Я коснулась трепетных головок, влажных после поливки. Жёлтые, словно цыплята. И нежные, так что не удержалась и сжала тонкие платьица всеми пальцами. Нагнулась и втянула аромат. Попробовала запахи соседних цветов белого цвета, но переусердствовала, так что закружилась голова. Вместе с тем пришла саднящая печаль. Нет, я всё же не умела расслабляться и сливаться с природой даже в такие спокойные минуты. Прогулка вмиг перестала мне нравиться.

Белоснежные ступени крыльца светились от золотых лучей. Я взбежала на верхнюю, остановилась и посмотрела на шесть каменных клавиш позади. Бессловесная беседа с цветами всё же подвинула какой-то булыжник рядом с сердцем, поэтому вместо того, чтобы вновь закрыться в своём мирке, я сбежала на первую ступень. И опять поднялась на верхнюю. Туда-сюда, обратно. И так до тех пор, пока в груди не заиграл гонг, и мышцы не заныли. Эта детская шалость удивительным образом развеселила меня. Вроде глупостью занималась, но в душе словно освободили пространство для лёгкости. Хорошо, что поблизости никого не было, иначе порыв задохнулся бы на начальном этапе.

Я прошла арку, сделала парочку заворотов, в десятый раз изучая портреты на стенах, когда слуха коснулись всхлипы. Служанки плакались друг дружке время от времени, особенно когда Хатпрос придумывала новую игру. Этот раз не был бы исключением, если бы ни глубина обиды, выражаемая в плаче. Из сострадания и, чего уж скрывать, любопытства я загнула в комнатку-приросток справа от коридора, которая оказалась заставлена домашней утварью вроде вёдер и запасной посуды. На полу, обняв колени, сидела женщина с платком на голове. Только его я и увидела, потому что лицо она зарыла в сложенные руки.

Моё появление обязано было напугать её. Ещё недавно я радовалась, что никто не был свидетелем моей радости, а теперь думала, что женщина спряталась, дабы посторонний не увидел её горя. Вот только это уже иное чувство…

Я постучала по косяку. Женщина вздрогнула и подняла заплаканное лицо. Несколько секунд она с недоумением взирала на меня, а затем проворно вскочила и, утирая слёзы, затараторила:

- Ох, госпожа, простите… Так неловко… Простите меня… Вам что-то нужно?

Ну, уж точно не её учтивость в такую минуту. Утешать у меня никогда не получалось должным образом, чтобы пребывавший в разбитом состоянии почувствовал себя окружённым заботой и теплотой. Никогда не говорила правильных слов, а потому в который раз ощущала себя преступницей, подглядевшей за постыдной слабостью другого.

- Из-за чего вы плачете? - откинув стеснение, в лоб спросила я. Женщина, поправляя съехавший набок светло-розовый платок, растерянно уставилась на меня. - Это не моё дело, но мне хочется знать.

После того, как я подчинила Глядящего в Душу, уже и не верила, что найдётся проблема, способная остановить меня. Разве что общение с бессмертными всё ещё было непосильным испытанием. А раз в ожидании похоронки или живой Тигоол на пороге дел не предвиделось, я могла проявить интерес к трудностям людей. Времени на то, чтобы быть щедрой, много.

- Н… ничего особенного, - промямлила женщина.

- Если бы ничего особенного, вы бы так не плакали. Давайте, скажите мне, кто вас обидел.

- Никто! - испуганно воскликнула служанка, с изумлением глядя на меня. - Просто… Я, кажется, потеряла душу.

- Душу? Как можно потерять душу? - это же не ключи от кладовой, подумалось мне.

Женщина замялась и потупилась. Значит, верила, что сама виновата, иначе как на духу выпалила бы, кто отобрал у неё столь значимую вещь. Если только… женщина не считала, будто кто-то страшный и жадный до душ накажет её за длинный язык.

- Слушайте, - я постаралась придать себе убедительный вид всезнайки. - Короли демонов только на бумаге спят и видят, как бы утащить смертных в своё царство вечных пыток. Им не нужны человеческие души.

- Я знаю… А почему вы заговорили о демонах? - служанка шмыгнула носом, а я подавила вздох. - Мне показалось, я проиграла душу в игре. И теперь вот тут такая пустота…

Она потёрла грудь пальцами. Суеверный народ, что с ними сделаешь? Я спросила, когда и зачем женщина могла проиграть душу, и бедняжка отправила меня в одно из помещений на третьем этаже.

То была банальная комната для гостей, но не в этот раз. С порога меня окатило волной чужой мысли и напряжённого бдения. Я положила ладонь на висок, ощутив колющую боль, и с восторгом вперилась в обитательниц. Словно две светские дамы, за столом напротив друг друга заседали сёстры. Справа, вытянувшись по струнке, Сат’Узунд водила пальчиками по краю блюда с фруктами. Закинув ногу на ногу, слева развалилась Хатпрос. Обе неотрывно глядели в карточки, что сжимали в руках, и я едва сдержалась, чтобы не прыснуть. Они что, играли в карты?

Я присмотрелась к столу: кроме чашек и блюдец на нём ничего не лежало. Никто не сделал первого хода. Если они и играли, то как-то странно. Иногда Хатпрос поднимала взгляд на сестру и щерилась. Затем Сат’Узунд напряжённого хмурилась и шевелила губами в беззвучном говорении. И вновь королевы утыкались в карты. Не обменивались же они ходами мысленно?

Стоило мне предположить это, как я не увидела, но почувствовала сгусток, повисший в пространстве между сёстрами. Мурашки пробежали по коже от концентрации образов, которые составляли соединительную нить, даже тропинку между играющими. Виски вновь заломило, когда попробовала настроиться на общую для них волну. Эта была давящая, обескураживающая ментальная работа, которой королевы делились друг с другом.

- О, Нахиирдо, ты как раз вовремя, - не поворачивая ко мне голову, сказала Хатпрос. - Я почти обошла эту милую мордашку.

- Не рассчитывай на лёгкую победу, - ответила Сат’Узунд. - Рано провозглашать себя победителем, когда путь далёк и тернист.

- Вы… что вы делаете? - я приблизилась к столу, стараясь игнорировать повисший сгусток образов.

- Играем, если ты не заметила, - сложив карты в кучу, младшая из сестёр обратила взор ко мне. Я смерила её недовольным взглядом. - Но ты заметила, конечно же. Мы пытаемся узнать числа друг друга.

- Угадываете?

- Нет, не угадываем. Это занятие для неуверенных в будущем дураков, - язвительно поправила Хатпрос. - Мы пытаемся выяснить числа друг друга.

- То есть угадываете…

- Нет, мы используем наши таланты для этого, - пришла на помощь Сат’Узунд.

Я бы хмыкнула и сказала «Ну, естественно, я так сразу и подумала», если бы ни увесистое «А как же…». Сайтроми сам говорил, что Хатпрос не способна читать мысли остальных бессмертных. Если всё было действительно так, то что она сейчас собиралась противопоставить сестре, которая могла бы подглядеть будущее и выловить в нём все нужные ей числа на карточках? Или Сат’Узунд запрещалось так поступать, и они пользовались чем-то ещё?

- Примерно, - прочитав мои мысли, подтвердила Хатпрос. - Если совсем упрощённо, мы делимся друг с другом отрывками мыслей, в которых нам нужно найти подсказки. Это сложный процесс, который тебе не понять.

Часы с щелчком передвинули стрелку, и любительница баловаться с чужим сознанием вздрогнула. Сат’Узунд протянула мне яблоко, но я отказалась. Блюдо стояло на её половине стола, так что фрукты ела, похоже, только средняя сестра. В комнате царствовала духота, так что я приоткрыла окно.

- Одного не пойму: при чём тут служанка?

- Служанка? - спросила Сат’Узунд.

- Недавно у вас была женщина. Это ты внушила ей, что она потеряла душу? - я обратилась к нелюбимой Королеве. Сложила руки на груди, выказывая негодование.

- Я? - преувеличенно громко возмутилась Хатпрос. - Оно мне надо, как благоразумие смертным! Мы пригласили её поучаствовать в игре. Она проиграла и, наверное, убедила себя, что теперь обязана поплатиться душой. Глупые люди…

- Как простая женщина могла принять участие в вашей почти божественной игре? Вы тут обмениваетесь образами, как листиками с подсказками.

- В этом и заключается суть нашей игры, - терпеливо пояснила Сат’Узунд. - Мы не можем выиграть без посторонних.