— Не только за него.

— Прежде, чем мы начнем, учти: Ульфрик поплатился за дело. Знаешь же, что он напал на Вайтран? Знаешь, сколько семей там хоронили своих близких? А знаешь, что Братья Бури сделали с жителями одной фермы? Я расскажу тебе. Тамошний работник-норд отделался очень легко — парня просто повесили. Хозяина фермы — имперца — они избивали. Долго избивали, и не только ногами. Знаешь, на что было похоже его тело? На кусок мяса. С переломанными костями. Его тоже повесили — но уже мёртвым. А догадываешься, что они сделали с работницей-босмеркой? Её насиловали — а затем размозжили голову. Возможно, за очередную попытку сопротивляться.

Руки Драконорождённой едва заметно начали дрожать, перед глазами вновь встали те зверства, что вытворяли Братья Бури над мирными жителями, не успевшими укрыться за городскими стенами. Изуродованные тела мужчин. Истерзанные тела женщин. Повешенные тела детей. Да, Братья Бури не жалели даже детей. А что бы эти звери вытворяли, ворвись они в Вайтран, бретонка даже думать не желала.

— Ты могла бы бросить Ульфрику вызов, — спокойно парировала ученица. — И убить его в честном бою. Но вместо этого ты натравила на город дракона и орды нежити. Без Ульфрика Виндхельм стал помойкой хуже Рифтена. Из-за тебя мой город стал помойкой хуже Рифтена. Знаешь, что начали делать серокожие в благодарность за то, что мы позволили им жить на нашей земле? Они грабят нас. Убивают тех, кто сопротивляется. Мою сестру… — голос девушки задрожал, а её руки крепче сжимали топор. — Их было трое. Догадываешься, что с ней сделали, раз на следующий день она утопилась?

— Думаешь, после всего, что данмеры в Виндхельме натерпелись, они будут любить вас, нордов? Сомневаваюсь. Я была в Виндхельме не один раз. И не припомню иного города, где к любому чужаку относились бы с такой неприязнью.

— Данмеры заслужили то, как мы к ним относимся. И что они в своей помойке живут, тоже заслужили.

Сколько раз Драконорождённая слышала подобное от нордов Истмарка — что, мол данмеры сами виноваты, надо за любую работу браться и радоваться, что им хоть какие-то гроши заплатили, да ещё и ботинок своего нанимателя-норда поцеловать. Вон, аргониане только что сапоги никому не облизывают, но берутся за самую грязную работу, получая за это сущие гроши. И что они получают взамен? Им даже в черте города жить не позволяют, вот и приходится им в холодных доках ютиться.

— Да-да-да, я слышала уже это столько раз, что со счёту сбилась. Только вот тебе не приходило в голову, что не все данмеры — отморозки? И если нет, то зачем тогда ты приехала в Винтерхолд, где даже управитель — тёмный эльф?

— Довольно уже болтовни.

Не успела нордка броситься в атаку, как в неё полетело заклинание паралича, но тут же словно разбилось обо что-то, не причинив не малейшего вреда.

— Колдуй, сколько хочешь, — язвительно бросила ученица-целительница.

Нацепила амулет, — решила Довакин. Может быть, напилась зелий.

Предусмотрительная, молодец. Что же, пусть главное своё оружие — магию — бретонка применить не сможет, но против её ту’ума мало кто способен выстоять, да и такой уж слабой она никогда не была. Сшибить нордку с ног Безжалостной Силой. Добежать до неё, пока та будет приходить в себя от удара. Угостить пинком в живот. Снять амулет. И уже тогда оглушить заклинанием паралича. Может быть, её Крик услышат, и прибегут на помощь. Если нет… В любом случае, простое везение волшебнице сейчас очень нужно.

Девушка вновь бросилась в атаку.

— FUS-RO-Dah!

Нордка, словно готовая ко всему, пригнулась и сгруппировалась, и Криком её лишь немного оттащило назад. Довакин разбежалась и со всех сил пнула противницу в лицо, та вовремя заслонилась, и от очередного удара уже смогла увернуться. Амулет выбился у неё из-под рубахи, целительница, всё так же оставаясь в боевой стойке, вновь спрятала его. Архимаг, воспользовавшись замешкой, укрепила своё тело заклинанием железной плоти и приготовилась творить заклинание оберега, которое бретонка надеялась использовать в качестве щита. Да, он будет способен выдержать лишь один удар — но это будет лучше, чем совсем ничего.

— Ты правда думаешь, что моя смерть решит все проблемы?

Блёнвенн увернулась от следующего удара.

— Нет. Она успокоит мою совесть.

Нордка вновь атаковала; лезвие топора столкнулось с оберегом, разбив его — но не причинив бретонке никакого вреда.

— Тебя схватят.

— Плевать.

Целительница вновь бросилась в атаку, Драконорождённая увернулась, соскребла с каменных перил горсть снега и бросила противнице в лицо. Нордка заслонилась, растеряв внимание. Самое время атаковать самой — и архимаг надеялась ударом сначала в лицо кулаком и затем коленом в живот ненадолго лишить противницу контроля над ситуацией и стащить с её шеи амулет. Первый же удар целительница вовремя остановила, обхватив запястье своей жертвы, Блёнвенн едва успела вырваться и вновь отскочить в сторону.

— Ярл казнит тебя.

— Нет.

Нордка, убрав свой топор, разбежалась, столкнувшись со своей жертвой. От удара бретонка потеряла равновесие. Обе девушки летели вниз, в главный двор Коллегии.

— FeiM!

Говорят, что во время полёта с высоты перед глазами проносится вся жизнь. Довакин теперь точно знала, что всё это — ложь. Падение было настолько быстрым, что архимаг успела лишь выкрикнуть Слово Силы. Ту’ум смягчил падение, бретонка не почувствовала даже боли, хотя тело всё так же подчинялось ей.

— Пропустите!

— Архимаг!

Блёнвенн уже могла различить голоса, узнать их обладателей. Тупой, немой страх, возникший за те короткие мгновения, уже прошел, и девушка, наконец, поднялась, отряхивая снег.

— О, боги!

Испуганный голос Колетты Маренс заставил Драконорождённую вспомнить, что падала она не одна. Бретонка повернула голову, на окровавленный снег. Тело нордки превратилось в сплошное кровавое месиво. Её голову размозжило о каменные плиты, суставы перекосило, ученическую робу разорвало по швам. Кровь и частички мозга разлетелись по округе, окропив не только снег и каменные плиты, но и колонны и даже стенки каменного колодца.

— Мы слышали ваш Крик, — произнес Толфдир. — Что произошло?

— Она меня убить пыталась.

— Что? Она? — преподаватель Восстановления готова была сорваться в истерику. — Конечно, она нордка из Виндхельма, немного расистка, но… нет, я… я не могу в это поверить!

— Госпожа Маренс, придётся поверить. Она пыталась убить меня. Хотела за Ульфрика отомстить.

Древиса Нелорена и некоторых его особо впечатлительных учеников пришлось увести подальше, чтобы им не пришлось созерцать вид разбившегося тела. Подоспевший Дж’Зарго испуганно мялся неподалёку, Брелина виновато косилась на подругу, Энтир переменно смотрел то на бретонку, то на погибшую нордку, будто бы желая что-то сказать.

— Венн!

Онмунд радостно прижал к себе любимую девушку, ощупывая и оглядывая её.

— Не ранена? — поинтересовался Корир.

— Нет. Я в порядке.

В голове Драконорождённой стоял странный хаос. Мысль о том, что нужно послать родным девушки весточку перебивалась другой — что дочь и сестра этих людей пыталась убить архимага, которую ненавидит половина Истмарка, если не половина Скайрима. Да, для неё эта ненависть не была открытием, она готова была к гневным письмам, злобным выкрикам вслед, даже ожидала, что какой-нибудь обезумевший от своей злобы Брат Бури набросится на неё с оружие наперевес. Пожалуй, да. Она ждала удар от Брата Бури, самопровозглашённого истинного норда, сражающегося за призрачные идеалы Ульфрика Буревестника. Но никак не от ученицы Коллегии, пусть и нордки из Виндхельма — да и мстила она не столько за казнённого ярла Виндхельма, сколько за личное горе.

— Вы двое, — правитель Винтерхолда позвал мастеров Изменения и Разрушения. — Разгоните всех отсюда, а затем нам всем надо будет поговорить. И пусть тело уберут куда-нибудь.

— Мой ярл, — с фальшивой, наигранной улыбкой позвала архимаг. — Вам не нужно…