Огонь от костра пугал, больно обжигал — несмотря на то, что я нахожусь в достаточном отдалении.

На палке жарится мясо — такое сочное и вкусное.

Где-то в кустах прячется кто-то. Их тела источают страх передо мной, но от их рук исходит кислый запах стали. «Что простая сталь для оборотня?» — всплыло в моей голове. «Это люди. Стражники Фолкрита. Я делил с ними ужин. Нельзя на них нападать», — подумалось следом.

Луны звали.

Я довольно зарычал, затем завыл на их белый свет и спрыгнул с невысокого обрыва.

Мясо — не совсем свежее, но не тронутое гнилью, вполне съедобное, бывшее когда-то крупным оленем. Я склонился над тушей, принялся поедать плоть, слизывал свернувшуюся кровь. Никогда прежде не ел ничего вкуснее. Особенно вкусное у него сердце: столько крови и столько мяса сразу!

Я снова зарычал. Я хищник. Я зверь. Я охотник. Это — мои леса, мои горы. Это — мои олени и кролики. Здесь всё — моё, нужно лишь прийти и взять. И убивать каждого, кто посмеет оспорить это.

Луны. Ветер. Запахи и звуки. Где-то рядом пробежал кролик. Где-то ухает филин. Где-то вдалеке летает дракон. Вот она, свобода.

Я спрыгнул с утёса на равнину и побежал по едкому следу. Нет, по множеству следов. Первый — кто-то такой же, как и я сейчас. Я где-то чуял этот запах, но не мог узнать. За ним бегут ещё люди, с таким же кислым запахом стали в руках. Нет, не только люди. Коты. Орки.

Я бежал по дороге, по следам, которые выбрал.

Игра. Охота. Добыча.

Ещё запахи — обычных волков, моих братьев. Я издал приветственный вой, звери ответили мне.

Я всё бежал и бежал.

Запах рядом со мной — кролик, страдающий бессонницей кролик. Такой вкусный и жирный. Одним движением я настиг его, перекусил шею. Кровь приятно обволакивала язык, вкус свежего мяса заставлял рот наполниться слюной. Я пожрал его жирную плоть, затем сгрыз и несколько костей.

На тело напала странная слабость. Кости снова начали чувствовать боль. Я поднял голову на небо — Луны, мои богини и путеводные маяки, уходили с небосвода, уступая место солнцу. Благословенная ночь уходила, забирая с собой и мою силу. Я замедлил свой бег, прятался от солнечных лучей. Слабость всё усиливалась, вместе с ней приходила и боль. Я кричал и слабел от собственного крика, пока в изнеможении не повалился на землю и не лишился сознания.

Когда я очнулся, уже вечерело. Я лежал на траве абсолютно голый, как я и боялся: лишь тёмно-синий плащ накрывал меня сверху. Земля возле меня, однако, не была такая уж ледяная: её успело прогреть пламя костра. Кольцо на моём пальце свободно болталось, одно движение — и оно упало на землю.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил один из стражников.

Я со стонами поднялся, прислушася к ощущениям своего тела. Меня одолевала слабость, во рту стоял странный и противный солёный вкус, что-то заставило меня протереть губы — и на пальцах проступил странный алый след. Очень плохо помню, что произошло…

— Можешь не отвечать. Вот, возьми, — один из нордов протянул мне флягу с водой, я поспешил прополоскать рот, затем смыл с губ красные следы… Кровь? Откуда?

— Моя одежда? — спросил я.

Стражники переглянулись.

— То рубище порвалось, когда ты обратился.

Мне кинули тряпичный свёрток, я поспешил распаковать его и быстро начал одеваться.

— Есть будешь?

Мне протянули жареные грибы на жерди, я взял их, принялся грызть. Затем мне предложили солёного мяса, но я отказался.

— Расскажите, что со мной произошло? — спросил я после того, как перекусил.

— Когда взошли луны, ты обратился. Никогда раньше не видел белых волков.

— Мы думали, ты набросишься на нас, — продолжил его товарищ. — Но нет, что-то остановило тебя, и ты побежал по дороге к Гроту Утопленника. Кстати, она недалеко отсюда. Сначала ты съел того белого оленя — прямо сырым.

Боги, я ел сырое мясо? Какой ужас!

— Да, не смотри так. Потом ты ещё кролика загрыз и сожрал. Тоже сырым.

Я убил кролика и сожрал прямо сырым! Вот откуда во рту этот противный солёный вкус и эти странные следы на моих губах! Надеюсь, никто об этом не узнает! Да, это менее позорно, чем под себя ходить, но я всё же не какой-нибудь дикарь, чтобы мясо сырым есть!

— Когда вы нашли меня?

— Недавно, — ответил третий норд. — Ты лежал в кустах без сознания, совсем голый, свернулся калачиком — удивительно, как ты не замёрз насмерть. Мы разбили лагерь, отнесли тебя ближе к огню, а я прикрыл своим плащом.

Я сжался в комок и схватился за голову. Быть оборотнем — очень, очень странно. Я помню, каким сильным и свободным себя чувствовал, помню, как мне было хорошо. Но жрать сырое мясо и просыпаться непонятно где — это ужасно. Да и сейчас моё самочувствие оставляет желать лучшего. Пожалуй, нечто похожее было, когда я первый раз напился медовухи в «Гарцующей кобыле» — сначала хорошо и приятно, а затем мерзко.

— Кстати, в Гроте Утопленника веселье в самом разгаре, — напомнил стражник. — Мы по очереди ходили туда, смотрели. Куча народу гоняется за оборотнем с золотистой шкурой, и не сказать, что у них что-то получается.

Надо будет спросить, как зовут этих парней — хотя бы для того, чтобы различать их. А то вчера я был слишком занят выслеживанием белого оленя, а затем — расспросом об убийстве девочки и о самом Синдинге.

— И посмотри ещё на луны, — посоветовал его товарищ.

Я поднял голову на небо и изумился: показавшиеся в лучах заходящего солнца луны, особенно Секунда, казались кроваво-красными, небо так же окрашивалось в кровавые тона, что нельзя было объяснить игрой света.

В голову пришли вчерашние слова Хирсина об Игре, которую Он затеял, и на которую мне следует отправиться прямо сейчас. Я пойду один и убью оборотня, о котором говорил Князь. Надену кольцо и постараюсь успеть до того, как солнце скроется за горизонтом и я снова обращусь в зверя.

— Ждите здесь, — приказал я, схватил кольцо и подскочил на ноги.

Как только кольцо оказалось у меня на пальце, я снова почувствовал прилив сил, мои чувства и рефлексы снова обострились. Я всё понимал и осознавал, меня больше не терзали странные и глупые желания.

Я бежал по каменистой дороге. Два шага на вдох, два шага на выдох — я интуитивно поймал этот ритм дыхания, который позволил бы мне бежать быстрее и дольше. И обдумывать то, что не успел.

Тело девочки нашли во дворе фермы, где она жила, на рассвете. Стражники услышали крики, но не успели спасти ребёнка. Синдинг пробормотал признания на месте, отца этой девочки едва сдержали от самосуда над убийцей своего ребёнка. Сам Синдинг говорил, что «не сдержался», «перепутал оленя и ребёнка». Странно, я ведь сдержался от того, чтобы напасть на своих спутников. Я точно запомнил, как победил глупые инстинкты. Может, из-за того, что наша пропаганда всё-таки права, и альтмеры действительно высшая раса?

Я спрыгнул с каменного валуна и забежал в каменную арку, затем миновал каменный коридор и оказался на лужайке с водопадом, в центре которой группа израненных охотников разбила лагерь. Орчихе уже ничем не помочь, она испустила последний вздох за некоторое время до моего прибытия. Недалеко от неё, прислонившись к камню, умирал серый каджит: зверь распорол ему брюхо; через чистую тряпку я видел проглядывавшие наружу кишки, земля под ним вся пропиталась кровью. Моложавый норд выглядел самым здоровым из всей этой компании, именно он и перевязывал раны остальным своим товарищам. Ещё один орк лежал без сознания — наверное, тоже скоро умрёт.

— Ты, — позвал кот, — тебя тоже призвала Кровавая Луна?

— Да, — смело ответил я. — Я хочу убить оборотня.

Из груди умирающего послышался не то кашель, не то презрительные смешки.

— Жертва сильна, — прокряхтел каджит. — Сильнее охотников…

Договорить кот не успел — лишился сознания и испустил дух прежде, чем закончил свою мысль. Задача будет явно не из лёгких, придётся применить все свои силы и умения. Придётся выманить зверя. Изобразить лёгкую жертву. Затем успеть укрепить тело заклинанием и ударить молнией. Вдовесок к обострившемуся чутью и слуху буду использовать заклинание обнаружения жизни.