Общежитие для преподавателей было существенно просторней и ремонт здесь был выполнен лучше, но главное, здесь жило куда меньше людей. Многие комнаты, официально зарезервированные за тем или иным профессором, пустовали большую часть семестра. Только во время сессии здесь начиналась настоящая жизнь.
Снейп жил на втором этаже — это было не самым почетным местом. Отсюда открывался прекрасный вид на куцые кроны деревьев, и летом, должно быть, эти кроны закрывали собой весь обзор, а сейчас, зимой, они уродливыми статуями торчали из земли.
Комнаты Снейпа — их было две — выглядели необжитыми и бедными. Вся мебель здесь была казенной, на полках в свете тусклой лампочки виднелась пыль. Книг было немного — только старые учебники, по которым он должен был учить их некоторое время.
Кровать, впрочем, была застелена по-солдатски строго, возле нее висела смена одежды на следующий день. Человек, который жил здесь, не считал это место домом. Просто пережидал ночь. Гарри хорошо понимал такой подход. Он и сам не любил заниматься бесполезным украшательством. Эти комнаты им дали на время, так зачем притворяться, что они здесь хозяева?
— С молоком? Без молока? — спросил Снейп.
Гарри ответил, что ему все равно, и продолжил разглядывать комнату. Когда еще представится возможность? Он искал грамоты, медали, кубки, что угодно, что могло намекнуть на достижения профессора. Но стены остались пустыми.
— У меня осталась пара пирожных, — сказал Снейп, выложив на пыльный стол контейнер из столовой.
— Я не ем сладкое, — ответил Гарри и стал торопливо пить горячий чай. От него ненадолго было полегче сидеть в незнакомой комнате.
— Бережете здоровье? — усмехнулся Снейп.
— Если бы вы пожили с Роном пару недель, вы бы поняли, о чем я, — сказал Гарри. — Когда я вижу пирожные, я вспоминаю, как их ест он.
Они пили чай молча. Снейп смотрел в окно, а Гарри, устав искать в комнате хоть что-нибудь интересное, начал разглядывать огоньки напротив. Он заметил черную дыру на месте, где должен был гореть «его» огонек.
— Поттер, почему бы вам не рассказать о своих планах на будущее? — спросил Снейп.
Гарри поперхнулся чаем, облил себя, от испуга выронил кружку, и она полетела на пол, где благополучно разбилась.
— Ясно, — прокомментировал Снейп. — Значит, особых планов нет.
— Простите, что я…
Снейп оборвал его извинения, и они стали прощаться. Стало ясно, что больше в одной комнате они просидеть не смогут. Гарри не мог дать объяснения этому чувству, как будто два совершенно незнакомых человека попытались отлично провести время в кабинке застрявшего лифта.
— Спасибо за чай, — сказал Гарри на прощание.
— Да, конечно, — пробормотал Снейп. И добавил чуть погодя: — Заходи, когда понадобится.
Гарри не ответил на эту явно из вежливости брошенную фразу, только махнул рукой в прощальном жесте и побежал вниз. Благо, бежать пришлось недолго. Старичок попрощался с ним, а он — со старичком. Все это выглядело глупо, надуманно, как в каком-то дешевом фильме. Что он, Гарри, делал в этой части общежития? Здесь ему не место. И с преподавателями дружить — не самая лучшая идея. Хватает и того, что ректор таскает его по конференциям, используя репутацию родителей. «Сын тех самых» — вот что о нем говорят.
Ему не нравилась репутация «сына». В детстве он думал, что родители были хиппи, курили травку и попали в аварию во время очередного прихода от чего-то потяжелее. Тетя Петунья заботливо культивировала эту теорию.
Став повзрослее, он понял, что теория никак не вязалась с грамотами мамы, которые остались в кладовой дома Дурслей, где Гарри вынужден был убирать. Потом пришло письмо от Дамблдора, в котором ректор известного на всю страну университета приглашал его попробовать свои силы в черт знает какой-то там конференции. Первой из сотни. Гарри приехал, помощники Дамблдора написали ему речь, заставили выучить, и он стал с этой речью, как уличный актер, кататься по городам.
Впрочем, смерть родителей так и оставалась загадкой. Они были учеными и пострадали явно не во время экспериментов. Чего уж сложного — изучать древнюю литературу. Гарри до старых кельтских текстов не было дела, но Дамблдор пообещал оплату обучения, место в общежитии, небольшие премии от университета за участие в чертовых конференциях. И Гарри, которому хотелось избавиться от опеки Дурслей, согласился.
Но вместо счастливой жизни, полной приключений и событий, он получил… это. События проходили унылой чередой у него прямо под носом. Рон и остальные, даже Гермиона, участвовали в них. В то время как Гарри отрабатывал свои деньги.
Он попробовал курить — не понравилось. Теперь пришлось завязать и с выпивкой — тут явно было не его поприще. Что еще можно было попробовать? Наркотики?
— Дурак ты, Поттер, — копируя интонацию Снейпа, сказал он себе.
Рон валялся в кровати и громко храпел — вечеринка закончилась. Завтра должен был начаться еще один день, полный событий, в которых ему не было места, и людей, которые не были ему рады. Из-за репутации, из-за того, что он, воспитанный строгой теткой, вечно вел себя, как мальчик для битья. Из-за того, что еще до начала первого семестра он ухитрился отшить Малфоя. Тот предлагал Гарри дружбу — пропуск на вечеринки, но Гарри неправильно его понял.
Он часто понимал других неправильно. Даже с Гойлом все получилось из-за того, что Гарри не знал, как нужно реагировать. Отшить девчонку — тут много ума не нужно. Девчонки быстро понимали, почему он говорит им «нет». А что придумать вежливого парню, он не знал. И как разбираться в этой сотне намеков. Что там бывает? «Приглашение на чай?»
Его прошибла невероятная догадка. Он подошел к окну и стал искать окна профессора Снейпа. Они были парой черных провалов. Гарри торопливо отступил подальше от окна и лег обратно в постель.
Снейп был загадкой. Не он один, в университете было еще несколько преподавателей, которые явно отрабатывали там долг Дамблдору. Или он отдавал им долг в такой странной форме. Словом, представить, что кто-то в здравом уме допустил их до студентов известного университета, было невозможно. Гарри привык к профессору Снейпу, как и сотни студентов до него, но никого из этих студентов профессор не приглашал на чай.
«Ты бредишь, Поттер», — сказал себе Гарри, переворачиваясь на бок.
Он принялся разглядывать стену, на которой до него несколько студентов обрисовали свое мнение по поводу сессии, оценок и смысла жизни. В основном нецензурно, но встречались и витиеватые эпитеты.
Думать о Снейпе в контексте подката было жутковато. Ну как подкараулит из-за угла — и прости-прощай? Найдут потом по частям в мусоропроводе.
С другой стороны, на вечеринке Малфоев он спас Гарри, а это дорогого стоило. Гермиона вот быстро сбежала от пьяного, злого и плохо контролирующего себя друга. Не то чтобы ей грозили в его компании серьезные неприятности, разве что он мог случайно обблевать ее. Или испортить репутацию, а этого начинающая карьеристка Грейнджер боялась сильнее.
Или же ему тогда сильно не повезло, вот Гойл и прицепился. В самом деле, не мамочка ведь ему Гермиона? Чего это он? Все сложилось, как сложилось, нечего искать двойное дно.
Хотя если уж искать двойное дно, то нужно вспомнить о том, что Гойл редко действовал по собственной инициативе. Он даже в туалет ходил по расписанию, а на семинарах отвечал исключительно по тычку Драко. Неужели подговорил Малфой-младший?
Вряд ли. Драко мог бы подшутить над Гарри и пожестче, но рядом его не было. Ни его, ни подпевал. Только Гойл.
И Снейп.
«Начинаешь становиться параноиком?»
Мог ли профессор затеять розыгрыш и подговорить Гойла поучаствовать в нем? Запросто. Гойлу не нужно было много мотивации, чтобы совершить пакость. Ну а Снейпу вполне мог прийти в голову подобный прикол. На занятиях он постоянно обращался к шуточкам в духе «искусственное дыхание с обаятельным партнером подарит вам новую жизнь» или «старайтесь держаться за грудь напарника только в крайнем случае, или если она забыла надеть белье». Шуточки эти Снейп произносил с каменным лицом, из-за чего, хотя они производили нужный эффект, совершенно не вязались с его образом. Сложно было представить себе, как Снейп держит «напарника за грудь» или делает «полноценное» искусственное дыхание. Скорее его представляли с деревянным колом в одной руке и молотком в другой.
