Зачеркнул последнее предложение и продолжил: «Прояснение обстоятельств гибели агента Саниона также не представляется возможным ни путём исследования останков погибшего, ни путём осмотра места его предполагаемого убийства. Проведение дальнейшего расследования гибели обоих агентов считаю нецелесообразным в связи с отсутствием достаточного количества улик».

— Молодец, оставляй. Теперь можешь про Хеймскра написать — что он не более, чем городской сумасшедший, которого стража регулярно гоняет.

С новой строки продолжил: «Кроме того, считаю своим долгом донести до вашего сведения, что в городе Вайтран в районе, именуемом „Ветреным“, мною был замечен нищенствующий проповедник по имени Хеймскр, норд, в возрасте не более сорока пяти лет. Данный человек проповедует сильно искажённое учение о Талосе, говорит не соответствующие официальным церковным догматам вещи, а также сеет среди населения панику через обещание скорого конца света, за что регулярно прогоняется городской стражей со своего места и препровождается ими в городскую тюрьму. В связи с действиями городской стражи, а также несоответствием официальному учению Имперского Культа и здравому смыслу считаю вышеуказанного Хеймскра не представляющим опасности с точки зрения соблюдения условий Конкордата Белого Золота».

— Всё, оставляй так. Проси теперь разрешения свалить из города, если нужно.

Я злобно вздохнул. Будто бы эти люди прочли все мои мысли и воспоминания, пока я без сознания лежал! Снова продолжил с красной строки: «Своё задание в Вайтране считаю завершённым. Прошу у вас разрешения покинуть город и вернуться в посольство. Подотчётный юстициар Первого Эмиссара, Эстормо».

— Переписывай на чистовую. Только на сей раз уж постарайся не испортить бумагу, хорошо? Давай, быстрее закончишь — быстрее мы оставим тебя в покое.

Передо мной положили чистый лист, и я принялся переписывать этот лживый отчёт на чистовую. Ненавижу этот город, ненавижу здешнего ярла и его сподручных… Ненавижу себя.

— Готово, — пробурчал я, поставил дату и свою роспись.

— Молодец. Теперь иди к курьерам, отправляй, куда надо и жди. Как получишь ответ — вали на все четыре стороны.

Я сложил письмо конвертом, написал обратный адрес, забросил свёрток с грязной одеждой на плечо, взял купленный у Белетора кусок мыла и вышел из комнаты. Мужчины направились за мной, посмотрели, как я закрываю дверь на ключ и выхожу на улицу. На первый взгляд они отстали от меня, некоторое время я даже не чувствовал слежки за собой. То необычное предчувствие появилось, лишь когда я вышел за городские ворота и уже отдал курьерам письмо. Норд возле конюшен, делает вид, что бесцельно подпирает своей спиной столб. Или другой норд, который делает вид, что решил срочно расчесать какой-то лошади гриву. Возможно, они оба. Впрочем, пусть что хотят, то и делают. Пусть наблюдают, как чистокровный алинорский альтмер свои грязные вещи стирает, и ухмыляются. Пусть потешаются.

Я направился вдоль ручья, вытекающего из стен города, дошёл до самого моста, где вода, как мне показалось, уже должна быть более или менее чистой, спустился к воде и разложил вещи на камнях. Взял рубаху и опустил её в воду. Сначала мне показалось, что я опустил руки в кипяток, затем пальцы начали неметь от холода, я поспешил вытащить их из воды. Пятно, казалось, немного посветлело, я принялся как следует тереть его мылом, но засохшая кровь лишь желтела. Кажется, бесполезно. Роба мага вместе с нижней рубахой испорчены. Руки уже устали, тело всё намокло от пота и неприятно охлаждалось холодным ветром. Я сел отдохнуть прямо на землю, спиной опираясь о каменный мост. Надо ещё хоть как-нибудь штаны и плащ отстирать от грязи. Хоть с этим, надеюсь, проблем не возникнет.

Я взял в руки мыло, как следует смочил его — но заледенелые руки потеряли остатки ловкости и подвижности и выпустили скользкий брусок. Я пытался поймать его, но потерял равновесие и сам рухнул в воду, а мыло благополучно поплыло по течению. Идиот криворукий. Даже с такой элементарной задачей, как собственные вещи от грязи отстирать, справиться не могу. Со всех сил несколько раз ударил кулаком по воде и выполз на сушу. Вернусь в таверну, дочитаю книгу. Роба-то всё равно испорчена, а плащ только испачкается ещё больше. Плевать на всё, задание я выполнил — выяснил, что Лоркалин и Санион мертвы, даже отвёз из тела в Фолкрит, где их похоронят, узнал, что Балгруф причастен к их гибели — хоть и написал, что нет. Что мне ещё делать в Вайтране? Нечего мне делать. Захочет Эленвен наказать меня — пусть. Я этого заслуживаю.

Ветер неприятно охлаждал меня, тело задрожало, я ёжился от холода, старался идти быстрее — но выбивался из сил, задыхался. Приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, но чем дольше я стоял, тем сильнее ветер хлестал по мокрой коже. Пришлось терпеть усталость, ненависть к себе и своей слабости, но всё же идти. Я старался выбросить все мысли из головы — но они всё равно пролезали, одна за другой, я прогонял их — но на место одной приходило, казалось, сразу несколько, я даже не мог проследить их ход. Люди кричали мне вслед какие-то гадости — наверное, из-за того, что я случайно натыкался на кого-нибудь, но я ничего не отвечал, пока не добрёл, наконец, до «Гарцующей кобылы». Собрал оставшиеся вещи — в том числе топор, нужно же Эленвен предъявить эту «улику». Снова выпил зелье (после него хоть немного легче становится), надел плащ и капюшон, взял с тумбочки книгу и вышел в общий зал. Хульда всё так же делала вид, что чем-то занята.

— Хульда, передай книгу Фаренгару, — попросил я.

— Сам зайди и отдай, — фыркнула трактирщица.

— Не могу, я уезжаю. А в Драконьем Пределе показываться не хочу. Пожалуйста, передай хоть через кого-нибудь.

Я оставил книгу на барной стойке и побрёл прочь. Надо же, даже «до свидания» мне не сказал никто, будто бы я сделал им что-то плохое. Я ведь должен быть готовым к такому отношению к себе, да и почему меня вообще взбрыки каких-то нордских баб волнуют? Почему мне так обидно?

Кое-как собравшись с мыслями, я вышел на улицу, побрёл через базарную площадь к городским воротам. Не помню, как я добрался до конюшен, как седлал лошадь, как отправился в путь и как вообще доехал до Фолкрита. Всю дорогу меня терзали неприятности, свалившиеся на меня за последние сутки с небольшим, а когда странное помутнение сознание прошло, я уже стоял перед домом Рунила и стучал в дверь. Руки дрожали всё сильнее, сознание снова странно помутнело, а к горлу подступал странный комок.

— Эстормо? — испуганный старческий голос сорвал последние скрепы в моём сознании. — На тебе лица нет. И выглядишь жутко.

— Каст дома? — это было последнее, что я мог более-менее спокойно спросить.

— Нет.

Я рухнул на колени, сжался в комок и зарыдал.

========== 16 ==========

Рунил поднял меня на ноги, проводил внутрь дома и усадил на лавку, а я всё рыдал. Старик обнял меня, не пытался ничего говорить — ждал, пока я выплачусь, но слёзы у меня будто не желали заканчиваться.

Я должен быть сильным.

Я должен немедленно успокоиться.

Нет, не могу. Я слишком слаб.

— Всё хорошо, мой мальчик, — успокаивал Рунил. — Всё хорошо.

— Ни хрена… не хорошо, — сквозь всхлипы ответил я.

— Поплачь. Как будешь готов — расскажешь мне всё, что считаешь нужным.

Старик продолжал ласково гладить меня по спине.

— Я — идиот, — всхлипнул я. — Неполноценный…

— Не надо так говорить, — потребовал жрец. — Твои родители — чистокровные альтмеры. Тебе позволили вырасти и жить на Алиноре. Тебя приняли в Талмор.

Наконец я смог высвободиться и вытереть слёзы, но моё дыхание всё ещё не было ровным, лицо будто бы горело, а голос дрожал.

— Лучше бы меня убили во младенчестве, — настаивал я.

— Не смей так говорить, глупый мальчишка! — рявкнул Рунил. — Ты до сих пор жив, а значит, умнее многих своих коллег!

Да. В этом он прав. Милостью Ауриэля я до сих пор жив.

— Возьми, выпей, — жрец налил в стакан воды и протянул мне, я жадно осушил его. — А теперь расскажи, почему ты вдруг пришел к такому выводу.