В тусклом свете звёзд ей показалось, что волк на мгновение прикрыл глаза и неуверенно передал какое-то чувство, словно благодаря. Настя удивилась, звери передавали страх, радость, этот волк звал её и сестру своей болью. Но если волк и умел благодарить, то не мог же он понимать её слова? Неужели с частицей духа он получил и ещё что-то?

Весна уже переходила в лето, дожди еще были холодные, но уже по летнему короткие. Работая во дворе, Настя увидала, как из соседского дома, постукивая похожей на сучковатую косу клюкой, вышел знахарь, бледный худой старик с серым словно камень и таким же безжизненным лицом. Он брёл не оборачиваясь, а в спину ему ударами бича звучал женский плач. На крыльце появился Глеб с измученным от недосыпа лицом. Он увидел Настю, пожаловался ей:

— Никита захворал, промок под дождём, да слег, уж который день не встаёт. А этот ирод, — Глеб махнул рукой в спину уходящего знахаря, — говорит, мол молитесь Матери, да готовьте гроб, — он зажмурился и прикрыл обветренное лицо рукой, будто это могло остановить слёзы.

Перед Настей всё ещё стоял Глеб, погружённый в свои мысли. А она уже вспоминала Никиту, единственного сын Глеба, другого у них не будет, мало кому удавалось родить второго ребёнка. Вспоминала те давние времена, когда детей было много. Они с малых лет учились держать оружие, сражались вместе со взрослыми, и вместе с ними погибали. В память о них поднимали чарки, но не оплакивали, потому что рождалось больше, чем погибало в битвах. Нынче же для войн нет ни сил, ни людей.

Она вынырнула из воспоминаний. Они всё время уводили её куда-то не туда, к каким-то странным вопросам, которые давно уже никого не тревожат. А сейчас надо решать: помогать или нет. Пусть Глеб её также называл ведьмой, пусть даже сторонился, но теперь у него умирал сын, и она несмотря ни на что хотела помочь. Может виной тому стремление, заложенное в виряву с рождения, которое велит растрачивать себя на всякое живое существо? Не на всякое, только на жителей леса. Но это же какая-то издёвка! У жителей леса и так изобилие, почему же не помочь людям?

— У меня прабабка знахаркой была, — тихо солгала Настя.

Глеб удивлённо глянул на неё.

— Даже я твою прабабку не помню, а мне уже за три десятка, — с сомнением произнёс он.

— Да и не нужно помнить, это в крови. Не зря же люди меня ведьмой кличут, значит есть что-то.

— Ну девка, а коль Изгнатели узнают? — Глеб осуждающе покачал головой. — А и леший с ними! Пошли.

В доме пахло дымом, едой, травами и ощущался неуловимый, липкий как путина запах жара и хвори. В комнате, возле лавки, где под ворохом одеял сипло дышал Никита, уже перестав рыдать, сидела мать, мерно раскачиваясь в такт только ей слышной колыбельной. Она не заметила ни мужа, ни Настю, а лишь продолжала беззвучно шевелить губами. Осторожно, боясь её потревожить, Настя просунула руку под одеяло, чтобы коснутся лба мальчика. Это не рана, и не магия, такую хворь можно изгнать за один раз. В слух она бормотала известный людям заговор, но лечила как умела — своим духом. Он выздоровеет, — незаметно улыбнулась Настя. Мальчик завтра уже сможет говорить, но будет слаб, придётся придти еще разок убедится, что всё хорошо. Ещё надо будет собрать травы сделать отвар, знахари ведь лечат отварами?

Через пару дней ребёнок снова начал ходить. Весть об этом разнеслась быстро. К концу лета даже с соседних деревень приезжали лечиться у Насти, и ведьмой её уже никто не называл. Только Влад всё откладывал время свадьбы, ходил мрачный и нелюдимый, а Настя вроде и примечала это, но не подавала виду.

Листва уже начала желтеть, иногда по утрам на траве оставались следы зимы, которая всё чаще заглядывала ночами, словно пробуя, не пора ли наступать. Промозглым туманным утром Влад зашел в избу к Насте, задумчиво остановился в дверях, рассматривая как изменилось убранство.

Год назад дом был столь чистый и ухоженный, будто там никто и не жил, словно хозяйка лишь на мгновение тут, не желая оставлять что-то на этом свете и вечно ожидая, когда давно умершая родня позовёт её к себе. Пахло каким-то тленом или сыростью, даже огонь печи не мог вытравить этот дух. Нынче у дома была другая хозяйка, вроде та же Настя, но теперь она в нём жила: под потолком прятался испуганный паук, с пучков сохнущей травы просыпались семена на полку, у печи стояло блюдце с молоком для кошки, повсюду горшки, туески. Уютно пахло травами, едой, очагом. И эта перемена пугала Влада.

— Настенька, скажи мне честно, без утайки, что с тобой колдун тогда сделал? — осторожно спросил он.

Настя, растиравшая что-то в ступке, грустно посмотрела на него, осторожно поставила ступку на дубовый стол.

— Садись, Владислав, — со странным холодом в голосе ответила она.

Влад удивился, но на лавку сел.

— Нету Насти, колдун её убил, — всё тем же тоном продолжила Настя. — С самого начала я понимала, что мне здесь нет места, но надеялась. Понимаешь? — и она рассказала всё.

Она плакала на его плече. Он задумчиво гладил её черные волосы.

— Можно что-нибудь сделать? — спросил Влад.

— Ничего. Мне, наверное, будет лучше уйти. Только сначала надо позвать колдуна и убить.

— Ты всё еще хочешь отомстить за сестру?

— Нет, я просто хочу жить. Я научилась прятаться, но не могу жить спокойно. Рано или поздно он или другой изгнатель придёт за мной, ведь я теперь человек, во всяком случае для них, — печально улыбнулась Настя, вытирая слёзы.

— Я помогу.

— Не надо. Чтобы его побороть орава нынешних мужиков нужна, а он к тому же еще и колдун. Нет, ты ему ничего не сделаешь.

Этой же ночью во дворе, где над головой, сквозь светящийся туман проступало размытое пятно луны, из Настиной груди потянулись белые потоки духа. Огибая запрокинутую голову, они переливались перламутром, искрились инеем. Они танцевали, поднимаясь всё выше и выше, пока наконец не вознеслись над туманом. Оттуда, с высоты они вспыхнули зовом.

Колдун принял зов. На утро он стоял у раскрытых ворот, равнодушно рассматривая избу. Волк почуял его издали и спрятался в дальнем конце двора. Кошка опасливо смотрела на незнакомца с крыши. Настя, выйдя во двор, обернулась, укоризненно глянула на шедшего за ней Влада, покачала головой. Влад поймал её взгляд и остался стоять на крыльце, сжимая рукоять топора.

— Спасибо, что не заставил ждать, — холодно приветствовала Настя колдуна.

— Кто ты? Вроде бы, я уже убивал тебя, — спросил колдун без удивления.

— А так? — с этими словами Настя на мгновение окуталась белым, непроглядным туманом, повторявшим контуры её тела.

— Вирява, значит, — ухмыльнулся колдун. — И что же тебе от меня нужно? Нешто, в изгнатели надумала вернуться?

— Изгнатели твои дух воруют, отчего потом земля пустая стоит. А с тобой надо старое дело закончить. Сестру ты мою убил, Настю тоже, значит и за мной бы пришёл, рано или поздно.