Я сидел на скамье и смотрел на пламя зажженных мной свечей, дым начинал есть глаза, наворачивались слёзы… Лучше уйти отсюда, пока кто-нибудь не посчитал, что я сейчас заплачу. Вернусь в свою комнату. Выпью вина. И лягу спать.

Следующим утром я встал раньше обычного, переоделся Дозорным Стендарра, взял свои вещи и, отдав в курьерскую службу письмо, отправился в путь. Нечего медлить, нечего оттягивать неминуемое — быстрее приеду в Вайтран, быстрее расположусь и быстрее начну искать себе союзников. Я скакал по дороге на Драконий Мост, затем свернул на дорогу к Морфалу, где и заночевал. Следующим утром снова выехал в путь, и успел добраться до Фолкрита, когда солнце ещё не зашло за горизонт.

Я оставил лошадь в конюшнях, на всякий случай забрал свои вещи и направился к кладбищу. Солдаты в синих плащах злобно косились на меня, я надвинул капюшон пониже и намеренно сгорбился — подобное обычно заставляет людей перестать обращать на меня внимание. Никто не думал останавливать меня, и я беспрепятственно шёл по городским улицам к Залу Мёртвых. Я внимательно оглядывался, искал Рунила… Может, старик просто зашёл в дом? Я уже хотел постучать в дверь, как меня привлёк низкий старческий голос:

— Эстормо?

Я с улыбкой повернулся и снял капюшон.

— Здравствуй, старик.

Мы крепко обнялись.

— Прости, что не приехал к тебе раньше, — извинился я. — Вырваться всё никак не мог.

— Пошли скорее в дом, — пригласил Рунил. — Каст вчера уехал к своим родственникам, потому можешь переночевать у меня. Устал, наверное, с дороги?

Я позволил себе несколько смешков. Конечно, я устал с дороги — но вполне обычно, как уставал до своего проклятого задания в Вайтране. Возможно, за два года мои жизненные силы, высосанные зачарованным клинком, восстановились сами по себе, возможно, в этом им помогли зелья, которые я заливал в себя по совету целителей.

— Братья Бури не обижают тебя? — спросил я, когда мы пересекли порог дома.

— Нет. Для них я просто старый жрец Аркея. Пусть с золотой кожей и острыми ушами.

С облегчением вздохнул. Приятно всё же видеть Рунила живым и здоровым, и приятно, что эти варвары относятся к нему хоть с каким-то уважением!

— Ну, а ты как?

— Разбирал мусор после своих коллег и передавал его начальству, чтобы те разгребли, — с усмешкой ответил я. — А в перерыве заливал в себя зелья, которые мне целители велели. Вроде бы полегчало.

Теперь усмехнулся уже Рунил.

— Ты всё же изменился, — заметил он. — Немного, но всё же.

Едко поднял бровь.

— И как?

— Тебе надоела служба, и ты стал относиться к ней с иронией, — пояснил жрец.

Насчёт того, что моя работа мне надоела, я сказать не мог, хоть и зол на Эленвен за то, что меня отправили на убой в Вайтран. А своего ироничного отношения к службе никогда и не замечал — я просто выполнял свою работу, местами очень неприятную.

Старик накрыл на стол, вытащил из шкафчика бутылку эля — но я остановил его и достал бутылки с пряным вином.

— Я кое-что получше привёз. Пряное вино из самого Солитьюда, фирменный секретный рецепт одной тамошней бретонки. Больше ты нигде такого не попробуешь.

Одну бутылку Рунил убрал в шкаф, вторую откупорил и разлил по кубкам.

— Пьём за то, что мы оба живы в окружении врагов? — предложил я.

— Хорошая мысль.

Простой на первый взгляд ужин — зажаренный с грибами картофель — показался мне самым лучшим, что я когда-либо ел в своей жизни. Возможно, это просто пряное вино обострило ощущение их вкуса, возможно, впервые за столько лет мне казалось, что провожу вечер с мером, которого могу назвать другом. Рунил всё же мой друг, ведь он помогал мне, благодаря ему в какой-то степени я жив… Знать бы только, как я должен себя вести, чтобы он мог называть другом и меня.

— Говорят, Ненья вместе с Сиддгейром спрятались в Солитьюде, — вспомнил жрец. — Как они поживают?

С этим молодым заносчивым нордом я сталкивался пару раз при дворе ярла Элисиф. Весьма неприятный тип. Удивительно, как его не свергли раньше с таким отвратительным нравом и отсутствием мозгов? Очень жаль Ненью, что ей приходится этого молодого осла терпеть.

— Ненья грустит, чувствует себя ненужной выброшенной вещью, а Сиддгейр очень зол, требует от Туллия срочно организовать военный поход в Фолкрит. Он ведь сбежал, едва здесь жареным запахло?

— Нет, дядя собрал вооруженных людей, пришёл с ними во дворец и поставил племяннику ультиматум: либо он тихо сидит до его кончины, а затем присягнёт Ульфрику, как королю Скайрима, либо пусть уходит к своим друзьям в Солитьюд. Сиддейр выбрал второе.

Надо же, этот осёл даже признаков заговора вокруг себя не почувствовал! А с дядей ему очень повезло: другой мог бы просто велеть зарезать нерадивого племянника!

— Но почему тогда Ненья с ним ушла? Она ведь умная и деловитая женщина, почему её прогнали?

— Денгейр с головой дружить перестал, подумал, что она будет шпионить в пользу Империи или вообще Доминиона. Вот ей и пришлось бежать.

Раз уж этот сумасшедший старик-ярл предположил, что верная его городу управительница будет шпионить в пользу кого-то, то он воистину опасен. Придёт ему в голову очередная блажь — может и Рунилу навредить, и каждому приезжему жизнь испортить.

— Может, уедешь? — спросил я. — Солитьюд — большой город, там есть большой храм всех богов Имперского Культа.

— Я помню Денгейра ещё молодым человеком, — успокоил Рунил. — И он помнит меня стариком, который однажды пришёл в его город и стал следить за кладбищем и хоронить здешних мертвецов. К нездоровой паранойе он был склонен ещё тогда, и если бы он захотел навредить мне, то давно бы сделал это.

Я позволил себе несколько смешков: раз Денгейр с молодости был склонен к нездоровой паранойе, то почему же его племянник не избавился от него, когда занял трон?

— В кого же тогда этот Сиддгейр пошёл?

— В мать, я так думаю, — жрец качнул плечами. — Взял худшие черты и от неё, и от отца. Думаю, к старости у него худшие черты и от дяди проявятся. Ну, а ты? Что тебя в наши края привело?

— Меня перевели в Вайтран, — я обречённо вздохнул. — В качестве наблюдателя.

Рунил налил ещё вина в кубки.

— Давай подумаем, чем можно тебе помочь… По идее, Балгруф не должен тебя тронуть: ты ведь вроде как посол, а он сказал, что хочет дружить с Империей против Ульфрика.

— По идее, — я отхлебнул немного. — Но я могу случайно заболеть и умереть, могу случайно упасть с балкона или просто напороться на нож грабителя поздно ночью.

— Понравься ему, — неожиданно предложил жрец. — Покажи, что ты — не талморский наблюдатель, а просто молодой альтмер, которому приходится выполнять свою работу. Закрывай на некоторые вещи глаза. Будь вежливым и приятным, ты это умеешь. У Балгруфа хускарл — данмерка, в его городе живёт как минимум двое босмеров, значит, он явно не расист. Сделай вид, что ты всё понимаешь и не держишь зла за то, что произошло с тобой в первый раз.

Мысли, безусловно, хорошие — но сколько времени я потрачу на то, чтобы доказать Балгруфу, что я — просто молодой альтмер, которому приходится выполнять свою работу? На сколько у него хватит терпения и не захочет ли он просто запугивать меня?

— Я боюсь его, Рунил, — признался я. — Просто боюсь. Знаешь, я готов был даже поехать в Коллегию Винтехолда наблюдателем, даже вступить в её ряды, но меня будто на убой в Вайтран отправили. Я рассказал Эленвен, что Балгруф отправил ко мне убийцу — но она будто бы прослушала это. Я намекал, что Балгруф неблагонадёжен — но она будто не поняла. Словно в расход меня за что-то пустить решила.

Добрая старческая улыбка ободрила меня.

— Ты выживешь. Просто чтобы показать им — и Балгруфу, и Эленвен, и всем остальным снобам — что они тебя недооценивают.

========== 22 ==========

В Вайтран я приехал следующим днём, пока солнце ещё не зашло за горизонт. В юстициарскую форму я так и не переоделся, и потому для городских стражников был всего лишь Дозорным Стендарра. Внимания на меня никто не обращал, я спокойно брёл по погружающимся в ночь городским улицам мимо сворачивавших лавки торговцев. Перед дверьми «Гарцующей Кобылы» я остановился, замешкался. До сих пор помню, как отвратительно я расстался с Хульдой, как она дала мне понять, что возненавидела меня. Я ведь тогда даже не попрощался, даже из вежливости «спасибо» не сказал. Нет, сегодня я не готов идти в «Гарцующую Кобылу». Впрочем, даже если пойду поговорить — Хульда меня слушать не захочет, будет настаивать, что пока я плачу, ей всё равно, кто я. Переночую в более приличной гостинице, а завтра с утра переоденусь в форму и пойду к ярлу.