Внутри всё трещало и расходилось по швам, и за короткую секунду из настоящего, наполненного красками мира я провалилась в другой, тусклый и непривлекательный. В нём было не сыро и не мокро, однако неосязаемые капли всё же оседали на коже. Цвета отсутствовали, и при этом я различала яркие пятна, врезавшиеся в сознание. Куда бы ни попала, это место мне не нравилось. Оно напоминало кошмарный сон: тени кусают за пятки, а страх вынуждает бежать в противоположном невидимой опасности направлении. Меня гнало так же, из неизвестности в другую неизведанность. Я спотыкалась, кажется, о корни, или только казалось, что это они. В мире, куда меня забросило, ощущения были смазанными, ускользавшими сразу после проявления. Только страх являлся полноценным и всеобъемлющим. Он исторгался изнутри моей души, одновременно с этим приходил со всех направлений.

В этом невероятном месте начали проступать краски: серый, буро-зелёный, грязно-коричневый оттенки въедались в роговицу. И вместе с ними я услышала голоса, проникавшие сквозь густую листву будто из другой реальности. Голоса были настолько озлобленными, усиленными эмоциями, что прошибали тонкую скорлупу пространства и выдавливали из меня пот.

- Нельзя вечно наслаждаться миражом, это очевидно! Он истлевает и улетучивается в момент, и попытка зацепиться за этот миг не приведёт ни к чему хорошему. Это попросту бесполезно. Тяжело, даже невозможно любить их…

- Тогда ты, в самом деле, не понимаешь в полной мере, что значит любить смертных. Любить мгновением, но полно.

Знакомые… Сат’Узунд и Сайтроми? Но где, и когда, и о чём конкретно они говорят? Или говорили? Или будут говорить?

А ведь это был лес. Ещё один, словно моих бесконечных путешествий по царству деревьев оказалось недостаточно, и впереди ждала очередная прогулка по копировавшим сами себя территориям. Однако идти пришлось недолго. Вскоре я упёрлась в изгородь, оплетённую сорняками до самого верха. В ушах звоном отозвался новый диалог из иного мира, будто это своего рода наказание: слышать звуки оттуда, куда тщетно хотела сбежать. Я обернулась на устрашающую чащу, и предательски засосало под ложечкой. Ужас никуда не делся, он всё так же вынуждал переставлять ватные ноги и искать лазейку в изгороди. Но она не находилась, а непроходимое препятствие тянулось влево и вправо, куда хватало глаз.

- Оставь меня с избранным мною способом наслаждаться этим мгновением так, как я умею. Имея возможность продления вечности с вероятностью всё потерять сиюминутно, я лучше откажусь от соглашения.

- Воистину, любящим не стоит страшиться разумности.

Я понеслась вдоль изгороди, чувствуя, как наступают невидимые враги. Они давят в спину, лишают жизненной энергии, так что двигаться всё сложнее. Отчётливая мысль, что меня ждут где-то позади, ввинчивалась в сознание острым напильником. Нет, не желаю возвращаться! Даже поворачиваться и демонстрировать неизвестным своё внимание. Я не думаю о них, не знаю о них, не слышу их!

Глупо пытаться найти край изгороди. Его нет. Остановилась и положила ладонь на зеленоватую поверхность. Живая и тёплая, бугристая и подвижная, она отзывалась на моё прикосновение. И я вдруг ощутила, что имею над изгородью власть, что могу пригрозить ей огнём, который - часть моей сущности, а потому всегда со мной. Это даже не способность, как всегда считала, и не наследственная черта. Пламя - материал, из которого соткана моя душа.

- Это скверное, омерзительное явление! Перемешать свет наших бессмертных душ с… с этим? Убогая подделка, инвалид от рождения! О чём ты думал, когда оставлял это в живых?

- Глаза тебе явно достались не для зрения, сестра.

Надавила на стенку ладонями. Она не поддалась и не загорелась, лишь слегка прогнулась внутрь. Со злости толкнула её, стала рвать зелёное месиво пальцами. Приподнялась на мысках и ухватилась за выступавшую ветку, подтянулась к ней, но та вдруг растворилась. Конечно, этот мир нереален, он работает по собственным чудаковатым законам.

Сверху, откуда ни возьмись, налетели крылатые бестии. Спикировали, вцепились когтями в волосы, попытались клюнуть в лицо. Кажется, их было три. Я отмахивалась и подступала к изгороди, от которой меня словно отгоняли. Предложить неизвестным в обмен на выход было нечего. Разве что мой страх - единственное, что несла с собой. Да, пусть забирают страх, раз уж из-за них он и взвился. Может, это пренеприятнейшее чувство им и нужно, иначе стали бы неизвестные так нагонять атмосферу?

Я зажмурилась, а когда открыла глаза, оказалась окружена стенами. Да это дом! В стекло снаружи постучался дятел. Попутал дружок, тебе не сюда! До меня не доберёшься! Страх улетучился, вернее, в самом деле остался снаружи в качестве платы. Однако и это был ещё не конец.

- В тебе столько противоречий! Но ты всего лишь скучающий тип, который нашёл новое развлечение в жизни! Только не лукавь, заверяя, что это была любовь.

- Ты можешь нацеплять на неё любые прозвища. Мне однажды уже объяснили, как это в действительности называется.

Доски трещали под ногами, возвещая о шаткости строения. Дом не собирался прятать меня вечно. Я чувствовала его недовольство и стремилась подружиться с великаном. Его беспокоили корни и ветви, которые вгрызались в него снаружи. Бедолага! Возможно, когда я выскользну через чёрный ход, его оставят в покое.

Воздух на моём этаже был мутно-зеленоватым. Я почти на ощупь шла по влажному коридору, а лицо мне щекотали свесившиеся с потолка лианы. Лестница вниз представляла собой изумрудную покатую дорожку из мха. Метаморфоза дома была страшнее, чем это казалось наверху. Я съехала по горке и очутилась в ещё более заросшем коридоре.

Нет, так дальше нельзя. Лабиринт сжимался, обступал со всех сторон, и выход находился не там, где его ожидали найти. Стремление выбраться, чего бы это ни стоило, и соскальзывание с крючка навязанной тропинки - вот ключи к успеху. Закрыв глаза, я разбежалась для удара о глухую стену. Они ведь ждут, что заплутавшая девочка продолжит идти по нарисованному коридорчику. А она сдуру свернула в тупик. Достаточно недальновидно для их правильных умозаключений?

Вместо удара о стену я едва не свалилась со ступени. Впереди ничего не было… то есть вообще ничего. Размытое пространство. Позади стоял дом, оплетённый ветками и пустивший корни, если бы сам являлся деревом. Он был похож на усадьбу, в которой мы устроили ловушку Катрии. Копия его, отпечатком застывшая в этой реальности.

- Ну и ладно, - каркнул ворчливый Ворон на перилах лестницы. - Всё равно ты вернёшься.

И улетел обратно в дом. Отчего-то я знала, что он жил в том буром мире за зданием, притворявшимся деревом.

Первое, что я увидела после пробуждения, были дерущиеся великаны. Лавки расшвыряло в стороны, сплющило и переломало на дрова. Ярость бессмертных была настолько велика, что самостоятельно могла развалить всё здание по камешкам, если бы бой затянулся. То была не грациозная битва воителей, танцевавших на поле боя и сеявших смерть виртуозными движениями. Сайтроми и Цехтуу сошлись в грубой и некрасивой драке, состоявшей из ударов и толкотни. На коже выступила испарина от концентрации сил, разлитых по пространству. Соприкосновения тел разве что искры не метали. В глазах защипало, и я подняла руку, дабы стереть с лица следы усталости… и обнаружила, как невыносимо кололо в груди. Словно в сердце вогнали штырь, так что грудь жгло огнём. Лучше и дальше лежать возле стены, пока боль не угомонится.

Я засмотрелась на то, как Сайтроми мощным движением попытался согнуть левый рог сестры. Она схватила его руку и надавила на неё, и мне отчего-то стало обидно, что они ссорятся. Почему им понадобилось ругаться сейчас, на территории врага, когда от них требуется доверие друг к другу и союзничество? Хруст в запястье Сайтроми расстроил ещё больше, и я приподнялась на локтях. Крикнула что-то, надеясь привлечь внимание, да куда там… Они слишком увлечены, чтобы обратить взоры на стонущую девушку. Цехтуу как раз напрягла мышцы и оттолкнула брата на середину зала. Грохот сотряс стены, и я думала, что одурею от вспышки гнева, молнией прорезавшей расстояние между великанами. Король подхватил обломок лавки и запустил в Цехтуу, а затем сорвался следом, пока она была занята уклонением.