Гердур и её семейство. Ралоф — важная шишка у Ульфрика. Гердур, кажется, совсем не против того, что брат участвует в этом мятеже. Именно Ралоф побежал через мост, ведущий на дорогу в Вайтран. Возможно ли, что это он донёс о своих опасениях ярлу? Этого нельзя исключать. Тем более что в следующий мой визит в Ривервуд я впервые увидел Альдегунд. Возможно ли, что она расспрашивала местных обо мне? Этого нельзя исключать.

В Вайтране затем не произошло ничего интересного, а на следующий день я отправился к святилищу Талоса, постоял там некоторое время с удостоверением в руках. И у меня было такое чувство, что за мной кто-то следит. Только почему заклинание обнаружения жизни не помогло мне? Оно не распознает только нежить и двемерских механизмов. Нежить? Был ясный день, следовательно, вампиров следить за мной послать не могли. Лич? Личи не покидают своих подземелий, да и в Скайриме их, кажется, повсеместно заменяют драконьи жрецы. Ну, а ярл Балгруф не увлекается двемерами, у него нет на службе никого подобного Колсельмо Маркартскому. Фаренгар тоже не похож на любителя двемеров. Возможно ли как-нибудь обмануть это заклинание? Я ничего подобного не знаю. Если Фаренгар в курсе, он вряд ли расскажет. Спросить у Сибиллы Стентор по возвращении в Солитьюд? Говорят, эта женщина прекрасно разбирается в теории магии, так что, возможно, она что-то подскажет. Вдруг пригодится на будущее.

Зелье, видимо, начало действовать, разум отказывался работать. Я завернулся в простыню и уснул.

========== 15 ==========

Когда я снова проснулся, солнце ярко светило в окно. Тело ещё чувствовало слабость, но наполненный мочевой пузырь велел мне подняться и сделать несколько шагов к ночному горшку. Дверь, на моё счастье, была закрыта, но я всё же набросил на плечи простыню, чтобы в случае, если кто-нибудь решит зайти, прикрыть наготу.

Облегчение прервалось мыслью, что в горшок излилось слишком мало — я ведь достаточно много выпил перед тем, как меня ранили.

Затем меня будто бы пронзило насквозь. Я лежал больше суток без сознания, так неужели тело настолько подвело меня, что я…

Брезгливо посмотрел на постель. Простынь чистая, но бельё могли и поменять. К щекам прилила кровь. Стыд-то какой. Под себя ходил, словно… Нет, говорят же, что потерявший много крови скудно мочится, а крови я наверняка достаточно потерял. Когда меня фалмер ранил, и я очнулся у Рунила, отлить не особо тянуло. Но перед этим я даже воды пил мало, как бы не хотелось, да и не удобно было, одна рука была занята тележкой, вторая держала поводья. И у моего организма есть и другие… естественные нужды, а перед тем, как меня ранили, я не голодал. Так неужели… Нет. Я не верю в это.

За дверью послышались шаги, и вскоре в комнату вошёл один из жрецов. Вместо того, чтобы расспросить о моём самочувствии, он принялся разглядывать содержимое ночного горшка, а затем ухмыльнулся.

— Думал, будет… меньше, — заключил он.

Отчего-то я разозлился, едва сдерживался от того, чтобы наорать на жреца. Только в чём он виноват? Пока ведь ни в чём. Может, спросить его, не подвело ли меня моё тело?

— Что ты имеешь в виду? — грубо спросил я.

— Мы не знаем, сколько крови из тебя вылилось, пока тебя несли сюда. Чем больше выливается крови, тем меньше из тебя мочи выходит.

— Надеюсь, под себя я не ходил?

До меня донеслась едкая ухмылка.

— Я задал тебе вопрос!

— Не сердись. Тебе сейчас вредно.

Я схватил наглеца за грудки, однако человек без особого труда высвободился и оттолкнул меня. Боги, неужели я сейчас слабее котёнка стал, раз с этим жрецом (далеко не крепышом) управиться не могу!

— Можешь одеваться. Оденешься — я напишу тебе, какое зелье пить, чтобы восстановиться быстрее. И потом можешь в таверну возвращаться.

— Меня же в печень ранили, так ведь? — зачем-то спросил я. — Потому кишку не повредило?

— Печень тебе совсем чуть-чуть снизу задело. Кишки же твои целые потому, что ты, эльф, везучий.

Это я-то везучий? Моему негодованию не было предела. Как можно быть везучим и находиться в подчинении у некомпетентного идиота, отправившего меня на верную смерть? Или будучи отправленным в эти промёрзшие края, к этим упрямым варварам и еретикам? Зачем я вообще это задание взял? Надо было попросить провести разбирательства! Я всё равно правильно поступил, как оказалось, и дело наверняка бы решили в мою пользу!

— А обгадиться — ты обгадился, — с едва скрываемой ненавистью добавил жрец. — Мы сами не думали, что так произойдёт. Побочный эффект зелья, наверное.

Ауриэль, за что ты меня так наказываешь? Чем я провинился перед тобой? Неужели лишь тем, что возжелал нордскую девку? Я прислонился к стене, медленно сполз на пол. Безумие. Позорище.

— Знаешь, никакая вы, альтмеры, не высшая раса. Воняете не хуже свиней, и срёте отнюдь не золотом.

Жрец оставил меня, закрыв за собой дверь. Я так и остался сидеть на полу, руки дрожали, к горлу подступал комок, дыхание сбивалось. Нужно взять себя в руки, собираться и валить отсюда. Запрусь в таверне и напьюсь — надеюсь, это поможет поскорее выкинуть из головы этот позор.

Поднялся, дрожащими руками натягивал сначала нательное бельё, затем и остальную одежду, на которой всё ещё виднелись пятна крови; рубахи и накидка разрезаны — как их починить, я имел смутное представление. Штаны и подол накидки придётся стирать. Я вышел из комнаты, взглядом нашёл жреца, заходившего ко мне.

— Иди сюда, — позвал он и направился к столику с ворохом бумаг, чернильницей и пером; жрец взял один ли листов бумаги, принялся быстро писать что-то и протянул мне. — Зелье купишь у Аркадии. Будешь разводить его в стакане воды и пить три раза в день после еды.

— Почему вы не постирали и не починили мою одежду? — я пытался быть жестким, но мой голос дрожал, я чувствовал себя капризным ребёнком.

Жрец в ответ ухмыльнулся.

— Мы не прислуга, эльф, чтобы твоими шмотками заниматься.

Я стыдливо отпустил голову. Этот человечишка обращается со мной, как с каким-то ущербным, хамит и ухмыляется, а я ничего поделать не могу! Боги, за что вы так наказываете меня?

— А если я не буду пить это зелье? — спросил я.

— Тогда ты ещё долго будешь ходить, как варёный, возможно даже, будешь каждый день сознание терять.

Пока что я свернул рецепт зелья — посмотрю, насколько мне будет плохо без него. Затем покинул храм Кинарет и побрёл к торговой площади — в надежде, что Хульда ещё не выбросила мои вещи и не поселила в дешёвую комнату ещё кого-нибудь. Перед статуей Талоса по-прежнему никого не было — хоть что-то хорошее за этот день. Неожиданный порыв ветра прошиб меня насквозь, я съёжился, пытался идти быстрее — но меня одолевала одышка, сердце начинало колотиться быстрее. Я старался не останавливаться, усилием воли отгонял слабость — но всё же не выдержал, остановился перед ступеньками, опёрся спиной о каменную опору арки и пытался отдышаться. Одежда пропитывалась потом, тело неприятно охлаждалось ветром, я съежился сильнее, затем посмотрел на ступени и дорожку к «Гарцующей кобыле». Надо идти. В таверне тепло и сухо. Там я смогу отдохнуть и подкрепиться. Я думаю, если жрецы сказали, что мой кишечник цел, и вливали зелья мне в рот, то и от еды ничего дурного не сделается. А женщин попрошу привести мою одежду в порядок.

Прохожие старательно делали вид, что не обращали на мои страдания, некоторые презрительно косились, кто-то бормотал мне вслед что-то неразборчивое. Несколько раз я случайно задел пару человек на рыночной площади, в ответ я виновато кивал, говорить что-либо не было сил. Я устало навалился на дверь таверны, заполз внутрь, едва дошёл до табуретки возле стойки. Хульда делала вид, что не замечала меня.

— Ты ещё не сдала мою комнату?

— Нет, — ответила женщина, не отрываясь от пересчитывания денег. — Она в своём распоряжении. Заплати только.

— Больше ты ничего не хочешь мне сказать?

Трактирщица недовольно подняла голову, будто делая мне одолжение.