Чудовище достал из-за пояса топор и, хладнокровно прицелясь, кинул его в Цулу. Цула отбил щитом топор в сторону. Удар был такой силы, что левая рука на мгновение занемела. Он метнул в ответ свое оружие. Лезвие прорубилось сквозь лозу и ранило противника в руку. Теперь хетты возликовали. Они потрясали копьями над головами, подбадривая Цулу. Чудовище со злостью отшвырнул пробитый щит и обнажил меч. Цула поступил так же. Оба войска вновь затихли.
Противники сошлись. Бронзовые клинки скрестились, издавая холодный зловещий звон. Воины не уступали друг другу в силе и умении владеть оружием. Один был опытный боец, но другой моложе и проворнее. Один стоял, как буйвол, нанося тяжелые удары. Другой кружил вокруг, словно лев, делая резкие выпады. Их тела покрывались лишь незначительными ранами.
Удары наносились с такой страшной силой, что в какой-то момент меч арцавца не выдержал и сломался. Он выкинул бесполезную рукоять с обрубком клинка. По правила поединка, Цула, так же, отшвырнул меч.
Некоторое время они стояли друг против друга, покрытые потом и кровью, тяжело дышали. Арцавец сделал широкий шаг вперед, размахнулся правой рукой, и ударил Цулу кулаком в грудь. Цула устоял, хотя и сильно пошатнулся. Тупая боль разлилась от плеча до плеча. В том месте, где висел амулет, сквозь кожу выступили капельки крови. Юноша не остался в долгу. От сильного удара противник отшатнулся на два шага, взмахнув руками. Хотя у Цулы было впечатление, что он врезал кулаком в каменную стенку. Даже кисть онемел. Оба войска взревели и заколыхались, как поле ячменя на ветру.
Враги снова сошлись, заключив друг друга в крепкие объятия. Каждый пытался переломить хребет противнику. Жилы вздулись. Суставы сухо трещали. Налившиеся мускулы мелко дрожали от перенапряжения. Тяжелое прерывистое дыхание вместе с рычанием вырывалось из глоток. Пот ручьями стекал по разгоряченным телам, заливал глаза, жег раны. Зубы скрежетали. Но вот Цула почувствовал, что арцавец начал выдыхаться. Молодое тело хетта оказалось сильнее. Хватка противника потихоньку ослабевала. Арцавец взвыл, с неимоверными усилиями вывернулся из объятий Цулы и хитрым приемом повалил его на землю. Но Цула увлек врага за собой. Борьба продолжалась на земле. Обнявшись, они катались в пыли, сдирая кожу. Все же арцавец был опытней. Он сумел захватить своими огромными ручищами шею Цулы и принялся душить. Цула попытался вырваться. Никак не получалось. Воздуху не хватало. Радужные круги поплыли перед глазами. Холод волной пробежал по телу. В лицо дохнула смерть. «Это конец!» – шепнул ему Ярри. Вся жизнь за мгновение пронеслась перед глазами. Но тут из памяти всплыло суровое лицо повелителя, его взгляд, полный надежды. «Надо выстоять!» – как будто в другое ухо крикнул Бог Грозы. Цула собрался и принялся изо всех сил молотить кулаками по лицу противника. Несколько ударов коленями в живот, и арцавец, задыхаясь, откатился в сторону.
Они еле-еле поднялись, качаясь из стороны в сторону. С последними силами чудовище кинулся на Цулу. Но тот был готов. Он ловко присел и перевалил тяжеленную тушу через плечи. Ноги противника взметнулись вверх. Он пропахал носом землю. Раздался противный хруст шейных позвонков.
Хетты дружно грянули боевой клич, так, что горы содрогнулись. А Цула стоял и смотрел на безжизненное тело врага, еще не осознавая до конца, что вышел победителем из смертельной схватки. Тупая боль разливалась по всему телу. Пелена заволакивала взор. Земля закачалась, не давая ногам найти опоры. Он, так бы и рухнул навзничь, если б его не подхватили подоспевшие мешеди.
Копьеносцы Арцавы строились в походные колонны и уходили на запад по дороге в Тувануву. Хетты их провожали обидными выкриками и злыми шутками.
Неторопливо, перешагивая через тела убитых, шествовал Маддуваттис. Его облачение состояло из простой воинской одежды. Широкий шерстяной плащ, небрежно накинут на плечи. Медный шлем с маской закрывал половину лица. На ногах медные поножи. Его можно было отличить от простого воина лишь по остроносым сапогам из тонкой кожи, да по массивному золотому браслету с драгоценными камнями на правой руке.
Следом семенила свора слуг. Несли походный столик, два изящных стульчика с низкими спинками, глиняные сосуды с напитками, корзины с фруктами и ларцы с подарками.
Суппилулиума не стал, как положено победителям, с надменным лицом ждать побежденного, сам вышел навстречу правителю Арцавы. Фазарука, Иссихасса и два копьеносца сопровождали повелителя.
Маддуваттис небрежно снял шлем, коснулся ладонью лба и груди и, чуть заметно поклонился. Повелитель ответил тем же на его приветствие. Суетливые слуги поставили столик. В серебряные кубки тонкой струйкой потекло рубиновое вино. Аромат изысканного напитка перебил запах крови, висящий над полем битвы.
Маддуваттис сел только после Суппилулиумы. На его губах постоянно играла натянутая улыбка. Внутри же все бурлило от злости – взгляд выдавал. Маддуваттис слыл мудрым правителем и хорошим полководцем, к тому же хитрым политиком, но имел два недостатка: слабое тело и жадность. Правитель Арцавы хоть и был высок, но плохо развит и некрасив лицом. Глаза тусклые, губы тонкие, борода жиденькая, непонятного рыжего цвета. Он выглядел старше своих сорока лет из-за чрезмерного увлечения вином и храмовыми блудницами.
Так, как Иссихасса служил раньше у лабарны Арнуванды чашником, то и сейчас не забывал о своих обязанностях. Толстяк достал из складок одежды зеленый камушек на ниточке и хотел опустить в бокал Суппилулиумы; если вино отравлено, камень поменяет цвет. Маддуваттис удивленно воскликнул на хорошем хеттском языке:
– Великий полководец не доверяет мне? Но мои мешеди наполнили чаши из одного кувшина. Арнуванду, может быть, я и отравил бы, – честно признался Маддуваттис, – но не великого Суппилулиуму. Что потом обо мне будут болтать? Не смог выиграть битву честно – решил сражаться подло?
Суппилулиума жестом остановил Иссихассу. Чашник нехотя спрятал змеиный камень.
– Боги поступили неразумно, отдав престол Арнуванде. Из тебя бы вышел второй Мурсили. Надо же – так меня обхитрить. Я был уверен, что Суппилулиума где-то в Северных горах сражается с каскийцами.
– Спасибо за похвалы, – сухо ответил повелитель. – Оставь эти речи для других. Ответь: зачем пришел с войной? Ты составил с моим отцом Тудхалией договор о мире. Вы записали его на золотых табличках. Ты давал клятву перед истаннаной Бога Грозы, что не ступит нога воина Арцавы на землю Хатти. Коротка память твоя! Тебе мало двух городов: Туванувы и Уды, что мой отец передал Арцаве?
Маддуваттис скосил в сторону хитрые глаза. Немного поразмыслил, затем безразличным тоном ответил:
– Да, я записывал договор с твоим отцом, – согласился правитель Арцавы. – Но великого лабарны Тудхалии уже давно нет среди нас. Только перед ним я могу держать ответ. Ты же не можешь меня обвинять в клятвопреступлении. Между тем, твой брат, лабарна Арнуванда, бессовестно обдирает моих торговцев. За провоз из Иссувы через Хатти меди, за четыре мины надо платить целый сикель серебра.
– Разве нельзя было решить вопрос мирно, через послов? Я вижу ложь в твоих глазах. Не в обиженных торговцах причина. Ты имеешь золота и серебра больше, чем у правителей Та-Кемет. Зачем тебе вести армию на обнищавшую голодную страну?
Маддуваттис ядовито ухмыльнулся.
– От тебя ничего не скрыть. Ты не станешь мне верить, даже если я скажу, что решил присоединить к своим владениям Каниш.
– Конечно, не поверю. Каниш слишком далеко находится от твоей столицы Милаватны. Рано или поздно, я бы вернул город.
Маддуваттис ничего не ответил. Он опустил глаза и, с видом гурмана, попивал вино.
Суппилулиума смерил его гневным взглядом. Тихим, но грозным голосом произнес:
– Не боишься, что я прикажу своим воинам схватить тебя и казнить, как клятвопреступника?
– Ты этого не сделаешь, – без тени страха ответил Маддуваттис. – В тебе слишком много благородства, чтобы нарушить законы войны. К тому же, тебе сейчас нужен мир. Если ты поднимешь на меня руку, война затянется надолго, так как договору между мной и твоим отцом придет конец. А при моем дворе развелось множество безземельных нищих вельмож. Им, ох, как нужны новые земли. Месть – хороший повод для войны. Так что, я даже не отдам тебе обратно Тувануву и Уду.
