— Именно о нём я и хочу поговорить. Мне нужно, чтобы Ты, Князь Охоты, снял с него своё проклятие.

Из груди призрачного оленя послышались злобные смешки.

— Значит, этот вор Синдинг решил сыграть на твоей жалостливости? — спросил он. — А ты, в свою очередь, поддался зову милосердия и решил потакать его слабости? Нет. Я не стану снимать проклятие с этого кольца сейчас. Вместо этого Я приглашу тебя сыграть в мою Игру. Найди и убей беглого оборотня первым — и Я не только сниму с этого кольца проклятие, но ещё и щедро одарю тебя. Если же нет — проклятие кольца будет настигать каждого, кто наденет его. Выбирай, высокий эльф, кем ты будешь: Охотником, ловцом своей удачи, либо Жертвой собственного милосердия? Когда решишь, поспеши к месту, что зовут Гротом Утопленника. А пока что можешь со своими товарищами вкусить свою добычу и утолить свой голод.

Призрачный олень исчез, оставив меня в раздумьях. Стоит решить, чего я хочу меньше: побыть игрушкой Даэдрическому Принцу либо же терпеть неконтролируемые (по крайней мере, со слов Синдинга) превращения? Во втором случае моей карьере настанет конец, ведь я могу превратиться прямо в посольстве или, что хуже, на задании, подвергнув опасности свою жизнь и жизни моих коллег. А что, если попытаться просто избавиться от этого кольца? Синдинг ведь снял его и прятал от тюремщиков — значит, и у меня получится? Но сначала, пожалуй, стоит перекусить. Я снова склонился над убитым оленем.

— Эльф, отойди!

Голос одного из моих спутников заставил меня подняться на ноги. Норд подошёл к туше убитого животного, принялся свежевать его, отрезал несколько кусков мяса и протягивал каждый кусок мне, велев подержать, а затем идти с добычей за ним. Его товарищи разбили неподалёку лагерь, разожгли костёр и приготовили нечто вроде вертела из крупных палок. Мне велели нанизывать мясо на длинную палку, а затем сказали, где я могу помыть руки от крови и грязи. Отчего-то я решил попробовать, какова на вкус свежая кровь, и я лизнул свой палец. Солёный вкус показался мне очень приятным, хотелось слизать всю кровь со своих пальцев… Ауриэль, что за глупости мне приходят в голову, грязные руки облизывать! Я же не маленький ребёнок, чтобы этим заниматься!

Брезгливо смыл грязь в ручье, умылся и немного промочил горло. Вода в ручье была ледяной, практически лишённой вкуса, её невозможно было выпить много за один раз. Холод просто ломил зубы, а быстрое утоление жажды лишило эту воду какой-либо привлекательности для меня. Я вернулся в лагерь, настойчиво привлекавший меня светом костра, запахом жарившегося мяса и еловых дров. Моё терпение заканчивалось, и я попросту начинал срезать наполовину сырое мясо и поедать его. Норды со странным удивлением смотрели на меня, я в ответ лишь хмыкал. Да, я проголодался за день. Да, я нахожу недожаренное мясо очень вкусным. Намного вкуснее, чем обычные бифштексы из оленины, которые подают в тавернах.

— Вы слышали, что сказало воплощение Хирсина? — поинтересовался я.

— Да, — ответил один из стражников. — Но ты же помнишь, что обещал нашей управительнице? Так что не вздумай выбросить это кольцо и сбежать. Грот Утопленника, к слову, в дне пути отсюда по дороге в Вайтран.

В дне пути отсюда… Надеюсь, Хирсин учитывал это, когда приглашал меня в «игру». Может быть, пока есть возможность, расспросить этих нордов о Синдинге: что они знают об этом человеке, как он попал в Фолкрит, как зарекомендовал себя среди местных… Вдруг выявятся ещё какие-нибудь интересные подробности?

— К слову о Синдинге. Что вы можете рассказать о нём?

Норды переглянулись.

— Что тебе можно о нём рассказать? Приехал в город около… месяца до этого убийства. Устроился работать на лесопилке. Парень не бездельничал, разве что на работу порой приходил после обеда, да ещё и невыспавшийся какой-то. Поскольку работал он за троих, этот недостаток ему прощали. С виду безобидный был, если бы его, всего в крови, не застали прямо возле тела — никто бы и не подумал, что он вообще на такое способен! Но все улики против него были — руки в крови, лицо в крови, ещё и признался в содеянном прямо на месте.

Приехал за целый месяц до убийства. Нашёл работу. Производил впечатление безобидного человека. Следовательно, кольцо Синдинг нашёл уже в Фолкрите, раз местные позволили ему жить и работать в своём городе целый месяц и ничего не подозревали о его волчьей сущности.

— И никто не заподозрил, что этот человек, к примеру, должного уважения к богам не проявляет?

— Если ты не заметил, у нас и часовни в городе никакой нет, — съязвил один из нордов. — И как бы мы, по-твоему, должны были что-нибудь подозревать на этот счёт?

Действительно. Жилище Рунила «храмом» назвать никак не выйдет, алтарь Аркея в его доме можно только для себя использовать. Единственное божество, которому можно поклоняться в «Мертвецком мёде», к Имперскому Культу ни в каком его виде отношения не имеет. А больше народ в этом городе нигде, кроме как в таверне и на кладбище, не собирается.

Мясо наконец прожарилось, и мои спутники принялись за ужин.

— А жил этот человек где? — я всё не унимался, хотелось собрать побольше фактов, затем обдумать и систематизировать их все. Может быть, окажется, что Синдинг и не заслуживает к себе милосердия?

— Сначала — на постоялом дворе. Затем его Солаф у себя приютил. Много Синдингу не надо было, только место, где голову приложить на ночь.

Приютил, значит, один из горожан. И этот человек не заметил никаких странностей в поведении своего постояльца?

— И Солаф ничего странного не заметил?

Норды снова переглянулись.

— Вы, талморцы, все такие настырные?

— Прости, работа у меня такая, — соврал я; не буду же я говорить этим людям, что раньше лишь бумажки перебирал да по мелким поручениям бегал. — Так что?

— Нет. Все думали, что Синдинг — просто охотник. В наших краях, как ты понимаешь, такое совсем не редкость.

Остался последний вопрос: девочка. Когда и где оборотень убил её, что вообще из себя представляет её семья.

— А эта девочка — где её нашли и во сколько?

Моё любопытство, кажется, стало надоедать стражникам. Их можно понять: не самое приятное дело раскрыто, виновник отбывает своё наказание — и все ждут, когда он замёрзнет насмерть, когда его тело зароют, а то и вовсе сбросят в выгребную яму. А тут появился я, принялся расспрашивать подробности и взялся бередить ещё не зажившую рану.

— Я просто хочу знать, стоит ли Синдинг той милости, что проявляет к нему ваша управительница, — пояснил я.

— Девочку нашли рано утром, во дворе фермы, где она с семьёй жила. Наши ребята, как обычно, совершали обход местности, услышали чей-то крик и поспешили на место — но опоздали. Знаешь, по мне лучше бы парни позволили отцу этой девочки зарубить Синдинга топором — по крайней мере, не пришлось бы ни нам, ни тебе мучиться.

Я ещё раз решил обдумать всё, что услышал.

Синдинг появился в городе за некоторое время до убийства. Ничем для местных, а следовательно — и для стражников не выделился. Из подозрительного — только то, что он приходил на работу невыспавшимся, а иногда даже во второй половине дня.

Размышления прервала резкая боль в суставах. Я боязливо опустил взгляд, принялся разглядывать себя. Руки будто бы увеличивались в длине, ногти темнели и отрастали, на пальцах появлялась длинная белая шерсть. Поднял взгляд на небо. Солнце скрылось, луны взошли, а на небосводе сияли звёзды.

Цвета начали тускнеть, даже пламя костра превращалось в белое, пугающее пятно. Ещё больше звуков и запахов ударило в голову. Боль усиливалась. Мне казалось, будто бы всё тело попало под какую-то ужасную машину, и теперь каждая кость и каждый сустав перемалывается в ней.

— Уходите!.. — успел только прокричать я.

От боли я кричал ещё сильнее, пока сознание не помутнело и не начало покидать меня.

Прояснение.

Всё вокруг потеряло цвет, но обрело незнакомые запахи.

Везде много различных шорохов.

Тело наполнилось небывалыми силами.