- Я не настроена выслушивать твои сладостные речи. У нас тут дел невпроворот.

- Просто поедем в столицу и найдём их.

- Нельзя. Они могут сбежать, - женщина подумала, что время года для прогулок по лесу выбрано не самое удачное. Становилось холодно, до дрожи и стука зубов. А ещё не хватало ночных песнопений некоторых птичек, активных только весной и летом. Мимрои в детстве жила неподалёку от болота и каждый вечер наслаждалась криком выпи. Волшебные воспоминания.

- Антуара нужно снять с трона, - выразил всеобщее желание Фельге. Мало кто высказывал идею так открыто, но каждый думал об этом. - Лучше, чтобы он сам погиб. На войне, например. Смерть героя. Уйдёт достойно… наверное. Если народ не проклинёт его раньше за начало войны.

- Я бы не удивилась. Он заслужил порицания. Всеобщего и громогласного.

- Сколько злобы в этих словах! Мимрои, для приближенной к Терпящей ты слишком нетерпима.

Женщина покачала головой. Приближенная… Одно название. Чтобы войти в историю как преданная слуга Создательницы и не затеряться среди имён тысяч других старейшин, нужно было совершить настоящий подвиг. Например, одолеть бессмертного. Или предотвратить массовое убийство, запланированное демонами. Или превратиться в беспощадное чудовище, сотнями вытравливающее грешников из общности людей. Но в таком случае посмертная слава будет чернее сажи.

Мимрои со смешком рассуждала: что случится, если они все вдруг тоже испарятся? Улетучатся туманом, донеся до живых отзвуки предсмертных криков? Что тогда благородные служители Лангзама, Риндожи и остатки На-Ла будут делать? Как сама беловолосая старейшина отреагировала бы, прочитай она в письме, что Гаррел и Фельге разом погибли? Невероятная, дурная фантазия! Воистину ночь вселяет худшее в людей, играя на их переживаниях и внутренних конфликтах!

- Как же нам выманить этих хитрых демонов? - Мимрои наматывала прядь на палец, взирая на обернувшиеся тёмными кольями стволы. - И кто они? Кто-то из высших, раз махом устранили делегацию из десятка человек?

- Для безопасности лучше представлять худшее развитие из худших, - добавил Фельге. - Всегда.

А когда зардеется рассвет, служители вновь пустятся кружить вокруг столицы, уже зная, куда вскоре направятся. Они опасались худшего и ожидали его. Чем страшнее становилось церковникам, тем неистовее они бросались по следу, будто хищная натура в них крепла с каждой плохой вестью. Вначале всегда наступало промедление, неуверенность, переоценка. А потом служители кидались с удвоенной прытью.

Когда Мимрои вернулась в резиденцию Lux Veritatis, её поразило печальное известие: Сетия-де-Гойяр, следивший за порядком в Риндожи в отсутствие товарищей, скончался на днях. Пока Ферра-не-Ролле задерживался в соседнем Королевстве, орден был обезглавлен. Наследники не объявлены, и неясно, когда один из столпов представит новых старейшин.

- Учитывая некоторые обстоятельства, я предлагаю реформу. Сократить количество старейшин до двух, - предложил Фельге. Мимрои была ошеломлена услышать подобное. - Сами посудите: в Лангзаме опять споры о том, кто займёт третье кресло. Старейшин там всё равно двое, а поиски третьего только мешают им, отвлекают от насущных дел. В Риндожи… да вы и сами знаете.

- А мы? Ты намекаешь, что мне пора на покой? - не то скрывая злость за улыбкой, не то разбавляя смех нотками ярости, произнесла Мимрои.

- Устроим голосование. Оставим двух самых достойных.

Гаррел знал, что сокращение крикливых глав моментально похоронит полыхавшие конфликты, чего ему не хотелось бы наблюдать. Чем больше борьбы за власть в стенах Церкви, тем разобщённее служители. Тем более слабыми мишенями они становились. Фельге мыслил здраво и выдвигал нужные проекты, что принесли бы положительные результаты в будущем. Однако Гаррел помнил, что он играл в двух командах, и новость о реабилитации столпов Lux Veritatis не обрадует мамочку.

- Тогда и у меня есть предложение, - заговорил юноша. - Давайте запретим расслоение орденов и объединим большую их часть. А что? Мы сами уже путаемся, из какого ордена идёт тот или иной служитель. Из трёхдневного со смешным гимном? Или из того недельного, куда принимают только бритых женщин?

- Мы поняли, - Мимрои уловила язвительный настрой подопечного. Гаррел надеялся, что их обсуждение скатится в шутку и замнётся само собой. - Не уверена, что мы сейчас потянем какие-либо изменения, Фельге. Мы не в том положении.

- Терпящая завещала: подумай сегодня, начни уже вчера. Когда ещё нам что-то менять?

Гаррел постарается добиться, чтобы никогда.

Когда стихают фанфары и наступают сумерки, когда отпевают последние молитвы и разлагаются отзвучавшие слова, бдительные наблюдатели сами собой стекаются в одинокие покои. Даже если не существует видимых причин для сближения, один, два и три всё равно найдут друг друга. Где-то далеко затерялась спесивая четвёрка, и о ней вспоминают хотя бы раз в тридцатку.

Часы с маятником отбили позднее время, отбросив тень на ушедшие порядки. Неусыпная Королева крутилась возле них в неторопливом танце, ожидая своё удачливое число для беседы. И дождалась!

- Не видно, так мало видно, - причитала она, крутя головой. - Что-то у светлых голов нынче совсем всё плохо. Слишком пугливы и разрозненны. Я не ожидала такого ещё лет триста.

- Первые отравлены изнутри. Вторые почти уничтожены. Что до третьих… - Сайтроми был уверен, что зашёл в комнату неслышно. Но разве Хатпрос обманешь? - Не о том толкуешь.

- А как же остальная тысяча? Или сколько их там? - младшая сестра рассеянно крутилась вокруг оси, как замедлявшаяся заводная кукла. - Свет Надежды… Ха-ха, потускнела их вера. История растопчет их на станицах.

Во дворце не спали только самые беспокойные и те, кому отдых не требовался. Тишина и сон властвовали в доме, покинутом хозяином, и покусывали за бока не поддавшихся их чарам смертных.

- Я так устала, так устала… - механически причитала Хатпрос, но одурачить брата она не могла. Сайтроми знал, что Королева с головой ушла в воплощение различных задумок. Так вовремя. - Где он, братец? Почему он всё ещё торчит там?

Хатпрос обхватила шею Короля рукой, а второй указала на махровый тёмно-зелёный ковёр под ногами, казавшийся почти чёрным в полутёмной комнате. Её освещала бледная треть лунного шара, и ничто не помогало ночному светилу в его непростой миссии. Иногда луну скрывали редкие облака, и комнатка становилась совсем кромешной. Тогда Королева срывалась с места и бежала куда-то по коридорам, словно гонимая идеей отыскать уголок, освещённый естественным светом. Один поворот, два, три… Она была возбуждена потрясающей идеей, которую так не одобряла Сат’Узунд. Их брату совсем не нравилось балансировать между двумя крайностями, и перевес голосования спасало только мнение четвёртого.

- А ты знал, что твоя дочурка спала с тем покалеченным служителем?

- Хатпрос…

- Да, да, мы не об этом, - Королева ткнула накрашенным ноготком в изумрудное пламя. Зеленоватые всполохи соперничали с белыми, и последних нашлось больше. Двойка всегда на порядок выше единицы.

- Мы пришли, чтобы стать решением, - водя пальцем по губам, проговорила Хатпрос. - Засели в аорте. Им придётся хорошенько постараться, чтобы выковырять нас отсюда.

Она настаивала на множественных человеческих жертвах, чтобы морально ослабить Lux Veritatis. Сат’Узунд просила привлечь людей на свою сторону. Они обе видели единственного врага в Церкви, в то время как Сайтроми советовал не недооценивать народ. Нельзя было ни верить людям, ни пускать их в расход. Lux Veritatis, несомненно, представал в виде страшнейшего противника, но и собака может покусать, если довести её до отчаянья.

Король помнил, как недавно любопытствующая Нахиирдо с недоумением вопрошала: зачем бессмертные полезли в самое пекло? Почему не подняться с Нижнего этажа на других материках, подальше от резиденции врагов? Затаиться и потом начать активные действия на Натанели, например, или Ролуангэ. Она не понимала, что Lux Veritatis везде пустил корни, и спрятаться от него нельзя. Конечно, сердце билось на Хатостро, но люди Церкви ходили по любой земле. Поэтому если и бить куда-то, то в главный орган. Хотя и это была не единственная причина.