– Отвлекать? – хрипло удивился Ангириум. – От чего, позволь спросить, тебя отвлекают?

– От моей миссии, – засомневался Эмортдей. Сейчас создатель заведет его в тупик и в любом случае будет прав. «И зачем я стал спорить?» – сокрушался в душе архистраж.

– А разве твоя миссия не заключается в том, чтобы следить именно за мелочами, за каждым человеком и даже его словом? – Ангириум медленно и с трудом сделал шаг. Он стал еще старее, морщинистее и, казалось, жизнь покидает его почти мумифицированное тело. Еле двигаясь, творец поймал на иссохшую руку бабочку. – Они так малы и незаметны, но разве от этого менее прекрасны? Трудно представить, что это маленькое существо – всего лишь пылинка в огромном мире – может что-то изменить. Но это возможно.

Ангириум расхаживал из стороны в сторону, разглядывая бабочку, как драгоценный алмаз.

– Так и люди. Они безупречны, умны и любвеобильны, сильны и самоотверженны. Но люди, по сравнению с нами, смехотворно малы и незаметны. Как эти бабочки, понимаешь? – в ход пошла риторика. – Как, спросишь ты, человек может спасти целый мир? Это невозможно, потому что он слишком ничтожен. Но многие примеры показывают неповторимую человеческую отвагу и смелость. Если подвергнуть опасности самое дорогое, поверь мне, они уничтожат все, что встанет на их пути к спасению самого главного в их жизни. Это отличительная черта смертных.

– Хочешь сказать, ты захватил в плен того, кого любит эта твоя смертная? Будешь шантажировать?

Ангириум густо рассмеялся, а потом резко посерьезнел. Хотя натянутая на лице кожа уже практически не позволяла выражать эмоции мимикой. Двигался и менялся только сухой рот.

– Я хочу сказать, что за все существование мира не нашлось ни одного высшего существа, которое в нужный момент совершит невероятные подвиги ради любви к другому. Вы совершенно бесчувственны в этом плане. Поэтому я больше люблю людей. На вашем фоне они выигрывают. Возьми хоть цель твоего визита. Ты собрал архистражей и хранителей, хочешь обсудить Город и Матвея, возможную войну, но все сделал за моей спиной. Это мало похоже на любовь и верность, Эмортдей.

Архистраж сжал зубы. Его порядком утомила любовь Ангириума к людям. «Сидит здесь, в своем белоснежном Занебесье, восхищается теми, кто о нем и думать забыл. О, люди мерзки и отвратительны! Они убивают себе подобных, уничтожают планету, затевают войны. Да кто они без нас? Массовка для апокалипсиса! Не будь хранителей, земля давно бы покрылась кровью».

–Ты прав, – процедил Эмортдей. – Прав. Но выражать любовь и покорность иными способами нет времени. Я собрал всех экстренно – Матвей переманил часть наших на свою сторону. Это уже не похоже на малочисленную оппозицию, дело приобрело серьезный оборот. Грядет война! Война – это зараза людская, но она настигла и наши умы, Ангириум, – разошелся архистраж. Он давно переступил все мыслимые границы этикета и говорил, что думает. – Даже архистражи с трудом сдерживают туман и натиск Матвея. Тот любыми способами заманивает наших в свои ряды. Ты же не хочешь растерять остатки защитников?

– Хорошо, – неожиданно быстро согласился Ангириум.

Он устало взмахнул костлявой рукой, прогоняя бабочку. Вместо просторной комнаты появился огромный зал с белоснежными стенами и гигантским хрустальным столом, который сверкал в лучах солнца всеми цветами. У него были настолько идеальные формы, будто его создал перфекционист. Совершенные изгибы вычерчивали витиеватые рисунки и углубления. Ангириум долго стоял и рассматривал их. В это время зал наполнялся хранителями, галдящими и недовольными. Сотни мужчин и женщин столпились вокруг хрустального изваяния, за которым расположились трое архистражей – Эмортдей, Исаим и Ац. Еще два стула остались свободными. Часть хранителей, принявшая сторону взбунтовавшегося хранителя, не пришла.

«Многие из них теперь сомневаются, а стоит ли служить Ангириуму. Признаюсь, небеспочвенно. Он утрачивает контроль над ситуацией, отвлекаясь на любовь к жалким людишкам. От его слова сегодня зависит все будущее высших», – не без тревоги размышлял Эмортдей.

Ангириум не проронил ни слова. Хранители шептались, посматривали в его сторону, но не смели преждевременно уходить. И не пришлось. Высокие ворота в зал неожиданно распахнулись и громыхнули. Тот, кто бесцеремонно ворвался в Занебесье, очевидно не собирался блюсти правила приличия. Его черный пиджак до колен вздернулся, а тонкая изящная трость застучала золотым наконечником в такт ровным шагам. Головы хранителей повернулись на этот звук, но рассмотреть лица вошедшего не могли, как ни старались. Все тело высшего источало темный туман, густую энергию, от которой слезились глаза. Черты расплывались, хотя было видно, что мужчина весьма хорош собой.

– Мы тебя долго ждали, – искренне поприветствовал гостя Ангириум. Только он мог видеть врага в истинном обличии и без труда узнал в нем хранителя Города – Матвея.

– Ты наверняка удивлен больше всех, – поиздевался новоприбывший и манерно сел на неслучайно свободный стул.

Ангириум промолчал, сохраняя достоинство и уважение. Хранители же наоборот увидели в происходящем вызов, провокацию. Многие из них вскочили с мест, мечтая наброситься на предателя. Они даже позабыли о втором законе – не нападать на противника без его желания на поединок. Но хранитель Города и не собирался сражаться, согласия им не получить. Конечно, они могли единогласно переступить через это правило, потому что введено оно было сугубо по распоряжению творца (в отличие от главного Закона, нарушать который запрещала сама природа), но раз Ангириум не подавал знаков, значит, все шло по плану.

– Я так долго здесь не был, – ностальгически протянул мятежник, игнорируя ненавистные взгляды, – но ничего не изменилось. Я помню этот стол. Ты потратил больше любви и терпения, творя его, а вот слуг лепил небрежно.

– Интересная теория, но ты ведь не за этим пришел сюда. Что тебе нужно? – просто спросил Ангириум, усаживаясь напротив. Их разделяло немалое расстояние, но напряжение электризовало воздух.

– О, как ты нетерпелив, – оппонент вел себя слегка агрессивно. На фоне пассивного Ангириума это бросалось в глаза, и второй выглядел невыгодно в свете творившихся событий. – Ты говорил своим рабам, что когда-то все они были людьми?

Поднялся такой гул, что на земле гремел гром, небо метало молнии. Архистражи и хранители пребывали в неописуемом шоке и недоумении. Все они – создания Ангириума – много веков безропотно и слепо исполняли приказ главного. Покой и безопасность человечества, пусть и искусственные – целиком и полностью их заслуга. Каждый высший знал, какой ценой достается им этот мир. Все люди по сущности были больше разрушителями, чем созидателями. Их деструктивное поведение привело к единственному логическому знаменателю – хранители в глубине души презирали род смертных. А тут такое заявление: они – люди!

Больше всех рассвирепел Эмортдей. Он сжал кулачища, пальцы хрустнули, в глазах мелкими трещинами взорвались капилляры. Он переводил гневный взгляд с Ангируима на его оппонента и готов был уничтожить последнего.

– Они не рабы, Матвей, как и ты, – сухо ответил творец. Было видно, как он раздосадован обнародованной информацией, но еще больше его тревожило другое: откуда этот хранитель все знает? – Вижу, ты хорошо подготовился. Думаешь посеять зерно сомнений в моих детях?

– Детях? – ощетинился собеседник. Слово это произнес с презрением. – Слугах – называй вещи своими именами. Ты не способен иметь настоящих детей, только производные от тех, перед кем пресмыкаешься. Люди – твоя настоящая слабость. И не потому, что ты их любишь, а потому, что ты без них никто.

– Довольно! – голос Ангириума заполнил пространство, холодной сталью залился в уши.

– Не стоит так реагировать, – рассмеялся гость, ловко вертя в руке трость. – Это всего лишь разговор. И мы в нем на равных.

Хранители внимали каждому слову. Эмортдей приготовился на случай, если бунтарь вдруг вздумает применить силу. Хотя и без этого архистраж не собирался отпускать его.«Лучше уничтожить зло на корню», – думал он.