Я направился в перелесок между каменных скал. Отличное место для засады. Нужно быть осторожнее: на месте зверя я бы занял позицию на вершине скалы и спрыгнул на незадачливого охотника.

Укрепил тело заклинанием — на всякий случай, и присмотрелся. Мне показалось, что наверху мелькнула тень, приготовился метнуть молнию в то, что отбросило её. На вершине показалась фигура, страшно освещаемая кровавой Секундой.

— Ты? — голос показался мне знакомым. Я пригляделся внимательнее: шкура оборотня имела необычный золотой оттенок. Видимо, о нём и говорили стражники, сопровождавшие меня.

— Не узнаёшь меня, эльф? — произнёс оборотень.

Синдинг? Что он здесь делает?

— Синдинг?

Мне показалось, что зверь кивнул головой. Как и зачем этот человек сбежал? В тюрьме его жизни пока что ничего не угрожало, напротив, он ждёт там исцеления. К тому же, он не нападает на меня, хотя находится в облике зверя.

— Всё верно, эльф. Хирсин даровал мне новое видение. Он сказал, что если я выиграю в Его Игре, то смогу искупить свою вину перед Ним. Выходит, тебя Он тоже позвал сюда, и мы оба вынуждены играть по Его правилам. Прости, что втянул тебя во всё это.

— Да. По правилам этой игры я должен убить тебя.

До меня донесся обреченный вздох.

— И я это заслужил. Если ты сделаешь это, я не буду тебя винить, и даже пойму. Мне так жаль, что я подвёл госпожу Ненью, она ведь была так добра ко мне…

И снова я слышу это раскаяние — манипулятивное, призванное вызвать жалость и сострадание. Но нет. Этот норд может себя контролировать даже в шкуре зверя. Я на себе испытал, что значит быть оборотнем, но я сдержал себя и не стал убивать сопровождавших меня стражников. Сейчас Синдинг способен вести диалог, даже не пытался нападать на меня — а, следовательно, он контролирует своё поведение. И девочку убил абсолютно осознанно.

— Я очень хочу пощадить тебя, Синдинг, — я чувствовал на себе полный надежды взгляд, норд посчитал, что я поверил ему. — Но ты ведь убил девочку осознанно.

— Что?.. Нет, это ложь!

— Ты можешь контролировать себя даже в шкуре зверя. А, следовательно, не мог перепутать запах маленькой девочки на их ферме и крупного оленя в лесу. Проклятие кольца состоит лишь в том, что ты перекидываешься не каждое полнолуние, как обычно, а каждую ночь…

Синдинг всё понял — и скрылся из виду. Я следовал за ним, читая заклинание обнаружения жизни и прислуживаясь к каждому шороху.

Шаги.

Треск сломанной сухой веточки и шорох листьев кустарника.

Я метнул на звук молнию — но промахнулся.

— Тебе надо было напасть на меня или же спрятаться до того, как настанет утро, — намеренно громко советовал я. — Но ты срочно захотел поболтать со мной.

Я прошёл дальше вдоль камней, мимо святилища Талоса.

Шорох в кустарниках — но нет, это всего лишь пугливая лисица.

Давай же, Синдинг, вот он я. Кричу на весь этот даэдротов перелесок. Я — лёгкая добыча, слабый беспомощный эльф. Я безоружен, моё тело не защищает ни варёная кожа, ни металл. Тебе нравится убивать слабых и беззащитных, так ведь?

Скрежет когтя о камень. Чёрная тень сверху меня. Снова метнул молнию — но промахнулся. Синдинг скрылся в поросли кустарника. Я осторожно спустился вниз по каменным ступеням.

— Синдинг! А ты догадывался, что никакой я не Дозорный? — снова позвал я. — Знаешь, кто я на самом деле?

Оборотень не поддавался. Притаился где-то. Заклинанием обнаружения жизни я оглядел заросли вокруг. Сбоку промелькнула лиловая аура жизни, чёрная тень выпрыгнула на меня, я едва успел отскочить — но коготь всё равно задел плечо и больно расцарапал кожу до крови. Я тут же исцелил мелкий порез.

— На самом деле я — талморский юстициар! Ты же ведь хочешь убить проклятого талморца? Хочешь потом рассказывать, какие мы на вкус?

Синдинг всё-таки выдал себя глухим рычанием. Я запустил на звук поток искр; до меня донеслось завывание. Ещё поток искр, затем — одна мощная молния, и оборотень дохлым свалился с уступа. От него несло жжеными волосами и палёным мясом, шерсть дымилась, под кожей можно было даже разглядеть ожоги.

Из обожженного молниями трупа поднялся ещё один призрак — на сей раз, человеческий, похожий на Синдинга в его человеческом облике.

— Отличная работа, — похвалил Хирсин. — Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. А теперь освежуй его — и Я благословлю эту шкуру так, что она будет верно служить тебе и защищать от всех тягот этого мира.

Я скупо ухмыльнулся. Нет, подачки от даэдра мне не нужны. Пусть забирает своё проклятое кольцо и подарит благословлённую собой шкуру кому-нибудь другому.

— Благодарю, Князь, но мне нет нужды в Твоих дарах, — ответил я.

Хирсин отчего-то рассмеялся.

— Когда-нибудь, высокий эльф, в тебе снова проснётся Охотник, — ответил он. — И ты снова придёшь ко Мне за благословением.

Кольцо спало с моего пальца и вместе с призраком исчезло. Меня снова одолела слабость и одышка, я опёрся о скалу и пытался отдышаться. Я больше не чувствовал того множества ароматов, не слышал всех шорохов вокруг себя. Мир словно потускнел, а я будто бы на какую-то часть ослеп — но не жалел об этом. Не стоит связываться с Даэдрическими владыками, какие бы дары Они не предлагали.

Немного отдышавшись, я в спешке покинул пещеру, пока меня не заметили остальные «охотники» и не засыпали глупыми вопросами. В лагерь я вернулся, когда луны — своего обычного цвета — уже сияли на небосводе.

— Кольца на тебе нет, и ты в своём обычном облике, — заметил один из стражников. — Значит, ты выиграл? Оборотень мёртв?

— Да. Видимо, зверь посчитал, что я стану лёгкой добычей, но не рассчитал, что я убью его парой удачных молний, — равнодушно ответил я. — И, может быть, мы представимся, наконец, друг другу? Меня, например, зовут Эстормо.

Парней же звали Гисли, Эйрик и Хельги.

========== 19 ==========

Обратно в Фолкрит мы вернулись вечером следующего дня. Гисли, Эйрик и Хельги тут же повели меня в Длинный Дом. Ненья заметила наше возвращение, велела парням идти отдыхать, а меня пригласила в кабинет легата. Ярл всё так же праздно шатался по своему дворцу: на сей раз мне показалось, что он был ещё и навеселе.

— Вы, наверное, ещё не в курсе, но Синдинг сбежал, — проинформировала управительница.

Я старательно изобразил недоумение:

— Но как у него это получилось?

— Тюремщики сказали, что когда зашло солнце, он обратился в зверя с золотистой шкурой, вскарабкался по каменной кладке и убежал.

— С золотистой шкурой, говорите? — повторил я. — Видите ли, наши поиски привели нас к Гроту Утопленника, где на меня как раз напал вервольф с золотистой шкурой. Мне пришлось убить этого несчастного. По вашему описанию выходит, что я убил как раз Синдинга.

Не буду пока что расстраивать Ненью и рассказывать о том, что Синдинг очень даже контролировал себя, и что он намеренно убил эту девочку.

— Мне кажется, агент Эстормо, вы что-то недоговариваете. Если вам не составит труда, поведайте, как вы оказались в районе Грота Утопленника?

— Ваша проницательность поражает меня, леди Ненья, — промурлыкал я. — Мы с вашими ребятами выследили зверя, о котором говорил Синдинг, и убили его. Мне тут же явилось воплощение Хирсина. Я попросил снять с кольца проклятие — но Хирсин отказал мне, сказав, что я должен принять участие в какой-то Игре, которая как раз будет проходить в Гроте Утопленника. Так уж вышло, что этой же ночью я обратился — и сам побежал туда. Когда я превратился обратно, ваши люди уже нашли меня, не дали замёрзнуть насмерть и поведали, что в Гроте идёт охота на некоего вервольфа с золотистой шкурой. Зверь, очевидно, сумел уйти от всех своих преследователей, выскочил на дорогу и увидел меня. Наверное, он посчитал, что я стану лёгкой добычей, набросился на меня — но погиб от моих молний.

Альтмерка сделала вид, что поверила в мой рассказ.

— Я надеюсь, что наш уговор остаётся в силе? — завершил я.

— Конечно, — женщина часто закивала. — Сколько дней вы желаете отвести себе на подготовку к отъезду?