Мы все обернулись на детский голос.

— Потом в храм с нами пойдёшь, — пообещала Эйла.

Люсия недовольно замычала.

— Надень пока платьице, которое вы с Рией вчера у швеи забрали, и заплети красиво волосы, — приказала Лидия.

Подарок от Соратников пришлось нести близнецам, женщины шли налегке, а я тащил тяжеленные книги, избавленные от дешёвой ткани, в которую они были завёрнуты при перевозке из Хаафингара. Когда мы явились во двор Драконьего Предела, где и началось торжество, очередь вручать подарки подошла к Коллегии Винтерхолда. Конечно же, Блёнвенн не явилась на эту свадьбу — слишком велика была её обида на Балгруфа, да и небезопасно это было для неё. Подарок от Винтерхолда вручал пожилой норд-волшебник в компании нескольких учеников. Молодые маги положили на широкий стол, за которым сидели новобрачные, две книги — одну потолще, другую совсем тонкую.

— Ярл Балгруф, миледи, позвольте поздравить вас от лица всего Винтерхолда, — бойко произнёс старик. — Сейчас, когда появился шанс положить конец этой ужасной войне, настало время вспомнить о мудрости и знаниях.

Прислуга тут же занесла книги внутрь дворца. Следом настала очередь Соратников. Братья положили на стол два коротких меча, выкованных в Небесной Кузне. Речь произносила, конечно же, Лидия:

— Мой ярл, миледи, лучший подарок для истинных нордов — меч, что выкован в Небесной Кузне руками лучшего мастера. Пусть эти мечи разят ваших врагов, врагов ваших детей и врагов их детей.

Ярл поблагодарил за подарок. Мечи уложили на бархатные подушки и тоже унесли во дворец. Теперь моя очередь. Я глубоко вздохнул.

— Ярл Балгруф, леди Альдегунд, — я положил книги на стол, — наши народы, к сожалению, всегда враждовали, но сегодня мы желаем дружбы. И нет лучшего проявления дружбы, чем желание поделиться чем-то прекрасным, — произнося это, я чувствовал себя полным идиотом; внутри меня всё съежилось, голос чуть не дрожал, слова вылетали из головы. — Прошу, отрешитесь однажды от суеты и опасностей и насладитесь стихами лучших поэтов Алинора.

— Благодарю, юстициар Эстормо, — вежливо ответил ярл. — Вы правы: нет лучшего проявления дружбы, чем желание поделиться чем-то прекрасным. Надеюсь, наши народы однажды действительно смогут забыть все былые разногласия и жить в мире.

Балгруф сверлил меня настолько едким взглядом, что мне начинало казаться, будто меня сейчас изрубят на маленькие кусочки, сожгут над самым жарким пламенем, а пелел развеят по округе; когда я вернулся к другим гостям и сел на лавочку, по спине пробежались мурашки, а на лбу выступили капли пота.

— Я не выглядел идиотом? — боязливо спросил я у Соратников.

— Нет, что ты, — Фаркас дружески похлопал меня по плечу. — Нормально всё.

Из-за своего стола вышел лысый норд с неприятным бандитским лицом; его люди несли на бархатных подушках что-то длинное, похоже, тоже меч и кинжал.

— Серебряная Кровь? — недовольно спросил Вилкас. — А они тут что забыли?

— Балгруф, кажется, хотел обсудить с ними какие-то проблемы с Изгоями, — ответила Лидия. — А они решили ещё и на свадьбу задержаться.

Лысый тем временем произносил свою речь:

— Ярл Балгруф, как уже отметила доблестная Предвестница, нет лучшего подарка для истинного норда, чем меч. Однако она, очевидно, не знает, что есть нечто лучшее стали из Небесной кузни: это оружие, созданное мудростью древних. Двемеры хоть и эльфийский народ, но они были прекрасными мастерами, чьё оружие и броня до сих пор может послужить новым владельцам верой и правдой, — два человека положили подарки на стол.— Пусть это древнее оружие теперь послужит вам и всем вашим потомкам.

Фаркас позволил себе презрительно усмехнуться:

— Вот не думал, что он вообще два слова связать сумеет, а тут целую речь выдал, да ещё и заворачивал как!

— Небось с Ингваром репетировал, — фыркнула Охотница. — Он у них, говорят, аж в Солитьюде когда-то учился!

Пока свои подарки от имени Легиона и других союзных владений вручали все остальные гости, мы направились в храм Кинарет, куда пришлось временно поставить алтарь Мары. Люсия уже подбежала к нам, сначала прицепилась за руку Эйле, затем пыталась примоститься с краю скамьи. Видя её мучения, Фаркас подхватил её и усадил себе на колени.

— Мара ведь — всего лишь служанка Кин, а сегодня её алтарь на самое видное место поставили, — грустно вздохнул Вилкас.

Я с недоумением посмотрел на него.

— Кин?

— Кинарет. Кин — её настоящее имя. Охотница, вдова Шора, воительница… Мы стали забывать наших настоящих богов, помним только их имперские имена, знаем только то, что пишут в имперских книжках. Ульфрик и его сподручные тоже забыли, но строили всех из себя истинных нордов, борцов за независимость. Знаешь, Эстормо, ваше рвение запретить всем поклоняться Талосу могло бы нам, нордам, на пользу в одном пойти: вспомнили бы богов наших предков.

Помнится, об этом же мы как-то и с Фаренгаром разговаривали, но лишь в шутку; Вилкас же теперь рассуждает об этом всерьёз. Только вот древние обычаи жестоки, наверняка жестоки и боги. Эти боги вряд ли бы обрадовались, что эти четыре норда, рядом с которыми я сижу, дружны с мером.

— Раз Кинарет была охотницей, почему Эйла выбрала Хирсина? — с недоумением спросил я.

— Кин не обещает своим последователям столько сил, — предположил норд.

Посетители затихли в ожидании начала церемонии. Первым возле алтаря встал сам Балгруф, за ним — его брат, Харальд и Айрилет; по другую сторону расположились три незнакомые мне девушки. Заиграла торжественная музыка, и к алтарю в сопровождении толстяка-норда (как я слышал — дяди) направилась и сама Альдегунд. Ярл сделал несколько шагов ей навстречу. Дядя, передавая племянницу будушему мужу, крепко и учтиво пожал Балгруфу руку, а затем занял место на самой ближней скамье. Прибывший из Рифтена жрец-редгард чинно скрестил руки, повернулся к залу лицом и начал церемонию:

— Мара дала жизнь всему сущему и с тех пор присматривает за нами, как за детьми своими. Её любовь к нам научила нас любить друг друга. Её любовь показала нам, что жизнь, прожитая в одиночестве, и не жизнь вовсе. Мы собрались сегодня здесь, под любящим взором Мары, чтобы засвидетельствовать вечный союз двух душ. Пусть они будут неразлучны в этой жизни и в следующей, в богатстве и в бедности, в радости и в горе. Согласен ли ты, ярл Балгруф, по любви связать свою жизнь с этой женщиной — сейчас и навсегда?

— Да, — ответил ярл. — Сейчас и навсегда.

— Согласна ли ты, леди Альдегунд, по любви связать свою жизнь с этим мужчиной — сейчас и навсегда?

— Да, — ответила Альдегунд. — Сейчас и навсегда.

Жрец прочитал над обручальными кольцами молитву, затем поставил поднос с ними рядом с алтарём богини.

— Властью, данной мне Марой, богиней любви, объявляю вас супругами. Вручаю вам обоим эти кольца, благословлённые милостью Мары. Пусть они хранят вас в вашей совместной жизни.

Теперь уже муж и жена по очереди надели друг на друга золотые кольца. Я грустно посмотрел на алтарь. Мара, сможешь ли ты подарить им частичку своей любви? Сможешь ли научить их быть милосердными? Впрочем, о чём я вообще прошу — как можно научить быть милосердными убийцу и политика.

Свидетели поздравили новобрачных. Харальд крепко обнял сначала сестру, затем её нового мужа, Хронгар хлопнул брата по плечу, затем обнял его молодую жену; новобрачные, взявшись за руки, вышли из храма, остальные гости вскоре последовали за ними. Торжество перемещалось во дворец. Что же, самая скучная часть свадьбы уже позади, и можно хоть немного расслабиться. Сомневаюсь, что Альдегунд сможет отравить именно моё вино и еду; на скайримских пирах, в конце концов, принято самому выбирать всё, что стоит на столе. Буду веселиться хотя бы назло ей и её мужу, пусть не думают, что смогли запугать меня. Правда, я не умею танцевать — в детстве меня этому никто не учил, рядовому юстициару это не нужно, а светские приёмы я никогда в своей жизни прежде не посещал.