— Да неплохо. Ты как того изгнателя убила, так старики всполошились, мол всё, конец нам пришёл. Некоторые даже убёгли в другие деревни. Да только вместо этого на следующий год мы столько ржи собрали, как никогда отродясь не было. Думали, мол потом это пройдёт, ан нет. Так и наладилось всё. Потом уже говаривать стали, будто в этих колдунах-изгнателях дух Матери томится, потому, ежели их поубивать то земля снова родить начнёт. И что в лесах этих запретных тоже Матерь томится. И что ты не Настя вовсе, а Матерь как бы. Врут, али нет? — с хитрецой в глазах рассказал Никита всё слухи.

— Про меня врут, — улыбнулась Настя. — Ну какая же я Матерь, если когда ушла, тут только лучше стало? Так, простая ведьма. А про изгнателей, да лес кое-чего верно говорят. Но ты мне лучше про Влада расскажи, как он без меня?

— Помер он этой осенью, — погрустнел Никита. — Он тогда, как от тебя ушёл, так всю зиму до самого лета в корчме околачивался. А как урожай собрали, да сообразили, что ты из колдуна выпустила, так Влад сам не свой стал. Ушел, сказал, тебя искать будет, да только года через три вернулся, так и не нашел. С тех пор, так и жил бирюком, до самой смерти.

Кладбище Настя не узнала: старых низеньких деревьев почти не осталось, густой подлесок исчез, лес словно стал выше, наполнился воздухом и прозрачностью. Она остановилась, глянула на старый, искорёженный бук, оставшийся ещё с тех времён, кивнула ему, как старому знакомому. Волк уже сидел у припорошенного снегом надгробного столба. Подойдя, Настя прочла надпись и, понурив голову, опустилась на колени возле могилы.

— Прости, я не успела, — шептала Настя. — Я чувствовала, что Матерь скоро позовёт тебя, но я была далеко, за морем. Все эти годы я помнила о тебе. Нет, я не виню тебя. Ты прав, нам нельзя было жить вместе. Но память о тебе, выручала меня. Знаешь, — она улыбнулась воспоминаниям — а наш изгнатель оказался самым лёгким. Потом я повстречала настоящих, сильных, уверенных в свой правоте, которых не переубедить словами. Один из них меня почти убил, тогда я и услышала голос Матери, это меня и спасло. Потом их много было, но я уже не мстила им за сестру, или свою жизнь, нет, просто освобождала их дух, чтобы он вернулся к Матери, чтобы природа вновь ожила, ведь тогда и тебе было бы легче жить.

Она шмыгнула носом, то ли от холода, то ли, не смотря на пережитое, она так и не разучилась плакать. Волк тихо лежал рядом, опустив уши, он всё понимал.