обвёл корабль. – Хотя многие в вашем возрасте всё ещё боятся отпустить мамину руку.

- Семейное дело. С детства готовился к этому.

Поправив ворот тёмно-зелёного плаща, Кристофер проследил за выходом корабля в открытое море и отчалил в свои собственные мысли.

Он не переживал, что устанет от дороги или заскучает. В конце концов, у него была с собой парочка книг, не слишком затягивающих, но способных дать пинок медлительному времени. В конце концов, у него отсутствовала морская болезнь и тяга к меланхолии, что делало возможным долгое и бездумное любование морскими пейзажами. В конце концов, молодой человек с невыносимой фамилией был достаточно образован и хваток, чтобы завести разговор с любым членом экипажа, даже с немногословным капитаном. Эта его черта нравилась Кристоферу особенно: Клемин не докучал болтовнёй и не стремился поделиться уникальными историями, как это делали кучера или работники железнодорожных станций. Или Амалиус, набивший оскомину неугомонностью и неиссякаемым потоком россказней. Капитан был сдержанным и отмеривал эмоции по капле. Его манера поведения была пропитана вежливостью, но в то же время он не перебарщивал с нею. В его сосредоточенном взгляде не было желания угодить или польстить окружавшим его людям. Его стремление быть дружелюбным с людьми не перевешивали уважение к самому себе. Единственное, что… вернее сказать, единственный, кто практически выдавливал из господина Койера раздражение, был его помощник. И это – целая история.

Сначала Кристофер думал, что представителем «Фрестер и Койер» и, по совместительству, помощником капитана корабля был какой-нибудь Фрестер, чья фамилия значилась в названии агентства. Какого же было его удивление, когда вышедшего на палубу человека ему представили как «мастера Койера».

- Так он…

- … мой отец, - кивнул Клемин с каким-то странным оттенком в голосе.

Лейцер Койер оказался пятидесятилетним мужчиной с загорелым лицом, ясными серыми глазами и забранными в хвост, прямо как у сына, волосами, на которые уже кое-где седина наносила свои аккуратные мазки. У него был острый нос и не менее острый взгляд – идеальное оружие для выковыривания души из чьего-нибудь сердца.

Большую часть времени Лейцер проводил в своей каюте. Но когда он выходил и поднимался на мостик, и без того сосредоточенные работяги даже улыбаться прекращали и в почтительном молчании начинали что-то делать, даже если у них был перерыв. Кристофер долгое время не мог понять, что так влияло на них: уважение к этому человеку или страх перед ним?

Роль помощника капитана сводилась к минимуму. Наверное, в большей степени потому, что Клемину не нужна была помощь. Вот почему, когда Лейцер излишне увлекался ролью советчика, молодой капитан терпеливо отвечал ему что-нибудь вроде: «Я вижу это так же. Не говори, пожалуйста, под руку».

Сам же Кристофер почувствовал резкую антипатию к мастеру Койеру, когда тот при первой же их встрече не пожал протянутую руку и назвал пассажира «господином Зелёным Горошком», намекая на цвет плаща, разумеется.

- Было время, когда на славном «Асфоделусе» переправлялись чиновники, поэты, художники и учёные, - скрещивая руки на груди, проговорил Лейцер.

- Имеет значение, чьи ступни топчут палубу, если люди платят деньги? – спросил Кристофер, никогда не понимавший, почему некоторые моряки так хвастают возможностью перевозить тех или иных знаменитых деятелей на своих суднах. Будто коллекционеры, старавшиеся насадить на булавку более крупное и пёстрое насекомое и скорее показать его своим соперникам: пусть умрут от зависти.

- Людям, которые думают только лишь о прибыли – никакой, - кивнул мастер Койер. – Но существует такая уникальная черта человеческой натуры, встречающаяся, увы, всё реже. Это гордость.

- Сестра высокомерия?

- Не путайте с гордыней. Я имею в виду самоуважение. Человек, изначально имеющий строгие моральные принципы и уважение к ним, никогда не опустится до помощи пиратам или переправки всякого сброда на своём корабле.

- В таком случае, вы можете радоваться, что я не пират и не всякий сброд, - глядя на мужчину исподлобья, произнёс Кристофер.

- Он ученик Исторического университета в столице, - вставил Клемин. Это была ложь, которую капитан корабля выслушал и проглотил без лишних расспросов.

- Это он тебе так сказал? – Лейцер окинул пассажира быстрым оценивающим взглядом. – Ну-ну.

У Кристофера внутри заклокотало от злости. И не только потому, что в тоне мужчины была язвительность, которую молодой человек на дух не переносил. Лейцер разговаривал с ним тоном всезнающего учителя, который видит своего нерадивого ученика насквозь и заранее знает обо всех его уловках.

- Вижу, вас задели слова моего отца, - позже, когда мастер Койер махнул рукой и отправился спать, сказал Клемин. – Они всех задевают. Он часто подтрунивает над пассажирами, но без злых намерений.

- Он часто плавает с вами?

- Почти всегда. Поверьте, мне тоже иногда хочется выбросить его за борт, - капитан одарил его редкой улыбкой. – Но потом я убеждаюсь, что с ним лучше. Надёжнее.

Кристофер не стал вдаваться в расспросы, хотя и не понял, что тот имел в виду под последним словом.

Зря он беспокоился: уживаться на одном корабле со столь несносным человеком, как мастер Койер, оказалось не так уж и сложно. По большей части из-за того, что мужчина редко покидал свою каюту. Когда же он делал это, его колкости и замечания сыпались, в основном, на голову капитана. Пару раз Кристоферу казалось, что Клемин в самом деле выкинет отца в море. Но парень героически сдерживался.

Чего обоим Койерам было не занимать, так это профессионализма. На третий день корабль попал в шторм. Капитан проявил себя авторитетным лидером и отличным рулевым. Пока он выводил «Асфоделус» из опасной зоны, Лейцер со спокойным видом стоял в нескольких шагах от него, не проявляя желания спрятаться в каюте. Даже практически не лез под руку с советами, за что был награждён довольным взглядом сына, когда море более не угрожало проглотить их судёнышко.

За первые четыре дня Кристофер успел не только надышаться солёным воздухом на всю оставшуюся жизнь, но и намокнуть пару раз. Сырость и влага вообще стали его главными врагами, и он возненавидел морскую стихию всем сердцем, чая скорее сойти на твёрдую землю. Даже в каюте он не мог отделаться от ощущения, будто вся его одежда пропитана до нитки, а по волосам стекают холодные капли. Чистое безумие!

На четвёртую ночь их караулила проблема. Настоящая неприятность, да будет сказано это без преувеличения. Кристофер уже готовился ко сну, когда ему сообщили, что капитан хочет поговорить с ним. Скрежеща зубами, молодой человек поднялся на мостик и как можно более будничным тоном спросил:

- Что-то срочное, капитан?

- Кажется, нам на хвост сели пираты, - с хмурым видом изложил Клемин.

При этом он настолько сильно вцепился в штурвал, что пальцы побелели. Кристоферу потребовалось время, чтобы переварить услышанное.

- Пираты? Настоящие пираты?

- Нет, умник, актёрская труппа, - передразнил его до боли знакомый голос.

Поднятый с постели парень только сейчас с возрастающим раздражением приметил фигуру в сером кафтане и шляпе-треуголке. Лейцер оскалился и скрестил руки на груди.

- Но… разве в этом месте когда-то водились пираты? – Кристофер всё ещё не мог поверить, что размеренное плавание вот-вот готово было превратиться в опасное для жизни столкновение с головорезами. – Эта территория охраняется Королевством.