— Закурить есть? — спросил Свят, набравшись храбрости.

— Само собой, — Ян достал из кармана оранжевой куртки серебряный портсигар.

— Откуда такой?

— В наследство достался, — Ян улыбнулся.

— Красивый.

Прикуривал Свят всегда от отцовской зажигалки. Называл ее трофейной. Мать ругалась, злилась, пыталась отучить их с отцом от дурной привычки, но так ничего и не добилась. Умер батя все равно не от курения. Попал под трамвай. Какой-то недоумок разлил масло возле путей, а батя поскользнулся, и что-то там у него не вышло вовремя встать или вроде того. Свят не любил вспоминать похороны с закрытым гробом.

— У тебя тоже ничего так, — Ян посмотрел на зажигалку. — Можно взглянуть?

Свят протянул Яну зажигалку. Когда в руках хипстера из «наших» оказались оба предмета, Святослав заметил, как они похожи. Не он с хипстером, конечно, а зажигалка и портсигар. Как будто были из одного набора. Ему стало страшно. Вдруг Ян отберет его зажигалку? Но тот повертел в руке предмет и почти сразу вернул обратно.

— Где взял?

— Батя подарил, — ответил Свят, торопливо пряча зажигалку.

— Подарил? — перепросил Ян. Видно, не мог поверить, что отец подарил сыну такую вещь. Теперь же ругают, выбрасывают все подряд — не принято.

— Ну как, он умер, а она вроде мне по наследству досталась.

— Вот оно что, — Ян убрал портсигар. — Знакомая история.

— У тебя тоже отец рано умер?

Ян помотал головой и закурил. Святу показалось, что огонек просто родился на кончике пальцев бородача, но потом мелькнул на ладони дешевый пластик. Чуда не вышло.

— Пройдемся? — предложил Ян.

— Давай, — обрадовался Святослав. Он заметил, что вот уже несколько минут с ним не приключалось ничего плохого. Никто не сбивал его с ног, с неба не летели чужие салфетки, кисельные берега не норовили поглотить его в пучину чужого неодобрения. Словом, все шло хорошо, как раньше.

Ян молча курил, и хотя первые несколько секунд это казалось спасением, очень быстро Святу стало неудобно. С другом легко идти и молчать, а когда молчишь с незнакомцем, кажется, что каждое несказанное слово — непростительная ошибка.

— А ты на каком факультете? — спросил Свят, почувствовав очередной укол совести.

— На факультете?

— Ну, что изучаешь?

— Людей, — Ян обезаруживающе улыбнулся. Мол, что ты как маленький, кого ж еще я могу изучать-то.

— Ясно, — протянул Свят, хотя ничего не понял, — а я вот на филфаке.

— Интересно?

— Да! — обрадовался Свят. Потом вспомнил, что произошло в столовой, вспомнил тысячи скучных лекций и семинары, на которых его заваливали аспиранты-карьеристы. — Не знаю.

— Непостоянный ты человек, Святослав Хансен, — Ян опять улыбнулся. Как киноактер, исполняющий роль заботливого наставника героя. Сейчас, того и гляди, расскажет, куда нести клятое Кольцо Всевластья.

— Зови Святом, что ты, в самом деле.

— Как скажешь, Свят. Ну и что думаешь делать?

— Делать? После универа? Да я надеялся свалить куда-нибудь в глушь. Может, книгу напишу там или еще что. Мало ли занятий.

— Чего это тебя, Свят, в глушь потянуло?

У Святослава возникло нехорошее предчувствие. В вопросах Яна он улавливал четкую линию, как будто бородач подводил к конкретным ответам. Сектант он, что ли? Про бога кашу заварит?

— Да людей не люблю, — отрезал Свят и решил, что больше нарушать молчание не будет. За сигарету с салфеткой спасибо, но в душу лезть за такие гроши он не позволит.

— Людей нельзя любить или не любить, Свят. Любить или не любить можно только конкретного человека.

— Ага, — Свят скривился. Как будто прочитал на стене очередного миллионного паблика прописную истину от никогда не существовавшего восточного философа.

— Я вот тебе не нравлюсь, — продолжил Ян. — Но я и не должен нравиться. У меня не было такой задачи. Захотел бы — понравился. Тебе угодить легко. Смейся над шутками, смотри восхищенно, послушай историю про отца с зажигалкой, про мать с жалобами на отца, про аспирантов-карьеристов…

— Хватит! — разозлился Свят. — Спасибо за сигарету, — он демонстративно выбросил окурок на асфальт и пошел прочь.

Несколько восхитительных секунд его переполняло чувство собственного превосходства. Вот так взял и осадил зарвавшегося наглеца. Все несчастья минувшего утра вылетели из памяти. Пока возле поворота на голову Свята не свалился мертвый голубь.

Свят замер. Он разглядывал птицу, лежащую возле его ног, и пытался прикинуть шансы. Может быть, голубь издох от старости? Может быть, где-то поблизости коршун? Не может же быть такого, что Святу на голову свалилась смертельно больная птица — разносчик инфекции? Секунду он тешил себя отрицательным ответом, но потом признал — может. Да, в его удивительной ситуации — может. Вполне возможно, что голубь прилетел сюда прямиком из лаборатории по выведению новых штаммов сибирской язвы. Или долго трепался с зараженными свиным гриппом, а потом залетел на огонек в парк при универе.

— Птичку жалко, — за спиной Святослава раздался голос Яна, который невозможно было спутать с любым другим голосом уже только из-за того, что нормальные люди не разговаривали между собой хорошо поставленным театральным баритоном. Даже актеры с баритоном — не разговаривали. А этот — только и делал, что красовался. Вот, посмотрите, у меня портсигар, вот, гляньте, у меня оранжевая куртка и бакенбарды. Утрись, Пушкин!

— Ты зачем за мной ходишь? — спросил Святослав. Вышло не так зло, как ему хотелось.

— Работа такая, — Ян скрестил руки на груди, — Родину защищать.

— Ты долбанулся?! Какая еще работа? Вали в свою сказочную страну, обменник. Отстань от меня.

— Да я бы с радостью, — Ян подошел ближе и посмотрел на мертвую птицу, — так ты ж помрешь.

— Твое-то какое дело? Может, я хочу помереть?

— Экстравагантный суицид, — Ян продолжал разглядывать голубя.

— Зато в газеты попаду! Чего ты прицепился?

— Говорю же, работа.

— Спасать людей от птиц?

— Нет, тебя спасать. От всего.

— Меня?

— Тебя-тебя. Ты же Святослав Хансен?

— Я.

— Значит, тебя.

— А других Святославов Хансенов нету?

— Сам-то как думаешь?

— Ну вдруг ты ошибся!

— Не ошибся.

Святослав замолчал. Продолжать перепалку было глупо. Прохожие оглядывались на пару молодых людей, громко обсуждавших скоропостижную птичью гибель. Свят снял рюкзак, бросил рядом с голубем и потянулся за зажигалкой.

— Есть еще сигарета?

— Само собой, — Ян достал из портсигара еще одну и протянул Святу. — Полегчало?

— Не совсем. Ты что, на полном серьезе меня защищать собрался?

— Ничего я не собирался, — Ян положил сигарету в рот и хотел уже прикурить от своей дешевой поделки, когда на Свята накатила волна щедрости. Он чиркнул отцовской зажигалкой и поднес к лицу Яна. Тот осторожно прикурил и уставился на Свята белыми глазищами, округлившимися то ли от ужаса, то ли от восторга.

— Благодарю.

Они неловко помолчали.

— Ничего я не собирался, — Ян первым нарушил молчание. — Работа у меня такая. Сегодня ночью тебе исполнилось восемнадцать, значит проклятье вступило в силу, и без меня ты не протянешь и пары дней. Если ты помрешь, мне от этого толку никакого. У тебя же детей нет?

Святослав тупо смотрел перед собой, слушая Яна. Взгляд зацепился за нелепый наряд. В нем Ян был похож на актера не просто так: брюки, рубашка, куртка — все казалось частью мастерской стилизации. И то, что в моде было наряжаться в неестественно яркие цвета, могло быть простым совпадением, и тогда рыжий бородач низкого роста вполне мог оказаться сверхъестественным существом, в которые Свят не верил.

— Понимаю, ты удивлен, но вопрос далеко не праздный. Дети у тебя есть?

Свят помотал головой.

— Жалко, — Ян даже вздохнул от досады.

— Почему?

— Возиться с тобой теперь не пойми сколько.

— Возиться?

— Ну да, детей-то нет. Последний из рода, чтоб тебе пусто было. Помрешь, и прости прощай, свобода.