Джонас вдохнул знакомый сырой воздух, дал возможность глазам привыкнуть к полумраку, а затем медленно спустился на два пролета вниз. По мере углубления в недра технических помещений барабанная дробь в стиле обрядов вуду становилась все слабее.

Лестница заканчивалась подземным полукруглым коридором, огибавшим южную часть огромного бассейна. Темный проход освещали призрачные сине-зеленые отблески. Медленно направившись к источнику света, Джонас очутился перед окнами океанариума высотой пятнадцать футов, сделанными из шестидюймового лексана.

Спустившись на тридцать футов ниже поверхности земли, Джонас любовался прозрачными голубыми водами рукотворной лагуны. Подняв глаза, он увидел недавно повешенную табличку: «Опасная зона. Никаких движений в присутствии мегалодона».

Джонас прижал ладонь к лексану. Холодная поверхность дрожала от глухих ударов, призывающих мегалодона на завтрак. Капли алой крови от висевшей на цепи туши кругами расплывались по воде.

Джонас вцепился в перила.

А тем временем в глубоких водах канала, соединяющего лагуну с океаном, мегалодон, зачарованно мотая из стороны в сторону белоснежной треугольной головой размером с небольшой дом, терся коническим рылом о стальные ворота. И когда приливные океанские воды проникали сквозь отверстия в воротах, мегалодон втягивал носовой капсулой аромат океана. За много миль отсюда стадо китов мигрировало на север вдоль калифорнийского побережья. И семидесятидвухфутовая доисторическая большая белая акула остро чувствовала их сладкие, пряные запахи.

Низкие басовые ноты подводной акустической системы усилились, возбуждая чувствительные клетки боковой линии самки. Эти раскатистые звуки означали еду. Самка отвернулась от ворот и поплыла назад, стараясь держаться поближе к дну, чтобы избежать электрических полей от системы труб, расположенной в верхнем сегменте внутренней части опорной стены. Пожалуй, только это одно и мешало мастодонту массой шестьдесят две тысячи фунтов просто взять и выпрыгнуть из канала.

И вот спокойствие зеркальных вод лагуны нарушила мощная приливная волна. Толпа загудела. Десять тысяч сердец одновременно затрепетали, когда лазурную поверхность взрезал семифутовый спинной плавник цвета слоновой кости. Скрытый под водой левиафан поднимал волны высотой четырнадцать футов, которые с силой обрушивались на восточную стену бассейна.

Плавник внезапно исчез. Акула, опустившись вниз, начала описывать круги.

Зрители дружно ахнули.

– Дамы и господа, поздоровайтесь с Ангелом, нашим собственным белым Ангелом Смерти.

Раздался пронзительный свистящий звук – монстр выпрыгнул из воды. Чудовищные челюсти, словно в замедленной съемке, вытянулись вперед на десять футов, толпа возбужденно зароптала. В какой-то леденящий душу момент верхняя часть туловища монстра, опровергая законы гравитации, зависла над водой, после чего он за один присест заглотил тушу.

А-рама заскрипела, согнувшись под тяжестью мегалодона, мотавшего огромной головой в попытке стащить тушу со стального держателя. На защищающее зрителей плексигласовое ограждение обрушилась гигантская волна розовой пены. Но вот доисторический хищник получил долгожданный приз, и стальная рама выпрямилась.

Толпа с замиранием сердца смотрела, как белое чудовище скользнуло обратно в бассейн и ушло на глубину. Пустой держатель качался на толстой цепи, после стремительного натиска монстра стальные фермы А-рамы продолжали резонировать, словно гигантский камертон.

Среди плавающих во вспененной воде кровавых ошметков Джонас разглядел призрачно-белое брюхо акулы, переваривавшей завтрак. Яростные сокращения челюстных мышц, словно круги на воде, распространялись вниз: от жаберных щелей до нижней части туловища. От поднятых насыщающимся монстром волн дрожали в рамах лексановые листы. Джонас со священным ужасом смотрел на огромную самку, превзошедшую свою покойную родительницу. Насыщенные кислородом поверхностные воды, в которых с раннего детства обитала новорожденная самка, сказались на ее размерах и на ее ненасытном аппетите. Так же как и у матери, белая шкура самки люминесцировала – адаптационный механизм, приобретенный ее далекими предками, чтобы приманивать добычу в вечной темноте Марианской впадины.

Как завороженный, Джонас смотрел на свой ставший явью ночной кошмар. Акула проглотила последний кусок, и взгляд ее бездушных серых глаз застыл.

Висевший на стене красный телефон внезапно зазвонил. Джонас снял трубку.

Почувствовав движение, мегалодон выгнул спину. Затем бросился вперед и прижался рылом к прозрачному лексану, словно желая заглянуть внутрь.

Джонас оцепенел. Он еще никогда не видел самку такой возбужденной.

– Алло, док? Вы там?

Холодный пот прошиб Джонаса, когда Ангел, уставившись на него, еще сильнее прижала морду к подводному окну. Лексан начал выгибаться.

Джонас вспомнил слова инженера по эксплуатации. Выгибание – это нормально. Упругие пластины при выгибании становятся только прочнее. А если лексан в окнах начнет дрожать, то двери и наружный коридор автоматически наглухо закроются.

Ангел уперлась массивной головой в окно. Затянутый катарактной пленкой серый глаз сфокусировался на Джонасе, и его охватил необъяснимый страх. А что, если инженер ошибался? Ведь, как ни крути, изначально бассейн проектировался для китов.

Мег повернулся и исчез в лагуне, направившись обратно к каналу.

Джонас облегченно выдохнул, но руки и ноги продолжали предательски дрожать. Он прислонился к стене, пытаясь уяснить для себя, что произошло.

– Док, вы там?

– Да, Мэнни. Боже, теперь я понимаю, о чем ты хотел сказать, когда говорил, что наша девочка немножко взвинчена.

Покинув подводную смотровую зону, Джонас направился через открытый амфитеатр в административное крыло. Он не стал ждать лифта, а ринулся вверх по лестнице, перемахивая сразу через три ступеньки, и ворвался через двустворчатую дверь в главную диспетчерскую лагуны.

Мэнни Васкес нависал над двумя диспетчерами, сидевшими за компьютеризованным пультом управления. Отсюда операторы могли наблюдать за окружающей средой лагуны, за электроникой, безопасностью и звуковой системой. Над пультом управления было установлено шесть объединенных мониторов.

Мэнни показал на подводную картинку, появившуюся на одном из мониторов. Джонас увидел очертание огромных стальных двустворчатых ворот, наглухо запиравших канал от Тихого океана.

– Ну и что я тут должен увидеть?

– Наберитесь терпения.

Джонас уставился в монитор. Прошла минута, затем белая тень промелькнула перед камерой, ринувшись к воротам, словно гигантская фура, со скоростью свыше ста футов в секунду. Голова левиафана с размаху стукнулась о наглухо закрытые двустворчатые ворота, отчего телевизионная картинка неистово задергалась.

– Господи, она атакует ворота!

– Док, – кивнул Мэнни, – все ясно как день. Ваша рыбка рвется на волю.

Садия Клеффнер подошла к панорамному окну офиса и рывком подняла венецианские жалюзи, открыв вид на мерцающую поверхность лагуны, расположенной тремя этажами ниже. Вернувшись в комнату, она бросила пристальный взгляд на шефа:

– Профессор Тейлор, вы в порядке?

Джонас оторвался от своей работы:

– Да. А в чем дело?

– У вас под глазами тени.

– Я просто устал. И, будьте так любезны, вызовите Мака. Мне нужно с ним переговорить. Прямо сейчас.

– Будет сделано, босс. – Секретарша закрыла за собой дверь.

Джеймс Макрейдс без приглашения влетел в офис десятью минутами позже. Крепкого телосложения, ростом чуть меньше шести футов четырех дюймов, бывший вертолетчик ВМС, которому уже стукнул пятьдесят один год, производил впечатление бравого служаки. Хотя по иронии судьбы он решил накачать мускулы и начать постоянно бриться именно тогда, когда его вышвырнули с действительной службы.