— Но вы не можете утверждать наверняка, что этот топор принадлежал кому-то из Братьев Бури, и что он был выкован в Виндхельме или в другом подконтрольном мятежникам холде.
— Теоретически мастера можно опознать по клейму на этом топоре.
— Но вы, я надеюсь, в курсе, что подобное… оружие настолько дёшево, что его может позволить себе любой оборванец.
Эленвен пытается найти в моём рассказе слабое место, намеренно будет задавать самые каверзные вопросы. Только она наверняка понимает, что «любой оборванец» не сможет навредить талморскому юстициару, и, следовательно, убийцы Лоркалина обладали весьма неплохой подготовкой.
— Убийцы Лоркалина и его солдат определённо были хорошо подготовлены, раз их… предприятие обернулось успехом. Ну, а Братья Бури, насколько мне известно, вооружаются именно такими топорами из-за каких-то своих странных принципов. Я не могу этого объяснить, лишь делюсь своими наблюдениями.
Словил на себя полный недовольства взгляд, чувствовал себя глупым учеником на сложном экзамене… Первый Эмиссар снова опустила глаза в мои отчёты, затем пронзила меня ледяным взглядом.
— В своём отчете вы так же сообщали, что обстоятельства гибели Лоркалина и его солдат подозрительны и требуют выяснения. Что вы хотели этим сказать?
Придётся рассказывать Эленвен о своём столкновении с фалмером и о том, что это существо ухитрирось ранить меня. Придётся рассказывать, что сначала я посчитал, что Лоркалина убили именно фалмеры. Чем мне грозит это? В принципе, ничем. Буду просто сухо констатировать факты, которые мне удалось выяснить.
— В пещере, где я обнаружил тела Лоркалина и его солдат, на меня напало некое существо. Как мне удалось позже выяснить, местные называют таких «фалмерами».
Первый Эмиссар едко подняла бровь, едва сдерживала едкие смешки, словно посчитала меня маленьким ребёнком, рассказывающим своим родителям о чудовищах под своей кроватью.
— Не очень-то нордское слово, — заметила она.
— Как мне удалось выяснить, некоторые учёные считают их выродившимися снежными эльфами древности, — пояснил я. — Просто слово осталось.
Эленвен снова пронзила меня ледяным взглядом.
— Меня не интересуют доводы учёных, — процедила она. — Просто расскажите, что произошло в той пещере и почему вы сделали свои выводы.
Спокойно расскажу ей, что случилось — конкретно никого не обвиняя.
— Когда я вытаскивал тела из пещеры, на меня напал этот фалмер. Я убил его, но он ухитрился ранить меня отравленным топором. Тем не менее, я сумел добраться до Фолкрита, где Рунил вылечил меня. Затем мы вместе осмотрели тела Лоркалина и его солдат и пришли к выводу, что эти существа, несмотря на свою агрессивность, не могли быть причастны к их гибели из-за характера ран на телах.
Первый Эмиссар едва заметно вздохнула, словно ей надоело мучить меня.
— Мы возьмём ярла Балгруфа на контроль, — заключила она. — В случае, если он всё же примет сторону Империи добровольно, мы отошлём в Вайтран нашего наблюдателя. К вам у меня остался только один вопрос: где тела Саниона, Лоркалина и вверенных ему солдат?
— Похоронены по алинорским обычаям в Фолкрите, — ответил я.
Впервые я увидел на лице Эленвен скупую — но всё же улыбку.
— Хорошая работа, Эстормо. Я довольна вами.
Мне всё же казалось, что Первый Эмиссар чем-то недовольна — но расспрашивать её я не буду, это неприлично и просто опасно. Тем более, что у меня к ней есть другой вопрос, который я могу задать ради любопытства.
— Скажите, леди Эленвен, Анкано жив и остаётся на своём месте?
— Да. Он жив и остаётся на своём месте.
Я грустно опустил голову. Обидно всё же, что этот некомпетентный идиот, отправивший меня на самоубийственное задание, не понёс серьезного наказания за свою глупость. И что у меня закрывается перспектива повышения. Безопасного повышения.
— А вы желали занять его место? — зачем-то спросила она.
Что ей ответить, я не знал. Уж слишком с подвохом звучал этот вопрос, к тому же я не знаю, какой разговор состоялся между Эленвен и Анкано. Возможно, Первый Эмиссар рассказала моему бывшему начальнику, будто я предал его из желания подсидеть?
— Если бы я предложила вам выбор между должностью наблюдателя в Коллегии Винтерхолда и вашим выполненным заданием, что бы вы предпочли? Можете не вилять, этот вопрос ни на что не повлияет.
— Признаю, леди Эленвен: я бы выбрал должность наблюдателя в Коллегии Винтерхолда.
Эленвен снова одарила меня скупой усмешкой.
— К вашему сожалению, Эстормо, на вас у меня другие планы.
Надеюсь, что зародившийся во мне страх никак не отразился на моём лице.
— Я ведь не вернусь под начальство Анкано?
— Я же сказала: у меня на вас другие планы. Можете быть свободны.
Я чинно откланялся, покинул кабинет и предпочёл вернуться в свою комнату — отсыпаться.
========== 21 ==========
«Мои дорогие мама и папа!»
Проклятие. Постоянно забываю, что перед отправкой все письма, в том числе и личные, тщательно проверяются; после прибытия на Алинор вся корреспонденция снова перепроверяется. И что наше начальство эмоциональные письма даже своим родным не любит, да и проявление эмоций в целом очень не приветствует. Тех, кто склонен к подобному, считают слабохарактерными, где-то в мыслях ставят чуть ли не в один ряд с неполноценными.
«Дорогие мать и отец!»
Плевать, пусть будет так. «Дорогие» — устоявшееся вежливое обращение, которое допускается в частной переписке.
«Простите, что опять долго не писал вам — у меня слишком много дел на службе. Вот уже второй год я встречаю в должности следователя по внутренним делам: расследую гибель или исчезновение юстициаров и солдат в верных Империи холдах, либо же их ошибки, приведшие к нежелательным для нашего представительства в Скайриме последствиям. Возможно, это не самая безопасная работа, зато платят хорошо, ещё и дают возможность посмотреть Скайрим. Как всегда, отсылаю вам часть моего жалования; за меня не беспокойтесь, питанием меня обеспечивают, комната в общежитии предоставляется мне бесплатно, а практически всё время я провожу за работой, потому денег мне хватает».
Очень хотелось написать о том, как я скучаю по родителям, как хочу вернуться домой хотя бы ненадолго — чтобы просто увидеть их, обнять и убедиться, что они здоровы и ни в чём не нуждаются. Но, боюсь, подобное наше начальство не устроит. Юстициар ведь должен думать об исполнении своего служебного долга в ущерб чувствам. Как нам говорили на политзанятиях, Родина должна стать для нас цельным понятием, а не отдельно взятыми местами.
Не успел я обдумать, что можно ещё написать родителям, как мне помешал стук в дверь. Странно, сегодня у меня выдался выходной, я надеялся отдохнуть и от поручений Эленвен, и от бумажной работы, написать письмо родителям… Возможно даже, получилось бы съездить в Солитьюд — сегодня барды устраивают День сожжения короля Олафа. Да, праздник глупый, но это ведь не повод отказываться от приятной компании образованных личностей и возможности хоть немного развеяться? Заодно навещу Ненью, сбежавшую из Фолкрита от Братьев Бури, поинтересуюсь её самочувствием, постараюсь как-нибудь развлечь.
Открыл дверь.
— Вас хочет видеть госпожа Эленвен, — отчитался один из секретарей Первого Эмиссара.
Едва удержавшись от недовольного вздоха, я переоделся в форму и последовал за секретарём. Чего хотела от меня Эленвен, я даже не подозревал. Возможно, случилось что-нибудь срочное — например, гибель юстициара и побег конвоируемого им заключённого. Или, может, Эленвен рассмотрела моё очередное прошение о переводе в Коллегию Винтерхолда и готова подписать его?
— Разрешите? — привычно спросил я.
Эленвен жестом приказала мне присесть напротив неё.
— До меня дошли известия о том, что ярл Балгруф принял решение… прекратить оставаться в нейтралитете после того, как Братья Бури были разбиты под его стенами.
Раз Братья Бури были разбиты под Вайтраном, то Ульфрик захотел решить вопрос радикально, но потерпел неудачу. Конечно, при помощи Легиона всё же легче будет оставаться у власти, вот Балгруф и решил дружить с Империей против Ульфрика.
