Амалиус оживлённо закивал и отошёл в другой конец зала. Но он всё равно крутился где-то неподалёку, утомляя окликами и поминутным обращением к спутнику. Судя по всему, этот человек боялся не только вовремя приходить, но ещё и оставаться в тишине. Он умудрялся бубнить себе под нос, даже когда под рукой не оказывалось собеседника.

Кристоферу ничего не оставалось, как заняться шифром прямо при нём. С придирчивой детальностью он перерисовал лабиринт знаков и, на всякий случай, тропинку: не зря же она составляла немалую часть сюжете картины. Амалиус, крутившийся рядом, с любопытством наблюдал за действиями молодого человека.

- Вы что-то странное делаете, - пробормотал мужчина. – Разве это законно?

- И какой же закон я нарушаю?

- Не знаю… закон гостеприимства…

Кристофер насмешливо прищурился и качнул головой. Его позабавила растерянность, которую вызвала его выходка у Амалиуса.

- Каприз моего любопытства. Хочу узнать, что означают эти символы.

Такое объяснение, похоже, удовлетворило мужчину.

Что Кристофер уяснил для себя, так это то, что Анихи и Амалиус были не такими уж и близкими товарищами. Во всяком случае, господина Окере бесконечная болтовня самого неугомонного из гостей раздражала не меньше, чем самого спокойного из них, но хозяин дома вынужденно доигрывал роль любезного и обходительного человека. Всего раз Анихи оказался опасно близко к границе терпения, когда Амалиус, выпросив показать ему собак, с изумлением заметил:

- Но это не охотничья порода. Они справляются с добычей?

- Я держу их не для охоты, а для искусства.

- Не вполне понимаю вас. Вы их рисуете?

- Но тогда бы господин держал одну или две, но никак не более десятка, - вставил Кристофер, сбитый с толку не меньше компаньона.

- Верно подмечено, - сказал Анихи. – Я использую их кровь для создания краски.

- Кровь? – мужчина в смешной шляпе нервно осмотрелся по сторонам, как если бы после этих слов должно было произойти что-то ужасное. – Для краски?

- И ваши картины становятся безупречными…

- Зря насмехаетесь, господин Ц-что-то-там, - одёрнул его хозяин дома, нахмурившись. - В наше время очень сложно найти хорошую краску, которая не осыплется через пару лет. Это трагедия мира живописи. Сколько шедевров было потеряно из-за этой проблемы! Смолистые краски, используемые для реставрации, не помогают сохранить картину от отслоения. Не удаётся найти вещество, связывающее отдельные составляющие любой краски. Как результат: сухой грунт и осыпание, невпитываемость краски, растрескивание поверхности, потемнение, разрывы на холсте и многое другое. Но не у меня. Я нашёл идеальную консистенцию.

Странное хобби, подумал Кристофер, но что тут сказать? Говорить, что ему жаль собак, было бы лицемерием. Это то же самое, что пожалеть цыплёнка, приготовленного к ужину, или оленя, чьими рогами любуешься на стене опытного охотника.

Амалиус воспринял новость не так хладнокровно, как второй гость.

- Это как-то… неправильно. Так нельзя делать!

- А я делаю. И не жалею об этом, - Анихи постучал пальцем по вольеру. Щенки отозвались задорным тявканьем, а несколько спавших псов лениво приподняли веки. – Известные люди скупают мою краску и остаются довольны. Я помогаю им творить шедевры.

- Но это больше похоже на дикость! Я буду жаловаться на вас за… жестокое обращение с животными!

- Я умоляю вас, Амалиус, что вы хотите сделать и зачем? – впервые господин Окере выглядел по-настоящему сердитым. – Кому вы пожалуетесь? Не существует закона, запрещающего убивать домашних животных. Иначе бы вы не увидели ни свиней, ни коров, ни петухов в любом хозяйстве! А если бы и был закон, касавшийся собак, что с того? Никому нет дела до того, что происходит за закрытой дверью.

И снова Анихи просто развернулся и ушёл, отказываясь продолжать спор. Впечатлительный Амалиус поник и ссутулился.

Кристофер покачал головой. Он встречал людей с негибким мышлением, которые, будучи не способные смириться со сложностью и неоднозначностью человеческого мира, запирали себя в узких рамках своего мировоззрения. А когда сталкивались с чем-то, выходившим за их пределы, душевное спокойствие таких людей трещало по швам, так что они отторгали то, что не понимали. Кристофер с досадой подумал, что от представителей общества, вроде Амалиуса, головной боли было больше, чем пользы. Более косых взглядов с его стороны удостаивались разве что те странные личности, которые маются от безделья и придумывают новые религиозные течения, а потом с рьяностью и фанатизмом сами же им следуют. Давайте сегодня мы будем верить в бога, способного вселяться в неодушевлённые предметы, и помолимся чайнику: вдруг Всемогущий сейчас там и наблюдает за нами? А завтра мы напишем книгу о том, что весь белый свет был создан из косточки винограда, некогда проглоченной и выплюнутой мифическим животным. На месте Его и Её Кристофер составил бы сборник самых нелепейших религий мира и читал бы их, как анекдоты.

Но отношения этих двоих не были его проблемой. Единственное, что волновало молодого человека, было улажено ещё полчала назад. Осталось терпеливо высидеть обед и вернуться к Эйми, победно потрясая картой.

Направляясь в гостиную, Кристофер, в кои-то веки оставшийся без присмотра Амалиуса, толкнул дверь и оказался не в той комнате, которую искал. Это была кладовая, заставленная ящиками и бочками. Рядом с одной из них спорили двое. Завидев непрошеного гостя, мужчина повыше махнул на него рукой и грозно пророкотал:

- А ты чего тут забыл? Тебе тут не место!

Кристофер опешил и выдавил:

- Я ошибся комнатой.

- Давай, иди отсюда! А то позову, кого надо, и тебя вытолкают из заведения!

- Я искал гостиную…

- Тебя за ручку вывести?

Молодой человек решительно вышел и захлопнул дверь. Что за грубияны в подчинении у Анихи? Или они, как и их господин, не привыкли видеть гостей? Или приняли его за слугу?

Это ненадолго омрачило настроение Кристофера. Но за обедом он забыл о неприятном инциденте и вёл непринуждённую беседу с хозяином дома и компаньоном. Амалиус тоже пришёл в себя и тараторил быстрее обычного. Проценты его хорошего настроения, очевидно, высчитывались из среднего количества произнесённых слов в минуту.

Господин Окере был скуп на слова и эмоции, будто кукла, посаженная лишь для того, чтобы отвечать на вопросы и создавать у гостей ощущение их значимости для хозяина. Его ничто не обязывало быть открытым и общительным, а минимальные нормы этикета он соблюдал.

- К сожалению, господин Цинтлер…

- Цхинлтрер.

- … или к счастью, я не могу продать вам картину по личным соображениям, - Анихи приподнял левое плечо, но оно всё равно как будто продолжало тянуться к полу. – Возможно, вам стоит начать коллекцию с других картин. Приходите ко мне, когда у вас наберется хотя бы пять ценных экземпляров.

Ни за что на свете, подумал молодой человек. Он решил не строить из себя разочарованного и обманутого покупателя, поэтому сохранил нейтральный настрой.

- Возможно, вы правы. Хотя жаль, конечно, что первый опыт оказался неудачным, - сказал он и сам не поверил в свои слова.

Господин Окере понимающе улыбнулся.

Он предоставил им свою личную кибитку с извозчиком. Не из вежливости, конечно, а чтобы более не пришлось терпеть рядом каких-то людей.

- Я бы выделил вам две, чтобы отвезти каждого до дома, но я ещё вчера распустил всех слуг, и сейчас в поместье один извозчик, управляющий да кухарка. От двух последних вы едва ли дождётесь виртуозного управления лошадьми, тем более целой повозкой.

- Я видел в кладовой двое слуг, - произнёс Кристофер.

- Невозможно. Тут только мы с вами и троица, упомянутая мною раньше, - Анихи кивнул в сторону кибитки. – Вас быстро доставят до города. Всего хорошего.

Роли отыграны. Хозяин направляется домой, откидывая облик гостеприимства, посетитель уезжает, сминая лист с прописанными заранее диалогами.