– О-о-о, мы, значит? – игриво спросила она, хотя тяжелые горячие капли уже катились по щекам и падали на колени.

Снова вежливый смешок, больше похожий на фырканье. Признание без слов.

– Ну так вот, когда я была в палате, то узнала там одну пациентку, Эми Стивенсон. Помнишь, о ней в новостях говорили? Девочка, на которую напали и похитили. А через несколько дней ее нашли в полумертвом состоянии. Она местная, но по национальному каналу тоже показывали. Мы тогда еще подростками были.

– Что-то такое смутно припоминается… но ко мнето все это какое отношение имеет? – вздохнул Мэтт. На заднем фоне хлопнула дверь.

Перед глазами возник образ матери. Руки в боки, брови насмешливо подняты. «Какое жалкое зрелище! – восклицает она, качая головой. – Ты должна уметь уйти вовремя, с гордо поднятой головой!»

Однажды Алекс уже обрезала эту пуповину. Сожгла все мосты – не только ради себя, но и ради него. А теперь вот взяла и вложила в рот дуло пистолета, предоставив Мэтту нажать на курок. Но спросить больше не у кого: все связи с его друзьями-полицейскими давно порваны. Только поэтому – убеждала она себя – она и звонит.

– Вообще-то это очень любопытный случай. Преступника так и не нашли. Сначала арестовали отчима, но потом отпустили. Мать умерла вскоре после происшествия. Эми в этом состоянии уже пятнадцать лет, а жизнь ушла вперед. Можно сделать отличную статью. Я не претендую на то, чтобы распутать дело; я знаю, что старые висяки почти никогда не раскрывают. Я просто хочу понять, в каком направлении копать. Может, откроются какие-то новые аспекты. – Она перевела дух.

– Но при чем тут я? – в голосе Мэтта прозвучало легкое нетерпение.

– Ну, у меня есть газетные вырезки тех лет, но было бы здорово взглянуть на дело глазами полиции. Главный следователь по делу вышла в отставку, найти ее не получается. И я подумала, что ты мог бы посмотреть материалы по делу. Поискать информацию, которая бы мне пригодилась. Ну там, возможные подозреваемые, которыми полиция не занималась плотно, или…

– Алекс, ты с ума сошла? Ты хочешь, чтобы я передал тебе конфиденциальные документы? Я же полицейский, меня за такое уволят, если не хуже! Ну ты даешь вообще.

– Извини, Мэтт, я ни в коем случае не хочу тебя подставлять. Я не прошу тебя передавать мне документы или еще что-нибудь.

– Но тогда чего же ты хочешь?

Она не знала. Похоже, она сильно переоценила желание Мэтта прийти ей на помощь. Как можно было ожидать, что он с готовностью выполнит любую просьбу? После всего того, что она ему устроила? От стыда у нее засосало под ложечкой; она по-прежнему думала о нем каждый день, по-прежнему мечтала видеть его рядом (когда ей вообще случалось мечтать) и вообразила, будто между ними существует некая связь. Но эта связь на поверку оказалась сугубо односторонней.

– Чтобы ты просто взглянул на дело глазами специалиста. Просто посмотрел. Это было много лет назад, и сыскное дело с тех пор шагнуло далеко вперед. Технологии тоже на месте не стояли. Вдруг тебе бросится в глаза что-то подозрительное.

Тут Мэтт неопределенно хмыкнул.

– Просто посмотри, Мэтт. Проверь, есть ли куда копать. Расскажешь только то, что можно, – если будет хоть что-то. А я буду держать тебя в курсе и ничего не отправлю в редакцию, не получив от тебя добро. Твое имя я не раскрою.

– Черт, Алекс! Слушай, все не так легко на самом деле. Нельзя вот так вот брать и просматривать следственные материалы, а потом рассказывать о них журналистам.

Журналистам. Она для него лишь журналистка. Ну да, естественно, передавать журналистам секретную информацию нельзя. А она уже было вообразила, как зарождается их профессиональный дуэт. Глупо. Прошлой ночью в пьяном угаре ей даже рисовались картины примирения. От этих воспоминаний ее передернуло: какая наивность! Разве он вернется после всего, что она сделала?

– Ладно, извини. Я просто не подумала. Облажалась. Разумеется, я не хочу тебя подставлять. Слушай… не надо говорить мне ничего такого, что еще не обнародовано. Но мне никогда не приходилось заниматься такими вещами, Мэтт. По большому счету я не репортер, ты же знаешь. Наверняка в открытом доступе лежит куча информации – возможно, даже ключ к разгадке. Но я толком не знаю, что искать. Может, ты просто посмотришь, что у меня уже есть, и скажешь, если тебе что-то бросится в глаза?

– Может быть, – отозвался Мэтт после паузы.

– У тебя есть чем писать?

У него всегда была с собой ручка. Раньше была. «Монблан». Ее свадебный подарок.

– Ее зовут Эми Жанетт Стивенсон, – продолжала она. – Родилась двадцать восьмого февраля восьмидесятого года. Жила на Уорлингэм-Роуд в Эденбридже, графство Кент. Объявлена в розыск восемнадцатого июля девяносто пятого. Мать – Джоан Стивенсон, отец неизвестен. Отчим – Роберт Стивенсон. Когда нашли Эми, полиция его забрала, но потом отпустила. Газеты утверждают, что никого больше не задерживали, но я думаю, в радиусе тридцати пяти миль не осталось ни одного неохваченного педофила.

– Во всей Англии не осталось, – пробормотал Мэтт.

Было слышно, как он корябает ручкой по бумаге. В животе запорхали бабочки – несмотря на искусственность ситуации, ей приятно было концентрироваться на работе, обдумывать задачу. Приятно было говорить с Мэттом.

– Ладно, Алекс. Я посмотрю, что тут можно сделать. Слушай… помнишь, я сказал «мы»?

Плавный переход! Не желает она об этом говорить.

– Все нормально, ты не обязан ничего мне объяснять.

– Я знаю, но лучше я тебе сам скажу. Не хочу, чтобы ты узнала об этом от других.

– От кого? Я ведь не общаюсь с твоими друзьями или родственниками. Я вообще ни с кем не общаюсь.

Но Мэтта было уже не остановить.

– Я женюсь, Алекс, – выпалил он. – Я женюсь, и у меня будет ребенок.

– От той, на которой ты женишься? – уточнила она. К горлу подкатил комок. Сердце разлетелось на тысячу кусков.

Снова это вежливое хмыканье.

– На самом деле я, конечно, очень рада за тебя. Поздравляю! Как ее зовут?

Она совсем, совсем не хотела это знать.

– Ее зовут Джейн, она офицер полиции. Мы вместе работаем. Так что… – Мэтт не договорил.

Так что она понимает.

– Так что она понимает, что значит ненормированный график, – подсказала Алекс.

– Ну да, вроде того.

– И когда ожидается прибавление?

– Через месяц. Это девочка.

– Мэтт, я правда очень, очень рада за тебя. Потрясающая новость. Поздравляю вас обоих! Ну что, тогда… у тебя есть мой номер? Или проще написать по почте, если что-нибудь найдется?

Чувствуя, что уплывает, она прочертила ногтями вверх по матрасу и вонзила их в ногу. Нельзя терять концентрацию.

– Да, твой мобильный у меня остался, – Мэтт ничего не заметил, – и электронный адрес тоже. Он не изменился?

– Никак не дойдут руки сменить его, хотя он, конечно, немного идиотский.

– Да нет, нормальный. Отражает действительность – «Алекс Дейл пишет».

– Собака джи-мейл точка ком.

– Собака джи-мейл точка ком. В общем, я буду на связи. Рад был тебя слышать, Алекс.

– Спасибо, Мэтт.

– Алекс…

– Да?

– Как у тебя с… как твои дела? Как ты справляешься? Ходишь на консультации?

– Мэтт, за меня не волнуйся, ладно?

– Ладно.

Она положила трубку, и та коротко звякнула в ответ. Повалившись на кровать, она судорожно вцепилась в голое, без пододеяльника, одеяло; она тянула и тянула, пока не закрыла себя всю, с ног до головы. Ребенок. У него будет ребенок. От новой жены. Здоровый ребенок от нормальной, хорошей жены. Это все, чего он хотел, хотя и никогда не признавался.

Завернувшись в одеяло так, что не осталось ни единой щелочки, она лежала, словно в материнской утробе. Плакала, тряслась, глотала слезы. Выла. Извивалась, корчилась, пытаясь выдавить из себя эту боль. Потом затихла.

Ее тошнило. Сорвав с лица одеяло, она обессиленно сползла с шершавого матраса, загребая руками, как мультяшный герой, выбирающийся из зыбучих песков. Она решительно не хотела думать про Мэтта, его новую жену и ребенка. Но это было неизбежно.