Наконец, я завернулся в тёплые одеяла и провалился в сон. Очнулся я от чувства жара, к которому затем присоединилось неприятнейшее чувство голода. Через силу я поднялся. За окном уже было темно, потому пришлось магией зажечь свечу. Из этой комнаты я, кажется, отправлялся на это проклятое задание. Да, это определённо она — я помню эту картину на стене, изображающую морской пейзаж. Следовательно, на одной из тумбочек я должен найти тарелку, в которую обычно кладут пару свежих яблок и, возможно, поднос со сладкими рулетами, нордской конфетой-тянучкой из снежных ягод и бутылкой вина. Яблоки я нашёл, сладких рулетов, видимо, ещё не принесли, зато есть тянучка и бутылка вина — кажется, «Алто». Я набросился на еду, съел все три яблока и запил бокалом вина, после этого снова лёг спать.

Когда я проснулся вновь, солнце уже светило в окна, больно резало глаза, я задвинул тяжёлые портьеры. Очень сильно хотелось пить. Очень жарко. Нос заложен, дышать можно только через рот. Из груди вырвался хриплый кашель. Повернул голову на прикроватную тумбочку, на которой лежала записка от лекаря — надо пойти и получить зелья, если они есть в наличии. Затем можно немного поесть. И снова идти спать. Ах, да. Меня ещё Эленвен ждёт. Интересно, сколько ещё осталось из выделенных ею суток?

Моя юстициарская форма так и висела в шкафу. Я надел её, забрал записку от лекаря и вышел из комнаты. Каждый звук, раздававшийся в коридоре, причинял мне боль и раздражал, вокруг было слишком много света — отчего мои глаза слезились. Среди этого множества звуков и обилия света я едва добрёл до лекарского корпуса, взял нужные мне зелья и вернулся в комнату. Одно из зелий на некоторое время убрало насморк, но с головной болью и жаром управиться я пока что не мог. Я направился в столовую, пообедал, снова вернулся в комнату и снова лёг спать. Затем опять проснулся, выпил зелье, поужинал и снова уснул.

— Господин, — настойчивый стук в дверь разбудил меня. — Господин, проснитесь!

Через силу я открыл глаза, поднялся и открыл дверь. На пороге стояла прислужница-босмерка.

— Вас леди Эленвен желает видеть.

Проклятье. Совсем забыл о том, что мне следует явиться к ней на отчёт.

— Конечно, — пробормотал я.

Мои волосы очень сильно засалились — хорошо, что наши нормы приличия позволяют мужчинам оставаться в помещении в форменном капюшоне. На лице отрастала щетина — надеюсь, я успею побриться. Жар так и не спадал, хорошо хоть, что насморк снова удалось на время убрать.

Когда я шёл к Эленвен, то едва соображал, что вообще вокруг меня происходит. На улице мне стало немного легче: то ли хорошо действовала осенняя прохлада, то ли зелье. Я пересёк внутренний двор, задержался возле дверей здания, где жило и работало наше руководство. Один альтмер показался мне знакомым, я пригляделся внимательнее… Сломанный нос, вечно кислая мина, форменная накидка без капюшона, зачёсанные назад белоснежные волосы. Анкано? Надо же, он жив, и не сказать, что расстроен или разозлён — скорее, наоборот, я никогда раньше не видел его таким, спокойным и даже удовлетворённым. Мой бывший начальник спокойно покосился на меня, но останавливаться не стал — видимо, ему нечего было мне сказать. Впрочем, оно и к лучшему, надеюсь, что работа под начальством Анкано останется в прошлом. Я спокойно зашёл внутрь и поднялся на второй этаж, в кабинет Эленвен.

— Разрешите?

Первый Эмиссар одарила меня недовольным взглядом.

— Проходите, присаживайтесь, — спокойно ответила она. — Кажется, я давала вам сутки на то, чтобы привести себя в порядок.

— Простите, леди Эленвен.

Из груди Эленвен вырвался презрительный смешок.

— Будем считать, что я не заметила вашего… опоздания. Я так понимаю, вы не получили моё письмо?

Видимо, в том письме действительно было какое-то ещё задание для меня, и мне дейтвительно не следовало возвращаться в посольство. Ну что же. Буду рассказывать ей, как убегал от посланных Балгруфом убийц, и потому не смог получить её письмо.

— Я был вынужден покинуть Вайтран раньше, — оправдался я. — Подозреваю, что ярл Балгруф всё же не настолько надёжен, как предполагалось ранее.

Первый Эмиссар едко подняла бровь.

— В своём… предварительном отчёте вы указали, что подозреваете в убийстве Саниона и Лоркалина Братьев Бури, и что у вас есть косвенные доказательства этому. Как вы всё это объясните теперь?

— Братья Бури могли действовать по попустительству ярла Балгруфа, возможно даже, он сознательно навёл их и на Лоркалина, и на Саниона.

Пока я не мог понять, верит ли Эленвен моему рассказу — или же считает, что я скрываю что-то. Сейчас она должна спросить, почему же я покинул Вайтран, не дожидаясь приказа. Затем наверняка будет расспрашивать, где я всё это время прятался. Надеюсь только, что я не сболтнул лекарю ничего лишнего, и при этом не присутствовала сама Первый Эмиссар. И что сейчас она не проверяет мой собственный рассказ.

— И из-за чего вам пришлось покинуть Вайтран раньше?

— Я подозреваю, что ярл Балгруф подослал ко мне убийцу. В вечер, когда я отправил вам просьбу вернуться в посольство, я решил прогуляться на Медоварню Хоннинга. Я немного выпил, решил подышать свежим воздухом и зашёл на задний двор. Там меня поджидал некий человек — я не разглядел его лица, даже не понял, мужчина это был, или женщина. Этот человек напал на меня, я защищался, но всё же ему удалось ударить меня ножом в живот и сбежать. Мне показалось, что наша… драка с этим человеком должна была привлечь внимание стражи, которая патрулирует дорогу между городскими воротами и медоварней, но я не дождался от них помощи. Из этого я сделал вывод, что им велели закрыть глаза, и что безопаснее для меня будет покинуть Вайтран как можно скорее.

— Но более точных доказательств того, что этот человек — не обычный грабитель, у вас нет, не так ли?

Конечно, более точные доказательства у меня были — но Эленвен о них знать не следует. Иначе моя юстициарская компетентность будет поставлена под большое сомнение.

— Нет, леди Эленвен. Я лишь могу сказать, что этот человек очень хорошо обучен, раз сумел ранить меня в живот и затем быстро скрыться в тенях.

Первый Эмиссар слушала мой рассказ с одним и тем же едким выражением, я уже боялся, что она не поверит мне — но, пока она ничего не говорит и не подаёт иных знаков, буду продолжать свой рассказ.

— И что было потом?

— Я вернулся в таверну, перевязал рану, собрал вещи и уехал в Фолкрит. Прямо ночью.

— Будучи раненым в живот?

— Да. Я плохо помню, как я добрался до Фолкрита, кажется, я даже сознание потерял, но когда я очнулся, моя рана была вылечена.

— И где же вы очнулись?

— В доме Рунила, тамошнего жреца Аркея. Как и я хотел.

Лицо Эленвен не переменило выражения, когда она услышала имя бывшего офицера армии Доминиона. Надеюсь, что это хороший знак для меня. И что Рунил не пострадает из-за того, что сейчас я назвал его имя.

— Мне доложили, что ваша рана была залечена целителем, а не могильщиком, — ледяным тоном парировала Первый Эмиссар.

— Рунил нашел мне целителя, — спокойно ответил я. — Некоторое время я прятался у него, а затем переоделся в жреческую робу, чтобы сбить возможных преследователей с толку, и направился в Хаафингар.

Эленвен снова принялась вчитываться в «отчёт», написанный под диктовку людей Балгруфа, затем подняла глаза на меня.

— Значит, по-вашему, ярл Балгруф пропустил в своё владение Братьев Бури, натравил их на Лоркалина и Саниона, а затем подослал к вам убийц?

— Я не могу исключать такого варианта.

— Но вы нашли тела Лоркалина и его солдат в какой-то пещере, не так ли?

— Всё верно, леди Эленвен.

— И зачем, по-вашему, кому-либо потребовалось убирать их туда?

Чувствует ли Элвенвен что-то, или же задаёт те же вопросы, что и я задавал себе, мне было не понятно.

— Я не знаю. Возможно, норды убрали их туда по каким-то… религиозным соображениям.

Первый Эмиссар скептически подняла бровь.