Мы почти не разговаривали. Вначале я мыла посуду, потом и ужин помогла приготовить. А ужинали все вместе. Девочки себя вели примерно. Федя все время боялся, что они чего-нибудь выкинут. Но все было тихо до того момента пока он не положил перед ними по две шоколадные конфеты. Девочки схватили сладости и посыпался шквал вопросов.

— А вы поженитись?

— А почему ты такая толстая?

— А Федя тоже толстый!

— А ты сегодня ночевать останешься?

— А ты умеешь пироги печь?

— А ты умеешь платья шить?

— И на утренники к нам ходить будешь?

— А Роза ябеда. Ты с ней не водись?

— А у тебя помада есть?

— А дети есть или ты их только по телевизору видела?

— А кем ты работаешь?

— А твои родители разрешат тебе у нас жить?

— А можно мне такое же платье, какое будет у тебя? Мы ведь тоже будем на свадьбе? Правда?

— А ты не Баба-Яга? Не отдашь нас в приют?

— А у тебя украшения есть?

Вопросы сыпались и сыпались. Федя сидел красный, спрятав лицо в ладони. Я же только улыбалась. Хотелось рассмеяться, но я боялась, что тогда Феди совсем плохо станет.

— Так, стоп! — остановила я водопад вопросов. — Роза, ты ведь умеешь писать?

— Да.

— Тогда играем в журналистов. Берешь листок бумаги и ручку. Все вопросы запиши. А я на них отвечу. А то я не успеваю, — предложила я. Девчонки переглянулись и побежали в комнату, вопросы сочинять.

— Ник, ты извини. Чувство такта у них отсутствует напрочь.

— Все нормально.

— У нас редко гости бывают. Все сбегают от этих птенцов, — сказал Федя. — Странно, что ты еще не сбежала.

— Так бежать некуда, — я улыбнулась. Попыталась, чтоб слова прозвучали легко и весело, но даже сама уловила в них грусть.

— Расскажешь?

— А что рассказывать? То что я дура?

— Ты одна из самых умных в классе была.

— Решать задачки и по сочинениям пятерки получать еще не значит, что я умею в жизни разбираться. А в жизни я оказалась двоечницей.

— Как будто мы все отличники. Порой не знаешь, как поступить правильно, — ответил Федя.

— Только тяжело, когда ошибки всю жизнь ломают.

— Если никто не помер, то все еще исправить можно, — отмахнулся Федя. — Ладно, без двадцати девять. Пора принцесс спать укладывать. Вот смотри, Анюта так та обязательно придет в девять пятнадцать. И все назло мне. Вот упрямая. С характером. Они у меня все с характером. Ты меня минут двадцать подожди. Я им сказку прочитаю и вернусь. Только уходить не думай. А то не могут они без сказок.

Через минуту образовалась очередь в туалет. Как в коммунальной квартире. Роза забежала на кухню и положила листок с вопросами.

— Пока столько. Завтра допишу. Спокойной ночи, — она тут же убежала в комнату, где уже доносился спокойный голос Феди. Он прям в сон вводил. Я даже не заметила, как задремала.

— Ника. Ты спишь?

— Уснула.

— Может тебя спать положить? — спросил он.

— Нет. Я часто могу просто отключиться. Это из-за беременности.

— А ты ребенка ждешь? — он от удивления выпучил глаза.

— А разве не похоже? — я обвела руками живот уже довольно заметный.

— Ну, я подумал, что ты сама по себе такая. Мало ли какая бывает фигура. Ты только не обижайся.

— С чего? Ты верно все говоришь. Все в жизни бывает.

— А чего с мужем поругалась? У вас ребенок будет. А вы ругаетесь.

— Ребенок не от него и он это знает. Обидел сильно. Так что я ребенка чуть не потеряла. Только сегодня из больницы выписалась. Месяц там лежала.

— А возвращаться к нему боишься.

— Боюсь. Хотела у матери пожить пару дней, а она уехала, — ответила я.

— Может померитесь еще? Не просто также ты за него замуж выходила. Любила наверное.

— Нет. Я за еду считай продалась. И уже не первый раз. Глупо все это и погано.

— Погано. — Федя вытер лицо ладонями. Видно было, что он шокирован моими словами. — Не обращай внимания. Тяжело, когда принцесса оказывается совсем не принцессой. Но это и к лучшему.

— О чем ты?

— Об идеалах. И давно ты так живешь?

— Год. Слышал про историю с видео в моем исполнении?

— Не поверил. Думал фотошоп.

— Нет, — ответила я. — С этого все и началось. А закончилось тем, что я у тебя чай пью.

— Длинный путь. Могла бы и просто в гости заглянуть. Я против бы не был.

— Я и не знала, где ты живешь. Мы же не общались никогда.

— Не общались. У нас в семье смелость неравномерно распределилась. Вся девчонкам досталась. На меня не хватило. Зато я себя цветоводом чувствую.

— У всех девчонок имена цветов, — улыбнулась я.

— Да. Я придумал. Все с Анюты началось. У нас с ней пять лет разница. Она весной родилась. Мне ее когда мама показала, у нее тогда глаза такие голубые-голубые были. Прям анютины глазки, что в саду росли. Это сейчас глаза потемнели. Вот я и предложил назвать ее Анютой. Потом Роза появилась. Мать уже в запои часто уходила. Ей все равно было как девчонку звать будут. То же и с близняшками. Анюта возражала. Сама хотела имя выбрать. Я уже тогда понял, что своих не будет детей, поэтому ей ответил, что замуж выйдет, родит своих, тогда пусть и называет как хочет. Мою традицию пусть не нарушает. Потом долго дулась. До сих пор мне в упрек ставит. — Федя усмехнулся. — Она часто обижается. Все себя умнее меня считает. Но я понимаю, что это возраст. Потом пройдет. Ну, я на это надеюсь.

— А что так категорично с семьей?

— Я реально на вещи смотрю. Пока девчонок не подниму, я свободным не буду. А мелким еще по пять лет только. Это значит мне еще двадцать два года минимум тянуть. Я хочу, чтоб они образование получили. Значит помогать все равно будет надо, пока они учатся. Ну и кому я буду нужен в сорок два года с одиннадцатью классами образования? Простой рабочий на заводе. Будь еще на рожу симпатичен… Так сама видишь. Еще и зрение плохое.

— Зато ты добрый.

— Кому нужна эта доброта? Двадцать первый век на дворе. Все ищут предприимчивых и деловых ребят. Доброта нынче не в моде, — он отмахнулся.

— А родители где?

— Померли. Пили сильно. Отец еще после рождения Розы помер. Отравился спиртом. А мать два года назад белую горячку словила, так сиганула вниз. Хорошо мелкие тогда в больнице были. В инфекционке лежали вместе с Анютой. Не видели этого. Я хотел опеку над ними оформить, так эти уроды не дали. Я как раз справку получил, что не могу по зрению идти в армию. Вот они меня и загнули. Мол раз слепой, то и детей не дадим. Хорошо уговорил двоюродную тетку опеку оформить на себя. А тяну я. Так и живу. Вся жизнь на малышне завязана. Ты не думай, я не жалуюсь. Так даже смысл есть. Не знаю, что я бы без них делал.

— Удивительно.

— Да нечему тут удивляться. Я же с ними всю жизнь няньчаюсь. Мать с отцом давно пить начали. Вначале по праздникам, потом по выходным, потом каждый день. Анюта голодная. Ревела все время. Пришлось научиться готовить. Чисто, чтоб заткнулась. Когда же Роза появилась, так мы с ней уже большие были. Мне двенадцать. Там уже легче сообразить как с ребенком заниматься. Анютка считала, что это кукла, — он опять улыбнулся.

— Ты не рассказывал никому.

— Что родители пьют? Или что меня Полина Игнатовна, наша учительница, в третьем классе пожалела и лично к врачу отвела. Еще и очки купила. О таком не принято говорить. Она вначале хотела нас в детдом отправить, но я уговорил, чтоб не делала этого. Справляемся ведь.

— Жуть.

— Это жизнь. Кому-то выпадает как сыр в масле кататься, а кто-то знает цену каждой копейки. Зато у меня девчонки умницами растут. Анюта хорошо химию знает. А Роза грамотная. И читает много. Мелкие тоже умненькие, — он про них говорил с такой гордостью, что аж светиться начинал. В коридоре хлопнула дверь. Вернулась Анюта. — Анют, ты есть будешь?

— Не хочу, — она зашла на кухню. Налила себе воды. Села на подоконник. — Так чего с путевкой решать будем?

— Давай завтра, — попросил Федя.