– Вот мое богатство, – с гордостью указал Хотп на полки.
– Воистину! Если этот шкаф заполнить золотыми слитками, то его не хватит, чтобы купить и один из этих свитков, – поддержал его Неб.
Хеви подошел к шкафу и прочитал названия на торцах цилиндров, как магические заклинания: «Сотворение мира». «Сотворение луны». «О небе и о звездах». «История во времена правителей Небка, Джосра, Семхебхеба». Неужели все это должно было сгореть? – Он пожал плечами. – Я не могу понятью правителя. Он всегда тянулся к знаниям, сам заставлял нас читать старинные свитки. Вспомните, как Тот, кого любит Йот запоминал слово в слово целые философские трактаты, – и вдруг решил все это уничтожить.
– Не будем осуждать Того, кто выше нас, – приложил палец к губам Хотп и пригласил всех присесть за стол. – Время всех рассудит и все расставит по местам.
Слуги принесли свежее пиво и горячие пирожки. Старшие принялись вспоминать свое голопузое детство и горячую юность, смеялись над своими давними приключениями, иногда вздыхали. Затем Неб подошел к шкафу, достал несколько старых потемневших пеналов, и они с Хеви принялись разбирать наполовину забытые письмена; переговаривались в полголоса; морщили лбы от натуги.
– Давай не будем им мешать и пройдем в сад, – предложил Хотп племяннику.
Амени послушно последовал за дядей.
Вечер с багровым закатом переходил в прохладную ночь. Деревья перешептывались с легким ветерком. Кричали ночные птицы в камышах. Доносилось громкое кваканье лягушек. Шакалы противно заплакали где-то в долине спящих. Все вокруг становилось черным, и только горело звездное небо, да на том берегу сиял вечерними огнями город живых.
– Как встретил тебя Вечный город? – спросил Хотп, кивком указывая на Уаст.
– Я никогда раньше не видел такого великолепия, – признался Амени. – даже не мог предполагать, что человек способен построить такие высокие храмы.
– Человек многого может достигнуть, и силы его безграничны, – улыбнулся Хотп.
– Наш род всегда жил здесь? – поинтересовался юноша.
– Тебе, разве отец не рассказывал про деда?
– Он, только, говорил, что дед был известным жрецом.
– Действительно, мудрейший Себхотп прожил славную жизнь. Его труды хранились в Доме Жизни рядом с папирусами таких известных мудрецов, как великий строитель Хотеп – чати29 легендарного правителя Джосера30. Но на самом деле Себхотп родился в небольшом поселке ниже по течению Хапи, в простой семье землепашцев.
– Как же он смог так возвыситься?
– В старые времена, когда весь Кемет от южных порогов и до северных вод Великой Зелени31 поклонялся Амуну, в первые дни месяца Атира сезона Ахнет, когда Хапи набухал и начинал заливать поля, наполняя их живительной силой, проводили веселый праздник Опет. Его и сейчас празднуют, но не с тем размахом и не так долго. Во время торжеств из города выплывало священное судно. На нем находились Жрецы Амуна, и только хранители Истинны. Священную барку несло течение, а жрецы ждали особых знамений, известных только им. Если знамение происходило, корабль приставал к берегу. В селениях, возле которых останавливалась священная барка, жрецы выбирали из новорожденных детей тех, на кого указал им Дух Амуна. Опять же, приметы были известны только высоким жрецам. Этих детей в конце путешествия отдавали в Дом Жизни32, где младенцам была уготовлена судьба – стать мудрейшими. Вот так твой дед попал в Нэ.
– Ему повезло?
– Есть доля везения в его судьбе, – с сомнением произнес Хотп. – Многие попадали в Дом Жизни, но немногие становились великими. Мудрейшие служители Амуна производили строгий отбор. Ребенок, угодивший на празднике Опет в Дом Жизни, начинал долгий трудный путь познания. Большинство из избранных достигали только первой ступени совершенства, и дальше для них путь был закрыт. Обычно, они становились писцами, служили в храмах или занимали иные важные должности.
Более способных переводили на следующий уровень обучения, где из них готовили лекарей, писцов высокого ранга, хранителей архивов, строителей, землемеров, кормчих. Дальше, из них отбирали самых успевающих и переводили в школу Амуна. На этой ступени ученик превращался в посвященного. Ему открывали глаза и уши. Но обучение в школе Амуна – не из легких. Даже избранные не все выдерживали путь до конца. Но зато, кто смог преодолеть себя и познать истину, становился хранителем знаний, опорой веры и государственности. Во время посвящения на левом плече, спереди и сзади священным тавром им выжигали знак кобры. Жрец с таким знаком на плече допускался к самым глубоким тайнам. Ему обязаны были подчиняться беспрекословно писцы и чиновники в любом уголочке Та-Кемет. После смерти кожа с тавром срезалась и хранилась в специальном архиве с жизнеописанием мудрецов. Жрецы Амуна верили, что эти кусочки кожи имеют магическую силу.
Твой дед прошел все три ступени, и был клеймен. Он немало сделал для Кемет, получил много наград от правителя и жречества. Достиг высокого сана. Благодаря ему, мы, его трое сыновей, получили высокие государственные посты. Ему мы обязаны нашими знаниями.
– Позволь задать тебе вопрос, – немного нерешительно начал Амени.
– Задавай.
– У дяди Неба перед входом в дом я видел на стене имена. Вверху можно прочитать имя Себхотп. Под ним имена Хеви, Неба и твое. Но там стерто пятое имя. Почему?
– Об этом отец тебе тоже не рассказывал? Пятое имя – Аменнеф, имя четвертого нашего брата. Имя, которое нельзя произносить в присутствии чужих, иначе накличешь немилость на свой Дом.
– Чем так провинился этот человек?
– Он не отрекся от Амуна и не пошел за Сыном Йота.
– Выходит, он – преступник. И вся его вина в том, что он не предал то, во что верил? Но как же так? Разве это справедливо?
– Ты задаешь вопросы, на который сам со временем найдешь ответы, – уклонился от ответа Хотп.
– Но где же сейчас ваш брат?
– В изгнании. Где – никто не знает. Но мы о нем помним и любим его. Я верю, что настанет день, и Аменнеф вновь вернется на берега Великого Хапи. Помнишь поговорку: кто хоть раз испил воды из Хапи, тот больше никогда не сможет утолить жажду из другого источника.
– А у него есть на левом плече кобра?
– Да. Он по праву заслужил этот тавр. Аменнеф уже в юности достиг высокого сана среди жречества Амуна. Его воспитывал и обучал сам Себхотп.
Мерцающие звезды начинали тускнеть, предупреждая скорый рассвет, а светильники в доме наместника города Маамона все еще горели.
На следующий день к дому Неба подплыли роскошные носилки. Писец с широким золотым ожерельем на плечах постучал в дверь и сказал рисуту, что сама солнцеликая правительница Тейе прислала носилки для сына Куши Хеви. Великая желает видеть его у себя в Доме Ликования.
Срочно послали за брадобреем и художником по лицам. Через час Хеви в полном сиянии: разукрашенного и одетого по последней моде в тонкую одежду, уложенную мелкими складками, в завитом парике, усадили под роскошный навес от солнца. Восемь крепких слуг подняли носилки на плечи. Амени разрешили сопровождать отца. Юноша нес опахало из страусовых перьев над головой наместника Куши и его сандалии.
Процессия прошествовала по улице к Большому Дому правителей. За стройными рядами финиковых пальм показались высокие стены с квадратными выступами ложных башен. Высокие створки золотых ворот распахнулись настежь. Крепкие смуглые слуги держали на поводках огрызающихся пятнистых гепардов.
За воротами открылся широкий, мощенный белыми плитами двор. Базальтовые статуи лежащих баранов с золочеными рогами образовывали аллею, ведущую к деревянному двухэтажному дворцу. Круглые колонны перед входом напоминали связки тростника, обвитые золотой лентой. Всюду на фасаде резные украшения, всюду сверкало золото. Глазам становилось больно смотреть.
